Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 2. Власть незримого - Мессадье Жеральд - Страница 28

• Предыдущая
• 28/89
• Следующая

Себастьян судорожно сглотнул слюну; у него имелись все основания опасаться, что следующим станет Григорий Орлов.

— Более того, — продолжал царь, — я решил покончить с наглым соседом. Скажите, что вы думаете о короле Дании?

— О Фридрихе Пятом? Я провел несколько дней во дворце Кристианборга и…

— Вы его знаете? Мой бог! Я назначу вас чрезвычайным и полномочным послом, граф! Скажите, что это за человек?

Воронцов тоже был заинтригован; он даже наклонился вперед, чтобы лучше слышать.

— Меньшее, что я могу сказать, — ответил Себастьян, — это то, что ему-то как раз властности и не хватает. Его духовник пытался меня убить, и представьте себе, ваше величество, хотя я сам раскрыл этот чудовищный заговор, король его помиловал! Так что мне пришлось в спешке покинуть Данию.

— Невероятно! — воскликнул Воронцов. — Но кто же был этот духовник и почему он собирался вас убить?

— Духовника звали Норгад, и он, когда мы ужинали, стал уверять, что наука противоречит религии…

— Вот уже поповское мышление! — перебил царь, ударив кулаком по столу.

— Он принялся вопить, что я явился специально для того, чтобы поднять мятеж, и намереваюсь сровнять королевство с землей.

— Хорошо бы вы так и сделали! — воскликнул Воронцов.

Ситуация сложилась вполне благоприятная: Себастьян не только развеял сомнения царя и Воронцова, но вызвал новый прилив симпатии к себе.

— И что же было дальше?

— Три подозрительных человека стали преследовать меня на улице. Я спрятался в трактире и сбежал через потайную дверь, чтобы позвать на помощь гвардейцев, которые их и арестовали. Они признались, что собирались меня убить и бросить мой труп в канаву, и назвали имя подстрекателя: это был Норгад. Он также был арестован, но упорствовал в своем исступлении, клянясь, что я посланник дьявола.

— Так что вы не являетесь другом ни самого Фридриха, ни его страны, и это прекрасно, — сделал вывод царь. — Мне бы не хотелось огорчать вас. Этот царек имеет наглость оспаривать у меня Шлезвиг и Голштейн. Мне придется преподнести ему урок хороших манер. Как только мы разработаем план кампании, что займет не более трех дней, я пошлю войска, чтобы захватить обратно земли, которые издавна принадлежат моему семейству.

Какая дурацкая беседа! Можно было подумать, что это ребенок жалуется на свои детские обиды и сводит счеты с куклами. Но, по крайней мере, напрашивался вывод: грядут события. Сейчас 21 июня, следующая неделя будет решающей.

Еще хорошо бы знать, каковы намерения царя относительно жены.

— А что, датчане действительно так богаты, как об этом все говорят? — внезапно спросил царь.

— Состояние нейтралитета позволило им наладить весьма прибыльную торговлю с Вест-Индией, а также с западными индийскими штатами, — ответил Себастьян. — Я полагаю, что они могут без особого труда призвать двадцать тысяч человек.

— Вы слышите, канцлер? — сказал царь. — И какой бы вы сделали вывод, граф?

— Я не стратег, ваше величество, но если бы мне пришлось разрабатывать военную акцию, думаю, что внезапное нападение дало бы мне преимущество.

— Прекрасно, я это учту. Граф, с вами разговаривать весьма поучительно. Я бы хотел, пока вы будете гостить в замке, вести с вами беседы, подобные этой, каждое утро.

Царь поднялся. Себастьян поклонился и пожал протянутую ему руку. Канцлер проводил графа до самой двери.

Неужели Петр III собирается захватить Данию, чтобы пополнить свою казну?

На следующее утро беседа была посвящена возможности займов у европейских банков. «Неужели английских субсидий не хватает?» — подумал Себастьян.

— Англичане, которые до сегодняшнего дня являлись нашими банкирами, похоже, начинают ломаться, — объяснил Воронцов. — Теперь им требуются политические гарантии.

