Искусство рисовать с натуры (СИ) - Барышева Мария Александровна - Страница 22

• Предыдущая
• 22/77
• Следующая

— Да, но…

— Вот и бери, — Наташа засмеялась. — Может, когда-нибудь потом загонишь за большие деньги. Ты знаешь, за эти несколько лет я как-то отупела и мало что вокруг вижу, но в последнее время я много думала обо всем и… В этой жизни ты моя лучшая подруга.

— И единственная, потому что тебе просто некогда искать других, — заметила Надя, перебирая рисунки.

— Просто… ну, ты все время как-то была рядом, поддерживала меня, а я этого даже не замечала. Ну… картины — это пока единственное, что я тебе могу дать.

— Ты мне ничего не должна, — сказала Надя глухо.

— Нет, просто я хочу хоть что-то сделать для тебя.

На секунду Наташе вдруг показалось, что подруга сейчас расплачется, потому что у нее задрожали руки и она потерянно зашарила глазами по сторонам, но спустя несколько секунд молчания Надя кивнула и твердым голосом произнесла «Спасибо».

— Только обещай, что не покажешь их Лактионову, — продолжила Наташа, сделав вид, что ничего не заметила.

Застывшее лицо Нади разломилось привычной насмешливой улыбкой.

— О, господи!

— Пообещай!

Надя от души захохотала.

— Чтоб мне помереть! Не покажу! А землю есть не надо?

— Есть? — Наташа вздохнула печально. — Знаешь, я уже жалею, что Лактионов ушел. Я снова хочу есть. И домой, все-таки, еще слишком рано…

— Есть?! Подруга, ты забыла, что я совсем недавно слегка распотрошила нашего дорогого питерского гостя! — Надя вдохновенно махнула в воздухе деньгами.

— Подожди, но ведь сюжет еще даже не готов! — попыталась остановить ее Наташа, понимая, впрочем, что это бесполезно.

— А! Выйдет в срок, не беспокойся! — Надя повернулась и махнула официантке, которая болтала с каким-то парнем в дальнем углу. — Девушка! Скорей! Сегодня дамы гуляют!

За стеклами снова летела ночь, унизанная цепочками огней, — летела, подпрыгивая в такт маршрутному автобусику, врывалась вместе с встречным ветром в открытое окно и сливалась с темнотой в салоне — свет включали только на остановках, дабы подсчитывать деньги. Откинувшись на спинку кресла, Наташа сонно смотрела в окно, жмурясь от ветра. Веселый хмель уже проходил, и в голову вползали болезненная тяжесть и легкое уныние — как всегда переход от развлечений к обыденности был слишком резким, и уже безжалостно осознавалось, что существует завтра, и прилив непривычной и привлекательной жизни, в которой есть машины, рестораны, отбивные с грибами, шампанское и креветочные салаты (черт! вот же воистину желудок бывает сильнее разума — и как же мало нужно иногда человеку для счастья!), закончился, искрящаяся вода схлынула, обнажив непривлекательные камни серой реальности. Но это все лирика, нужно возвращаться домой, нужно работать, работать… Надя, выпившая больше, все еще пребывала в эйфории и без перерыва рассказывала какие-то занятные эпизоды из телевизионных будней. Наташа слушала подругу вполуха — ей все еще не давали покоя мысли о Лактионове и его истории. Хотелось, даже как-то болезненно, узнать, что же случилось с Неволиным на самом деле — кто его убил и за что и убил ли вообще? И его дочь (жертва искусства?) — сколько ей, получается, тогда было? — лет четырнадцать? — совсем ребенок.

За окном мелькнула знакомая рыночная ограда в ореоле ларечных огней, и Наташа, спохватившись, крикнула: «Остановите!». Автобусик затормозил, и темная ночь в салоне на минуту сменилась ночью электрической. Девушки, бормоча извинения, протиснулись через короткий ряд пассажирских коленей, согнувшись в три погибели, чтобы не стукнуться головой о низкий потолок, откатили неподатливую дверь и выпрыгнули на асфальт.

— Елки, ну и духотень! — пробормотала Надя, обмахиваясь ладонью. — Когда же дождь пойдет, а?! Дышать же нечем! Ф-фу, ужас!

