Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 1. Маска из ниоткуда - Мессадье Жеральд - Страница 49

• Предыдущая
• 49/94
• Следующая

Фраза была расчетливо холодна: выходило, что его приглашение мотивировано этим былым гостеприимством, а вовсе не долгом по отношению к девушке, которую он почти изнасиловал, и к сыну, который был от этого зачат.

— Я очень хочу принять ваше приглашение, отец, — сказал Александр, явно уступая желанию получше узнать своего доселе незнакомого родителя. — Конечно, если матушка тоже его примет.

Доброжелательность юноши обезоружила Себастьяна. Даная проявила меньше непосредственности.

— Я бы не хотела злоупотреблять вашим терпением, — обронила она.

Себастьяну представлялся случай развеять остатки враждебности, которую Даная принесла с собой.

— Мною движет не просто учтивость, княгиня Даная. В первую очередь это желание присоединиться к вашему созвездию, покуда вы здесь. Ведь оно было бы тройным, если бы я в свое время не поддался страху.

Даная посмотрела на него долгим взглядом. Что она передумала и перечувствовала за эти четырнадцать лет? Что была довольно легкомысленна, влюбившись в человека, на краткий миг заброшенного случаем к берегам Черного моря и столь же стремительно унесенного ветром в другие края? Что сама повинна в постигшем ее разочаровании? Что она никогда по-настоящему не знала отца своего ребенка? Что именно этому человеку обязана таким замечательным сыном? И о чем говорила ей покойная княгиня, ее тетка? Он догадывался: «Быть может, ты должна радоваться, что не связала себя с судьбой этого вечного странника». Да, он это чувствовал: только восточная мудрость старой княгини смягчила гнев и горе племянницы.

Внезапно он почувствовал себя усталым, как никогда. Что же за непрошеный гость преследует незнакомца в маске всякий раз, когда тот убегает от ответственности, напоминая ему о непостижимой реальности мира?

Себастьян позвонил в колокольчик.

— Княгиня, я велю приготовить покои вам и Александру.

Он встал. Даная протянула руку. Он поклонился и поцеловал ее долгим поцелуем.

— Мы увидимся за обедом, если хотите, — сказал Себастьян.

Александр встал.

— Значит, до скорого свидания, отец.

Отец. Опять это слово. Себастьян заметил, что ось его жизни пошатнулась.

На лестнице ему на глаза навернулись слезы. Поднявшись к себе, он отдал множество распоряжений: немедленно купить мебель, белье и все-все остальное, чтобы как следует разместить княгиню Маврокордато и ее сына.

По счастью, росписи стен и потолков были закончены и высохли, портьеры повешены, оконные стекла и хрусталь люстр промыты водой с уксусом, канделябры снабжены свечами, ковры выбиты и расстелены на полу. Не хватало только кресел, белья и прочих необходимых мелочей, таких, как кувшины для умывания и ночные горшки, вазы с цветами, дрова в каминах…

К полудню все было готово; Данаю с Александром проводили в новые покои, а слуги отправились к графу Банати за их багажом. Заодно доставили Банати записку, в которой помимо благодарности за гостеприимство Даная и ее сын сообщали, что поселились у графа де Сен-Жермена.

Стол для ужина был накрыт в библиотеке, полки которой уже частично заполнились книгами и всякими диковинами. Александр внимательно их рассматривал: куски породы с заключенными в них драгоценными камнями, природные кристаллы, раковины, чучела странных животных, китайские вещицы из слоновой кости…

Данаю же привлекло убранство комнаты, в частности полотно итальянского мастера в позолоченной раме, аллегорически изображавшее Астрономию: молодая женщина в синих одеждах возлагала руку на глобус в виде небесной сферы, обратив лицо к звездам. Потом взгляд гостьи изучил блюда, серебряные приборы и стоящий посреди стола высокий канделябр с восемью ветвями — свечи в нем горели над головами сотрапезников, чтобы свет не слепил глаза.

Но Александр все равно был ослеплен.

— Вы живете как принц, — сказала наконец Даная.

— Просто стараюсь как можно лучше вас принять, — ответил Себастьян, улыбаясь.

— Позвольте усомниться в этом. Сегодня утром вы не ждали ни меня, ни Александра. Нашли золотую жилу?

