Виолетта - Гринвуд Лей - Страница 29
- Предыдущая
- 29/86
- Следующая
– Вы все время ходите вокруг да около, – заметила Виолетта. – Южане были не правы и знали об этом. Они боролись за независимое положение, хотели отделиться от так называемых Штатов, а на деле только развязали войну, которая унесла сотни тысяч прекрасных людей. И ответственность за это я возлагаю в большей степени на Роберта Ли.
Джефф хотел было повернуться и уйти, но потом передумал.
– Как только у вас язык поворачивается назвать самого уважаемого после Линкольна человека виновником этой кровавой войны? – укоризненно сказал он. – Именно потому, что Роберт Ли был очень хорошим солдатом. Недаром же все так восхищались им Но ему следовало воевать за Союз, он ведь служил в Союзной армии.
– Нет, Роберт Ли служил в армии Соединенных Штатов и вышел в отставку еще до того, как она стала Союзной, – возразил Джефф.
– Ну да, конечно, он вышел в отставку, чтобы сражаться за дело, в которое не верил.
Они стояли лицом к лицу и кричали друг на друга.
– Роберт Ли верил в Вирджинию и ее право на отделение, – кипятился Джефф.
– Если бы он командовал Союзной армией, война могла бы закончиться после первой же битвы. В таком случае вы сохранили бы руку, а мой брат остался бы жив.
Ну что еще можно ожидать от женщины, убежденной, будто она что-то знает об истории и о войнах?! Да Виолетта просто-напросто не в силах перешагнуть через свои чувства!
– Даже Роберт Ли не сумел бы остановить войну после первой же битвы, – сказал Джефф. – Слишком велик оказался накал страстей. Войну можно было закончить только таким варварским способом: кровавыми битвами, в которых одна сторона будет раз за разом наносить удары другой, пока та не ослабеет настолько, что уже не сможет подняться. Союзная армия оказалась вдвое сильнее и, обладая неограниченными возможностями, блокировала Юг. На это. ушло четыре года. Поверьте, Ли не смог бы ничего изменить.
– Люди прислушивались к нему, – упорствовала Виолетта. – Если бы он остался верен присяге, так же повели бы себя и другие.
Джефф терпеть не мог рассуждений о том, что Должны были сделать южане, как им следовало себя вести и как они должны стыдиться своих поступков. Особенно неприятно слышать об этом от янки.
– Вы не жили на Юге и, следовательно, не знаете, о чем мы думаем, почему чувствуем необходимость отдать свою жизнь за то, во что верим, что для нас честь.
– Честь?! – насмешливо переспросила Виолетта. В это время Бет открыла дверь комнаты и поинтересовалась:
– С вами все в порядке, мисс Гудвин?
– Да вы вообще не представляете, что означает это слово, – почти кричала Виолетта, не обращая внимания на служанку. – О какой чести можно говорить, если причина развязывания войны бесчестна?!
– Вы слишком ограниченны, если не хотите видеть очевидного. Конечно, можете считать, что я неправ. Однако миллионы южан настолько верили в справедливость этой войны, что готовы были поставить на карту и свои жизни, и свое благополучие. Тысячи из них погибли на полях сражений. Тысячи вернулись домой такими же калеками, как я. И все потому, что, по мнению Линкольна, мы должны были стать единой страной. Возможно, это и так, но разве это стоило стольких жизней?
– Я лучше посмотрю, как там девочки, – дипломатично сказала Бет, пересекая холл. Противники продолжили спор.
– Вы настолько фанатичны, что не видите правды, – проговорила Виолетта. – Вам так жалко себя, что весь мир должен чувствовать себя виноватым. Вы никак не хотите понять: потеря руки – еще не самое ужасное в жизни. Ведь вы могли вообще погибнуть.
– Я бы предпочел последнее, – мрачно заметил Джефф.
Первые месяцы после ранения он вполне серьезно собирался расстаться с жизнью, и доктора долгое время держали его связанным. Но они не понимали, как, впрочем, и сам Джефф еще долгие годы, насколько сильным окажется его желание жить. Его отец немного сумел дать своим сыновьям, но каждый из них обладал неукротимой волей и абсолютной уверенностью в собственной правоте. Джефф согласился бы скорее умереть, чем поступиться своим мнением. Отец ошибался: Джефф не был трусом, поэтому никогда бы не предпринял столь трусливого шага, как сведение счетов с жизнью.
