Под покровом тьмы - Гриппандо Джеймс - Страница 18

• Предыдущая
• 18/82
• Следующая

– Бесспорно. Стоит присмотреться к ее глазам, и становится ясно, что она смотрит прямо на убийцу.

Энди умолкла.

– Как вы получили фотографии?

– Прислало миннеаполисское отделение.

– Он послал письмо в отделение ФБР в Миннеаполисе?

– Нет. В Центр по защите жертв пыток, который расположен в Миннеаполисе. А те связались с ФБР.

– Это центр для жертв пыток? – спросила Энди.

– Да, довольно серьезная организация. Несколько очень квалифицированных психотерапевтов. Туда приезжают люди, которых пытали в государственных застенках, со всего мира за лечением и советами.

– Так, может, он намекает, что у его убийств какая-то политическая подоплека?

– Никакой политики, – сказала Виктория. – Все гораздо проще.

– Что проще?

– Вы сами сказали об этом на совещании. Мы имеем дело с садистом. И главное для него – пытка. Точка.

Внезапно Энди смутилась. Виктория почувствовала ее неловкость.

– Не знаете, что чувствовать, да?

Энди покачала головой.

– Это одна из проблем с составлением психологических портретов. Когда понимаешь, с каким чудовищем имеешь дело, никакой радости от собственной правоты не появляется. Пока убийцу не поймают.

Энди промолчала.

– Я приказала распечатать эти фотографии. Как только они будут готовы, раздайте оперативной группе. Кроме того, поддерживайте связь с миннеаполисским отделением. Они будут заниматься центром. Не думаю, что надо лететь туда, но удостоверьтесь, чтобы картотеку персонала тщательно просмотрели. Особенное внимание – обиженным бывшим служащим. И конечно, если центр получал подобные весточки в прошлом, вы проверите их. А еще существует Всемирный совет по реабилитации жертв пыток. Это в Дании. Свяжитесь с их базой, проверьте, не посылал ли этот подонок чего-нибудь и им.

– Хорошо.

Виктория вышла из кабинета Энди, закрыв за собой дверь. Энди вернулась к телефону. Огонек занятой линии моргал. Мать ждала, твердо намеренная прояснить проблему, которая теперь казалась особенно мелкой.

Энди нажала кнопку, сознательно прерывая связь.

В уединении спальни он держал в руке кулон. Самое последнее приобретение уже было самым любимым. Длинная плетеная цепочка обвивала пальцы, будто золотая веревка. Он поднял кулон повыше – к свету, размотав металлическую нить на всю длину. Кулон – не больше монетки в десять центов, в форме сердечка – раскачивался на конце цепочки. Золотая с бриллиантами рамка, пустая в середине. Бриллианты искрились при свете флуоресцентной настольной лампы. Если прищуриться, кулон казался странно похожим на веревочную петлю. Вот это ему и нравилось больше всего.

Так называемые эксперты назвали бы это трофеем – вещью, прихваченной на память о жертве. Этот термин, как и многие другие, он узнал из книг, написанных бывшими криминальными профилерами. Он прочитал все и теперь знал их секреты. Его забавляло, как эти авторы отрицали, будто помогают будущим серийным убийцам избежать ареста. Психопаты психологически не могут выйти за рамки определенного поведения, утверждали эксперты, поэтому, даже прочитав об особенностях других преступлений, серийный убийца не изменит образ действий, чтобы его труднее было поймать. Полицейские не придавали значения одному ключевому факту. Они судили по козлам, которые попались.

Он повернул руку, цепочка медленно закрутилась. Она вертелась и вертелась, напоминая о днях, проведенных в гараже любопытным подростком. Собственное тело, подвешенное за шею, висящее столько, сколько надо, чтобы потерять сознание, потом падающее на землю, когда веревка отпущена. Для дополнительного воздействия мужчина вращал веревку. Он мог вращать ее быстро или медленно, как хотел – в зависимости от того, насколько туго она намотана. Дополнительный кайф для обычнейшего пятнадцатилетнего мальчика, подвешенного за шею, с эрекцией, которой можно гордиться.

Осторожно, почти нежно он опустил золотую цепочку обратно в шкатулку. Она устроилась в обитом фетром отделении, рядом с парой серег. Жемчужное ожерелье. Ручные часы. Кольцо. Каждая вещь приносила с собой воспоминания. Кольцо, однако, вызывало море смешанных чувств.

