Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 1. Маска из ниоткуда - Мессадье Жеральд - Страница 75

• Предыдущая
• 75/94
• Следующая

— А если бы я оказался не один? — предположил Себастьян лукаво.

— О, я думаю, вы бы не поколебались в выборе между мной и какой-нибудь уличной девкой!

— Вы довольно самонадеянны.

— Себастьян, вы меня избавляете от скуки и, как мне кажется, вкладываете в это талант, — сказала Зиглинда с многозначительной улыбкой.

Они отправились в постель, и, к своему удивлению, он обнаружил, что Зиглинда не только не забыла уроков, данных им в прошлый раз, но даже применила полученные знания на практике.

Себастьян с беспокойством заметил, что ему это понравилось. Куда же влекла его мадемуазель Зиглинда? Ведь влюбленная барышня всегда куда-нибудь влечет, чаще всего к алтарю.

Однако на это он пойти не мог, как уже объяснял когда-то Соломону.

Хотя малышка-то об этом не знала. Честно говоря, ей это пошло только на пользу. Прокувыркалась большую часть ночи. Уснула в октябре, а проснулась в июне…

Словно души нимф, застигнутые врасплох нескромным взглядом, туман над Майном рассеялся на утреннем солнце. Из окна своего кабинета Себастьян видел, как от берега отчалили две лодки и заскользили к городу Хёхсту.

Он открыл ящик комода, чтобы достать оттуда бумагу. Его взгляд упал на лежавший там медальон, и он сделался задумчив. Миниатюра в золотом ободке на цепочке — прелестное личико, которому к тому же польстил художник.

Он положил себе на ладонь последний дар Зиглин-ды фон Вутенау и вгляделся в него. И опять его сердце сжалось — Себастьян сам не понимал почему, поскольку не был в нее влюблен. Девушка умерла от чахотки через тринадцать месяцев после их встречи. Перед смертью попросила своего дядюшку Вильгельма передать эту вещицу в собственные руки графа де Сен-Жермена. И опять Себастьян спросил себя: могли бы спасти ее припарки из иоахимштальской земли? Но он в то время был в Лондоне, срочно вызванный туда Александром: Соломон Бриджмен доживал свои последние дни и хотел видеть Себастьяна.

Он вздохнул.

Это было на следующий год после подписания договора в Экс-ла-Шапеле. Уже восемь лет назад!

Соломон Бриджмен сидел перед огнем, когда Себастьян вошел в библиотеку. Даже не обернулся. Сказал только:

— Себастьян, я знаю, что это вы. Мой друг Ньютон был решительно прав. Закон притяжения — самый сильный. Я еще несколько минут назад почувствовал, что вы приехали. Мое сердце опять вздрогнуло.

Себастьян наклонился, чтобы поцеловать его в лоб, и, сев рядом, взял за руку.

— Спасибо, что приехали, — прошептал Бриджмен. — Еще одна большая радость из тех, что вы мне подарили. Увы, быть может, последняя.

Александру едва удавалось сохранять спокойствие на лице. Старый доктор Джеремайя Хатчинс, сам не более свежий, откланялся, обменявшись с Себастьяном долгим взглядом.

Словно удерживая свою душу только для того, чтобы в последний раз увидеть былого Джона Таллиса, который стал для него сыном, старик умер на следующий же день. Себастьян еще спал, когда Бенедикт, старый слуга Бриджмена, постучал к нему, чтобы объявить сквозь слезы:

— Мистер Соломон не проснулся сегодня утром.

Стоявший за ним другой слуга, Уильям, не смог сдержать рыданий.

Похороны были строгие — черные одежды и белые стены церкви. Себастьян с Александром проводили своего друга до самого края могилы. Шел мелкий дождь. Он смыл их слезы.

Следующие три месяца прошли между нотариусами и адвокатами. Хоть и получив причитающуюся им долю наследства без малейшего препятствия, родственники Бриджмена, его племянники и внучатые племянники, едва знавшие старика и совершенно им пренебрегавшие, удивились, что тот завещал Блю-Хедж-Холл какому-то чужестранцу, и без того весьма состоятельному. Но узнав сверх того, что ему же теперь принадлежит целиком банк Бриджмена и Хендрикса, они возмутились и воззвали к правосудию, потом написали министру финансов и в казначейство, жалуясь на незаконное присвоение наследства. Министром был тот самый Уильям Стенхоуп, лорд Харрингтон, который оказал столь хороший прием Себастьяну после его освобождения из Тауэра. Его отношение к Себастьяну не изменилось.