– Посмотрите на себя, – сказала Виолетта. – Вы считаете себя страдальцем, а на самом деле отлично преуспеваете.
– Все это я бы с радостью променял на здоровую руку, – возразил Джефф.
– Да сколько же можно скорбеть по поводу своей потерянной руки?! Пора выбросить это из головы.
Да, именно так рассуждают люди, которые никогда не теряли больше ногтя. Они просто не знают, что значит, когда на тебя показывают пальцем, переглядываются, сочувствуют. Окружающие сами никогда не позволят ему забыть обо всем, даже если он и попытается это сделать.
– Я стараюсь, насколько это позволяет мне общественное мнение, – ответил Джефф.
– Именно поэтому вы скрываетесь в офисе и работаете, не считаясь со временем? Чего же вы добились за эти годы? Кучи денег и еще больше жалости к себе?!
– Я…
– Вы ушли в себя, превратив добывание денег в способ компенсации отсутствующей руки.
Виолетта ошибалась. Джефф вовсе не стремился подобным образом компенсировать свою неполноценность. Нет, работа здесь совершенно ни при чем. Как бы много он ни работал, сколько бы денег ни зарабатывал. Джефф по-прежнему чувствовал себя калекой, солдатом-неудачником.
– Я работаю, чтобы жить, чтобы моя семья могла вернуться в Вирджинию. Вы ведь не хотите, чтобы мы вернулись на родину без гроша в кармане?
Рандольфы просто не могли позволить себе подобного. Это было бы равносильно признанию правоты людей, выгнавших их когда-то из Вирджинии.
– Это бессмысленно, – заметила Виолетта. – У вашей семьи столько денег, что смешно желать большего. А что вы сделали, чтобы помочь тем бедным людям, о которых так красиво говорили? Вы предложили им медицинский уход или протезы? Помогли их семьям встать на ноги?
– А вы? – вопросом на вопрос ответил Джефф. Признаться, он сам никогда не задумывался над этим, хотя дважды приезжал в Вирджинию. Джефф видел опустошенные земли, разрушенные дома, но не хотел встречаться лицом к лицу с растоптанным человеческим духом. Он снова купил Ашберн и несколько ферм вокруг него, заплатив больше, чем все это стоило на самом деле. Джефф убеждал себя, что таким образом он помогает своим землякам, давая им средства начать все сначала.
– Нет, у меня не было такой возможности, – ответила Виолетта. – До переезда в Денвер я была слишком занята, ухаживая сначала за братом, потом за отцом. Но мой дядя оставил мне рудник, который, вероятно, стоит целого состояния. Получив деньги, я постараюсь сделать все, что в моих силах. Люди в Массачусетсе тоже погибали и становились калеками.
– Если бы эти люди занимались своими делами, а не пытались заткнуть нам глотки своими идеями…
– Нет смысла продолжать этот спор, мистер Рандольф. Судя по всему, мы с вами не сумеем достичь согласия ни по одному вопросу. Предлагаю вам заняться своими бумагами. Пока вы здесь тратите время на разговоры, несколько тысяч долларов могут уплыть из ваших рук.
С этими словами Виолетта повернулась и исчезла в комнате прежде, чем Джефф успел ответить. Впрочем, это оказалось весьма кстати, потому что ему на ум не приходило ничего такого, за что потом не пришлось бы краснеть.
Виолетта атаковала его в самые уязвимые места. Признаться, Джефф и сам испытывал сомнения относительно некоторых причин войны, и его не могло не тревожить это. Однако то, что Виолетта подняла эти вопросы, поставив их перед ним ребром, ситуации не улучшило.
Джефф обратил свой гнев на людей, подобных отцу, которые не понимали, что честь – это нечто большее, чем отстаивание в споре какой-то одной, заранее объявленной точки зрения. Слишком много жизней оказалось положено на весы по милости таких блюстителей нравственности.
Разговор с Виолеттой напомнил Джеффу о бессмысленности, жестокости, грубости войны; о погибших; о тех, кто страдал больше него. И все это произошло только потому, что несколько человек не пожелали пойти на компромисс, не захотели найти иной способ решения своих проблем.
- Предыдущая
- 29/86
- Следующая
