Струна (=Полоса невезения) - Каплан Виталий Маркович - Страница 32

— Насчет армии мы еще подумаем, — заметил я, шаря в буфете в поисках сахарницы. — Первую медкомиссию ты прошел зимой, да? Приписное получил. Но через годик ты пройдешь наших врачей, в «Струне». И если какие нарушения, от службы тебя освободим.

— Это как? — скептически хмыкнул Игорь. — Ваша «Струна» уже и вместо военкомата?

— Зачем вместо? — терпеливо пояснила Лена. — Просто военкоматы с нами считаются.

— И вообще, — добавил я, отыскав, наконец, все необходимое к чаю, — служить Родине можно не только в зеленой форме… И не только на границах или в «горячих точках». Есть еще и внутренние фронты. Но все это вопрос второй. А вопрос первый — сколько тебе ложек сахара класть?

— Жалко все же его… — задумчиво протянула Лена, выводя «Гепард» на широкий проспект. — Вот так ни за что ни про что влипнуть…

— Ты про кого? — я мысленно все еще прокручивал разговор с Игорьком. Пожалуй, все прозвучало правильно. Не припугни я парня — ошалел бы от приоткрывшихся перспектив.

— Ну то есть как? — она кинула в меня быструю молнию серых глаз и тут же уставилась на дорогу. — Марата, конечно… Не хватало еще мальчика жалеть. Ему это вредно.

— А Абдульминову не вредно?

— Ты о его жене лучше подумай. Ей-то хуже всего придется… Последствия ведь могут быть всякие…

— Это ты о чем? — я решительно не понимал, почему более всего надлежит жалеть супругу Марата Николаевича, с которой он, согласно сводке, жил совершенно по-граждански.

— Ох, Костя-Костя, какой ты еще все-таки теленок, — снисходительно усмехнулась Лена. — Вспомни, как я Марата убеждала струной. От этого же у половины клиентов импотенция случается. И в конечном счете ни за что, ни про что страдают бедные женщины. Только ведь вы, мужики, редко о нас думаете.

— Ну и не убеждала бы… — мрачно обронил я. — Существуют же и цивилизованные способы…

— Это «фирменный галстук сезона»? — скептически осведомилась Лена. — Как с Пасюковым? Увы, не покатило бы. Федор Иванович умный дядька, про «Струну» слышал, он бы и без галстука все понял. А этот, Абдульминов, он гордый. Его чтобы убедить, сперва сломать надо. А как еще мужика сломаешь? — риторически вопросила она притихшее пространство. — Самой противно, а делать нечего. Методика отработанная.

— И что, часто приходилось использовать? — грустно спросил я.

— Ну как тебе сказать… Вообще-то я обычно занимаюсь немножко не этим. Но у моего отдела настолько широкий круг задач…

Она взглянула на свои часики, сокрушенно покачала головой. Похоже, ей не слишком-то хотелось посвящать меня в широкий круг своих задач.

Я вообще не понимал, чего ей хотелось.

— И зачем сдавать? — ворчал Базиль, принимая у Лены ключи. — Все одно пригодилась бы, пока вы тут у нас… Не пешком же по делам бегать.

— Пешая ходьба полезна для здоровья, — отрезала Лена, глядя ему куда-то выше переносицы. — Также полезны автобусы, троллейбусы, трамваи…

— Верблюды… — добавил я, хотя вновь ничего не понимал. Ну покатались по делам, ну вернули «Гепард» в гараж, но зачем так демонстративно-то?

— Всю жизнь мечтала проехаться на верблюде, — подхватила Лена, едва мы вышли на воздух. — Но не судьба. Придется сейчас тридцать вторым автобусом. А он, зараза, ходит ре-е-едко, — она облизнула краешком языка бледные губы.

— Это куда же? — вновь не понял я. Предполагалось, что сейчас мы пойдем докладывать Кузьмичу об успешно проведенной операции, а после… Ну не знал я, что будет после.

— В гостиницу, — устало улыбнулась Лена. — В городскую гостиницу, гордость стольного града Мухинска. Я там остановилась.

Дела… Знал ведь, что Елена Ивановна подобна матрешке, внутри сюрпризы, а внутри сюрпризов… Но чтобы так? Что у нас, на базе, тесно? Мне стало даже слегка обидно, словно радушному хозяину, услыхавшему, что дорогой гость желает спать на коврике в прихожей.