Наташа подняла голову, задумчиво разглядывая небо. Сегодня звезды напрочь были затянуты плотным облачным покровом, совершенно не пропускавшим свет, что, впрочем, вовсе не говорило о приближении грозы, — поутру он, скорее всего, просто исчезнет, и солнце снова начнет поджаривать мир в положенный срок. Но пока ночь обещала быть темной. Время подходило к двенадцати, и окна в домах гасли одно за другим, лишь в некоторых бился голубоватый свет работающих телевизоров. Из диско-бара на площади летел магнитофонный голос какой-то певицы, с отчаянным усилием хрипевшей на начале второй октавы о разбитой любви.

К дому шли молча, поглядывая по сторонам, и Наташа чувствовала в Наде ту особую подобранность, которая всегда вырабатывается у людей, часто возвращающихся домой поздно ночью, когда может случиться все, что угодно. Насчет ночной безопасности никто из них иллюзий не питал, и в сумочке у каждой всегда лежало какое-нибудь простенькое средство обороны — шило или перочинный ножичек или, на худой конец, маленький баллончик лака для волос «Прелесть», который, если им удачно брызнуть во вражескую физиономию, действовал не хуже «Черемухи». Во дворах сегодня было тихо, и единственным звуком был перестук их собственных каблуков.

Но когда они подошли к Наташиному дому, тишина кончилась. Во дворе, ближе к дороге, рядом со скамейками, происходила великолепнейшая тинейджерская драка со всеми положенным звуковым сопровождением. Тут же, на этих скамейках, пребывали лица, в драке не участвующие, но заинтересованные, и из чьего-то магнитофона заполошно кричала Земфира, и звенели бьющиеся об асфальт бутылки, и кто-то из жителей дома надсаживался на балконе, требуя для себя спокойного сна и грозя милицией, и часть компании радостно с ним пререкалась.

— Вот уроды! — заметила Надя, осторожно держа свою и Наташину розы двумя пальцами, и посмотрела наверх, на темные окна Вершины Мира. — Э-э, мужто у нас уже спит! Можно еще погулять.

Наташа окинула взглядом хозяйски стоящий перед подъездом жигуленок и покачала головой.

— Нет. Дома и так черт те что творится, не хотелось бы еще больше все усложнять. Расставаться лучше культурно, без эксцессов, у меня и так уже нервы рваные из-за этой дороги.

Надя обернулась и внимательно посмотрела на погруженные во мрак платаны.

— Да, после того, что я знаю и что ты рассказала, смотрится жутковато, правда? Только отсюда плохо видно.

Она неожиданно повернулась и быстрым шагом направилась к дороге, поочередно покачивая руками — в одной — пакет с картинами и две розы, в другой — сигарета, и маленький огонек отчаянно мотался вперед-назад, разбрасывая по ветру искры.

Наташа кинулась следом с прытью, которой сама от себя не ожидала, и крепко схватила подругу за плечо.

— Ты что, ты куда?!!

— Пусти! — сердито сказала Надя и вывернулась, и неожиданно Наташа поняла, что Надя гораздо пьяней, чем ей казалось поначалу. — Посмотрю вблизи, только и всего! Научный эксперимент.

— Пошли домой! — Наташа почти кричала — за грохотом музыки и воплями ничего не было слышно. — Чего ты глупостями занимаешься?!!

— Нет, тебе точно надо лечиться! — отозвалась Надя, не останавливаясь. — Ну глянь — машин нет, под столб я становиться не буду, если тебя так уж это волнует! Не ходи за мной! Я просто хочу понять…

Она махнула рукой и ускорила шаг, Наташа, помедлив, неохотно пошла следом, и чем ближе она подходила к дороге, тем сильней ей хотелось схватить Надю и оттащить прочь, к подъезду, где их не достанет… Черт! и вправду — кто не достанет?!

Тем временем одинокая фигура в светлом костюме подошла к бордюру, осмотрелась и решительно шагнула вперед. Несколько быстрых шагов, и она на середине дороги и стоит неподвижно, настороженно оглядываясь.

— Надька! — свирепо крикнула Наташа, остановившись за бордюром. — Хватит валять дурака! Пошли домой!

Надя продолжала стоять, даже не шевельнувшись, и Наташе показалось, что она ее даже не услышала. В ней закипела злость и тут же сменилась удивлением. То ли день сегодня был другой, то ли из-за Нади, бесстрашно стоящей посредине того, что недавно вызывало у Наташи беспричинный страх, но сейчас дорога показалась ей просто дорогой. Горячий неодушевленный асфальт. А несчастные случаи есть несчастные случаи. Надо же было так забить себе мозги! Что тут страшного? Ничего. Ничего страшного. Все спокойно. Спокойно…

• Предыдущая
• 22/77
• Следующая