— Похоже, завещание мистера Бриджмена совершенно неуязвимо, — заявил министр Себастьяну, когда тот нанес ему визит, — да и ваш поверенный кажется мне одним из самых опытных. Так что не тревожьтесь.

— Все же меня беспокоит, милорд, шум, поднявшийся вокруг этого спора. Нет ли средства замять его?

Лорд Харрингтон улыбнулся и, сощурившись, слегка наклонился, чтобы изучить золотой треугольник на цепочке, видневшийся из-под жабо посетителя.

— Любопытное украшение, — заметил он. — Вы принадлежите к братству?

Себастьян кивнул. Потом увидел тот же символ на одной из пуговиц своего собеседника.

— Требуется бдительность там, где нам угрожают дух наживы и низость, — заявил Стенхоуп.

Себастьян слышал те же слова при своем посвящении в масоны, в Мюнстерской ложе.

— Похоже, любое ваше появление в Лондоне, граф, обречено раздражать низменные умы. Но ваш поверенный, похоже, предусмотрел эту опасность. Он недвусмысленно посоветовал родственникам мистера Бриджмена придержать язык и пригрозил преследованием за клевету.

У Себастьяна вырвался вздох облегчения. Значит, Александр сможет и дальше возглавлять банк, применяя на практике все, чему обучил его Соломон.

Стенхоуп пригласил Себастьяна к ужину.

На ужине присутствовал еще один гость. К удивлению Себастьяна, это оказался его давний венский знакомец, в ту пору посол Англии — сэр Роберт Клайв, барон Пласси,[60] один из приглашенных на тот достопамятный вечер в особняке на Херренгассе, тот самый, кто дал Себастьяну понять, что его услуги могли бы быть полезны английской короне.

Разумеется, Клайв, прибывший раньше Себастьяна, уже сообщил хозяину дома о том незабвенном ужине и об интересе, который граф де Сен-Жермен мог бы представлять для короны, поскольку Стенхоуп встретил его еще радушнее, чем утром.

Пожимая руку Клайву, Себастьян был поражен его мертвенной бледностью; несмотря на свою относительную молодость, он решительно был похож на извлеченного из земли покойника.

— Да, знаю, — сказал Клайв, — я вам кажусь гораздо менее свежим, чем в Вене. Подхватил лихорадку в Индии.

— Я тоже там побывал, — сказал Себастьян. — Некоторые ее области и в самом деле полны миазмов.

Клайв вскрикнул от удивления.

— Когда же вы там были?

— С тысяча семьсот сорок шестого по тысяча семьсот сорок восьмой.

— Могу я полюбопытствовать, что вы там делали?

— Меня интересовало умение индусов очищать драгоценные камни. Попутно я смог прийти к заключению, что эта страна будет принадлежать тому, кто сумеет проявить достаточно силы и решительности, чтобы навести там порядок. Похоже, все эти князьки только и ждут нового преемника Ауренгзеба.

— Вы слышите, Уильям? — воскликнул Клайв. — Я же вам говорил, что у графа замечательный ум.

Стенхоуп согласился. Себастьян слегка наклонил голову в знак благодарности.

— Сударь, становитесь-ка англичанином, я вас прошу! — с горячностью вскричал Клайв.

Себастьян и Стенхоуп рассмеялись.

— Выведали там какие-нибудь из индусских секретов? — спросил Клайв.

— Один-два, — ответил Себастьян с улыбкой. — Заодно и несколько ценных лекарственных рецептов, в частности от вашей болезни.

На следующий день он послал Клайву коробку сушеных трав, порекомендовав ему изготовить из них отвар и пить три чашки в день в течение двух недель, каким бы неприятным ни показался вкус; он уточнил, что его можно смягчить медом. Этот рецепт Себастьян нашел в одном руководстве по лекарственной ботанике, которое оставил перед своим прошлым отъездом в доме Соломона. Отвар из полыни назывался там наилучшим средством от четырехдневной лихорадки.[61]

• Предыдущая
• 75/94
• Следующая