Оно принадлежало особенному человеку.

Он закрыл крышку шкатулки и шагнул к кровати. Преклонив колено, вытащил спрятанный между матрацем и пружинами большой конверт из оберточной бумаги. Высыпал содержимое – россыпь полароидных снимков – на покрывало. В основном молодые женщины, несколько мужчин. Некоторые обнажены, некоторые одеты. Испуганные лица вперемежку со спокойными. Все в зависимости от ситуации – до или же после.

Он пристально посмотрел на них, и внутри начал подниматься жар. В комнате было прохладно, но мужчина начинал покрываться испариной. Такова была мощь его концентрации. Он сосредоточился на подробностях каждой смертельной позы. Положение рук. Наклон головы. Расположение жертвы. Это были не просто воспоминания. Эти фотографии не окна в прошлое, а проектные чертежи – на будущее. Все должно быть совершенно.

Аккуратно разложив фотографии на покрывале, он залез в постель. Обнаженный и уже слегка возбудившийся. Проверил часы на тумбочке. Около четырех дня. Хватит времени насладиться в воображении. А потом – на работу.

Он перекатился на спину и закрыл глаза.

Обычно Энди не волновало, что думают о ней люди, но Виктория – другое дело. Конкуренция за местечко в элитном ОПР была просто невообразимой. Хороший отзыв Виктории мог помочь неплохому старту. Отрицательный захлопнул бы дверь навсегда.

Честно говоря, Энди было нужно не просто одобрение одной женщины. Некоторые коллеги не желали предавать свадебный скандал забвению. Как раз сегодня какой-то подонок оставил в ее входящей почте фотокопию герба ФБР, добавив к девизу «Верность, Храбрость, Честность» две буквы так, чтобы получилось «Неверность». Хотя это жених переспал со свидетельницей, потешались над невестой, объявившей об этом на церемонии. А если Энди проявит себя первоклассным координатором-профилером, это, возможно, заставит заткнуться кретинов…

На Викторию проделанный Энди на совещании оперативной группы анализ пыток, да еще и подтвержденный фотографиями из Миннеаполиса, похоже, не произвел особого впечатления. Однако, не сказав Энди ни словечка, она провела остаток дня в одиночестве, изучая дела в маленьком кабинете без окон, представлявшем собой идеальный «дом вдали от дома» для специального агента ОПР. В Академии ФБР в Квонтико отдел поддержки расследований был в буквальном смысле упрятан под землю – на два этажа.

К четырем часам Энди решила, что пора поговорить с Викторией. Это была опасная задача, учитывая, сколько времени Сантос провела, стараясь думать как серийный убийца. Энди отважно прошла по коридору и постучала.

Дверь открылась. Глаза Виктории за стеклами очков казались уставшими.

– Да?

– Простите, что мешаю, – сказала Энди. – Но есть у вас минутка?

Виктория вроде бы расстроилась и все же отступила и впустила ее. На столе были навалены фотографии с мест преступлений, напоминавшие кусочки ужасной головоломки. Энди не была новичком, и тем не менее всегда тяжело смотреть в выкаченные глаза жертвы удушения.

Виктория вернулась на место, к фотографиям. Энди взяла стул.

– Это займет всего минуту.

– Да ладно, – сказала Виктория. – Мне все равно нужен перерыв.

– У меня мелькнула одна мысль после последнего совещания.

– Мы что-то упустили?

Энди почувствовала, что попалась. Казалось, Виктория знает, почему она пришла.

– В общем-то да.

– Ваша «парная теория»?

– Она самая.

Виктория улыбнулась:

– Мне было интересно, сколько времени вам понадобится, чтобы прийти поговорить со мной о ней.

– Я не проталкиваю ее. Мне просто любопытно, вот и все. Сегодня утром статья о ней была на первой полосе. Однако за все трехчасовое совещание вы почти не упоминали об этой теории.

– Все присутствовавшие прочитали утреннюю газету. Серьезное обсуждение возбудило бы их размышления. Я уже говорила вам в машине. Если теория неверна, незачем направлять рвение оперативной группы в ложном направлении.

• Предыдущая
• 18/82
• Следующая