Он рассмеялся.

— Быть может, быть может.

— И она где-то неподалеку? — спросил Александр.

— Возможно, — ответил Себастьян, пригубив вино.

— Я знала вас как Ренненкампфа, а теперь вы Сен-Жермен, — продолжила Даная. — Какое же из этих имен настоящее?

— Ни то ни другое, быть может.

— Я могу понять, что вы окружаете себя тайной перед посторонними, — заметила она, — но сейчас рядом с вами мать вашего сына и он сам. Не кажется ли вам, что мы заслуживаем большего доверия?

— Я всецело доверяю вам обоим, княгиня, причем с нежностью, какую не испытывал ни к кому другому. Но я познакомился с Александром всего несколько часов назад, а вас не видел четырнадцать лет. И потому не знаю, каковы ваши чувства ко мне. Ведь вы сразу же объявили, что причина вашего визита — лишь любопытство Александра. Вы великодушно сдержали ваши упреки, но они от этого стали лишь очевиднее. Какой бы ни была моя вина перед вами, неужели вы полагаете, что это наилучшие обстоятельства для откровений, которых требуете от меня?

После этой защитной речи наступило молчание. Тем временем слуги переменили блюда, подав десерт с апельсиновым мороженым.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, — заговорила наконец Даная. — Но хочу, чтобы вы знали: эти несколько часов, о которых вы говорите, изменили мое отношение к вам и, думаю, отношение Александра. Хотя это он вам сам объяснит.

Она пристально посмотрела на Себастьяна.

— Да, правда, я приехала только по настояниям сына. Они вполне законны. Но подумайте, какие чувства могут быть у женщины, влюбившейся совсем юной девушкой в мужчину, явно к ней безразличного, который овладел ею на краткий миг и оставил беременной. Они горьки, — сказала она, пробуя первую ложечку десерта.

Себастьян вновь вспомнил тот миг безумия в садах княгини, там, в Констанце. Он вел себя как лис, укравший и задушивший курицу.

— Мы оба были неблагоразумны. Разумеется, я не знала про этот неотступно преследовавший вас ужас, который вы так ловко скрывали под напускной непринужденностью. Я приблизилась к вашему пламени и, хотя образ неверен, обожглась. Моим утешением стал этот ребенок. Князь был достаточно великодушен, чтобы не отнестись сурово к моей неосторожности, и женился на мне через два года. Ради соблюдения приличий Фанара Александр был представлен как его внучатый племянник, сын одной из сестер княгини, умершей за границей. Поскольку муж моей тетушки был последним из Полиболосов, княгиня, не желая угасания рода, постаралась, чтобы фамилия и титул перешли к Александру. Налейте мне вина, пожалуйста.

Себастьян был поражен: положение Александра оказалось ненамного законнее, чем его собственное.

— Я спросила о вашем настоящем имени, — сказала Даная, — потому что сочла бы справедливым, если бы когда-нибудь Александр взял его.

Себастьян кивнул и подумал про себя: «Только вот какое?» — а вслух спросил:

— Вы сказали, что ваше отношение ко мне изменилось за эти несколько часов?

— Когда я увидела вас обоих рядом, ваше сходство меня потрясло, — призналась Даная. — Вы созданы друг для друга. Мое злопамятство было бы недостойно сына. На дерево не плюют.

— Значит, вы меня простили.

— Это не совсем то слово, — возразила Даная задумчиво. — Нет. Я поступила как птица, которая не борется с волнами, а перелетает через них.

Вслед за этими словами опять последовало молчание.

Слуга спросил, подавать ли кофе. Никто из троих сотрапезников не отказался: вечер, похоже, обещал быть долгим.

Себастьян перевел взгляд на Александра, тот улыбнулся.

— Мои слова гораздо проще, отец. Если вас это не стеснит, я хочу остаться с вами.

Глаза Себастьяна вдруг увлажнились. Он не мог сдерживаться долее и, закрыв лицо ладонями, разрыдался. «Хочу остаться с вами». Как же он мечтал сказать когда-то эти слова собственному отцу, сожженному на костре!

— Отец! — воскликнул Александр встревоженно.

• Предыдущая
• 49/94
• Следующая