— Возможно, было бы уместно дать им понять, что их коллеги из Соединенных провинций не столь требовательны? — предложил Себастьян.

— Прекрасная мысль! — воскликнул царь. — Вы их знаете?

— Мне случалось встречать их в Гааге, — осторожно ответил Себастьян, остерегаясь упоминать о существовании филиалов банка Бриджмена и Хендрикса в Амстердаме.

Царь тут же решил дать Себастьяну поручение к вышеупомянутым банкирам.

— Я не скрою от его величества, что возвращение Шлезвига стало бы весьма благоприятным аргументом в рассмотрении его прошения о субсидиях.

С таким же успехом Себастьян мог бы пообещать достать луну с неба, поскольку царствование Петра было обречено на скорый конец. Имело смысл приблизить катастрофу. Петр III важно покачал головой, и на этом беседа была завершена. Но больше о планах царя Себастьян узнать ничего не мог. Да и имел ли монарх вообще хоть какой-то план? О предстоящем разводе больше не было сказано ни слова; а между тем разрыв отношений монарха с Екатериной был узловым моментом замысла, который Себастьян вынашивал вот уже несколько недель.

Традиционные утренние беседы 23 и 24 июня были отменены, поскольку царь разрабатывал с генералами планы кампании, как сообщил Сен-Жермену канцлер Воронцов. Вечером, против обыкновения, пышного ужина тоже не было, потому что его величество собрал свой генеральный штаб, и Себастьян скромно поел в своей комнате в обществе Франца.

Себастьяна начинало терзать беспокойство. А что, если этот спившийся сумасшедший решил порвать с Екатериной скрытно, без огласки, после отправки гвардейских полков в Данию? Но он не мог задавать вопросы. Себастьян почувствовал острое желание вновь оказаться в Санкт-Петербурге, с Орловым, Барятинским, ощутить себя свободным. Свобода! Но ведь он сам принял решение понаблюдать за своей жертвой в Ораниенбауме и теперь не мог пойти на попятную, иначе весь план окажется под угрозой срыва.

У Себастьяна было ощущение, что его заперли наедине с пьяным безумцем и выхода нет.

По мере размышлений Себастьян пришел к выводу, что Петр III, судя по всему, принимает свои решения под влиянием чрезмерного потребления алкогольных напитков, а эти самые возлияния являются результатом праздности и безделья. Значит, есть вероятность, что в трезвом виде царь осознает опасность скандала, который неизбежно произойдет в случае развода и объявления Ивана VI наследником трона; следовательно, он будет осторожнее.

25 июня в замке началась большая суматоха. Франц первым принес Себастьяну известие, что царь и его свита отбывают в Санкт-Петербург по случаю грандиозного приема, который на следующий день должен состояться в Зимнем дворце. Чуть позже секретарь Воронцова явился, чтобы передать Себастьяну официальное приглашение на этот прием.

Что же все-таки происходило?

Прокладывая себе путь сквозь толпу секретарей, слуг, нагруженных сундуками, фрейлин, компаньонок, их собачек, Себастьян смог наконец отыскать Воронцова в тот самый момент, когда они с дочерью собирались сесть в карету.

— Граф, — сказал Себастьян, — я счастлив вас видеть и сердечно благодарю за приглашение. Но что же все-таки произойдет сегодня вечером?

— Его величество решил устроить большой прием, чтобы отпраздновать объявление мира и свой союз с Пруссией.

Себастьян кивнул и еще раз поблагодарил канцлера.

— Для меня это не только честь, но и огромная радость, — сказал Сен-Жермен.

Мужчины раскланялись, и Воронцов поднялся по ступенькам кареты. Лакеи убрали приставную лесенку и захлопнули дверцы.

Что-то затевалось.

Едва прибыв в Санкт-Петербург, Себастьян отправил Франца с устным посланием к князю Барятинскому, прося в течение всего этого вечера быть в его распоряжении вместе с друзьями.

• Предыдущая
• 28/89
• Следующая