Дорогой гостье, впрочем, не составило труда прочитать все это на моем вытянувшемся лице.

— Тоже удивляешься? — усмехнулась она как-то невесело. — Вашего Кузьмича едва кондратий не хватил, когда я про гостиницу сказала. Но знаешь, Костя, у меня принципы. У меня много принципов, и никто с этим ничего не может поделать. Даже я сама.

— И в чем же тут принцип? — я попытался улыбнуться. Получилось так же естественно, как ария Греманна в исполнении ежика.

— Пойдем, — только и сказала Лена, — проводи до остановки. Подождет твой Кузьмич, не растает без доклада. А принцип такой, — без всякого перехода начала она. — Вот смотри, кто я тут такая? Столичная штучка, Старший Хранитель, по рангу Кузьмичу равна. Не иначе как с инспекцией, да? К нам едет ревизор и все дела. И отношение соответствующее. А я этого не терплю! — Слова ее звучали сухо и едва ли не по складам. — Не терплю, когда улыбаются, а про себя думают… всякое. Когда выделяют лучшую площадь, лучшую машину… охрану… Когда вьются вокруг тебя, спрашивают, чего, блин, изволите… Короче, я если куда в регионы по делам езжу, всегда останавливаюсь или в гостинице, или на частной квартире. И сама за себя плачу. Ну вот такая я забавная зверушка.

Я сам не заметил, как под аккомпанемент ее речей мы вышли за предупредительно открывшиеся ворота базы (умная электроника знала, кого впускать и выпускать). Потянулась извилистая, мокрая после недавнего дождика асфальтовая дорожка — к шоссе, где подальше, в нескольких сотнях метров, располагалась автобусная остановка.

— А на самом деле все не так? Ты хоть и высокое начальство, но вовсе здесь не с инспекцией?

Я тут же проклял свой болтливый язык. Сейчас ответит и, в порядке обмена любезностями, начнет расспрашивать обо мне… уточнять всякие мелкие детали… которые я вполне мог и подзабыть.

— Всё вам, провинциалам, тень ревизора мерещится, — хмыкнула Лена. — Успокойся, меньше всего меня волнует вассальное княжество Кузьмича. Просто у меня тут, в Мухинске, дела… никакого отношения к региональному управлению не имеющие. Я же говорила — мой отдел занимается самыми разными вещами… и не только внутри Садового кольца. Так получилось, что посылать некого, все перегружены сверх меры, пришлось вот самой съездить. Ну и как не нанести коллегам визит вежливости? Тем более, что и некоторая помощь требовалась. Естественно, они вообразили, что ревизия… а их, ну, то есть вас, давно уже не проверяли. Мухинск на хорошем счету. Короче, начались всякие шмансы-реверансы… Терпеть ненавижу!

Ну что ж, бывает. Приходилось мне видеть такие характеры. Но здесь какая-то чудовищная концентрация. Ну ладно, ну гостиница. Но на автобусе-то зачем? Ну неужели тот же Базиль не подбросил бы? Или игры в конспирацию? Можно подумать, Кузьмич не знает, где остановилась загадочная гостья. А может… Если мне показалось верно, и есть у них с моим шефом некие мелкие трения, то отказ от квартиры-машины-столовой — это не просто дурь, это — демонстрация. То есть тоже, конечно, дурь. Во всяком случае, мне, укатившемуся с лунного поля колобку, надо держаться подальше от начальственных дрязг. Увы, эту истину я еще постиг не вполне.

Народу на остановке скопилось изрядно. Немудрено, шесть вечера, конец рабочего дня, а здесь неподалеку мясокомбинат, овощная база, еще какие-то дышащие на ладан заводишки. До города пятнадцать километров, по столичным меркам чепуха. Но для местных полчаса в автобусе — это кошмар длиною в жизнь. И звереют они в транспорте моментально.

Минут через десять на горизонте показался неспешный автобус — длинная желтая гусеница, чье нутро уже плотно набито людьми. Неужели нам хватит места?

Нам… Я что, уже решил провожать ее до гостиницы? Не дай Бог, это будет воспринято как ухаживание. Вполне может статься, Елена Ивановна сие ненавидит — равно как и естественную заботу коллег. И зачем она такая нервная? Тень ревизора… как будто предложить стол и кров гостю — это что-то подозрительное. Пускай и столичному гостю. Пускай и высокопоставленному… Нет, определенно в ее обрамленной химическими кудрями головке не без тараканов.