Ферн - Гринвуд Лей - Страница 17

• Предыдущая
• 17/82
• Следующая

– Я не пойду, если она собирается кричать на меня.

– Я не знаю, что она собирается делать или уже сделала, но ты должен извиниться перед ней.

– Я? Да я же не толкал ее в этот ручей. – Мэдисон признавал свою вину наедине с собой, но не желал, чтобы кто-то другой говорил ему об этом.

– Физического насилия ты, может быть, к ней и не применял, но заставил же каким-то образом удирать от тебя. Так что иди и поговори с ней. Она тоже чувствует себя виноватой. Ты еще будешь здесь, когда я вернусь?

– Если она не будет слишком нападать на меня.

– Он что, всегда так говорит о женщинах? – спросила Роза Джорджа.

– Он к ним не привык.

Мэдисон воздел руки к небу и вошел в дом. Ну что ж пусть его высекут.

Миссис Эббот оставила шитье, когда увидела, что дверь открылась и вошел Мэдисон.

– Куда вы идете?

– Навестить мисс Спраул.

– Только не в моем доме. Я не разрешаю мужчинам посещать женщин в спальных комнатах.

Мэдисон сдержался и не нагрубил миссис Эббот, помня о том, что Джордж и Роза живут здесь.

– Дверь будет открыта, и я обещаю не подходить к кровати, – сказал он, минуя хозяйку.

– Мистер Рэндолф! Мистер Рэндолф! – кричала миссис Эббот. Она звала Джорджа. Он должен был успокоить ее, но не явился. Мэдисон хотел уже постучать в дверь спальни, когда понял, что не знает, о чем говорить с Ферн. Неужели извиняться перед женщиной, которая умышленно издевалась над ним? Несправедливо было бы сваливать всю вину на него, хотя он признавал, что отчасти был виноват.

Чувство вины злило его, и он был не слишком спокоен, когда постучал в дверь.

– Войдите.

По голосу Ферн нельзя было сказать, что она слишком страдает. Может быть, быстренько извиниться и уйти? Ему захотелось вдруг выпить доброго бренди.

Мэдисон вошел в комнату и замер. Если бы он не был уверен, что это та самая спальня, он мог бы поклясться, что в постели не Ферн. Та Ферн, которую он знал, носила штаны и мешковатую рубашку, а на голове шляпу. Женщина на кровати была одета в красивый розовый кружевной халат. Ее прекрасные белокурые волосы были распущены по плечам. Большие серо-голубые глаза смотрели на него изучающе и обвиняюще в одно и то же время. Когда он вошел в комнату, Ферн вся напряглась.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он. Глупый вопрос. Конечно же, она чувствовала себя ужасно. Но он не мог задать ей вопрос, на который хотел бы получить ответ: каким образом девчонка с мальчишескими замашками и ухватками таким чудесным образом превратилась в роскошную женщину?

Ферн почувствовала, что все ее тело до самых пяток загорелось огнем. Этот человек раздевал ее, трогал ее. Она бы накрылась с головой одеялом от смущения, если бы только каждое движение не причиняло ей такую страшную боль.

– Ты снимал с меня одежду, не так ли? – Ей не следовало бы спрашивать, она не хотела, чтобы он отвечал, но ничего с собой не могла поделать.

– Почему ты думаешь… Зачем мне… Какое это имеет значение?

– Какое это имеет значение? – повторила она. – Как бы ты себя чувствовал, если бы какая-нибудь женщина сбила тебя с ног, ощупала бы тебя всего и сняла с тебя одежду?

– Я не сбивал тебя с ног, – ответил Мэдисон спокойно.

Она поняла, что Мэдисон вторгся в самые интимные сферы ее жизни. Она чувствовала себя, почти как той ночью, давным-давно. О, как бы она хотела навсегда забыть эту ночь!

– По крайней мере, я не прикасался к твоей сорочке.

Ферн густо покраснела. Никто, даже ее отец, не знал про эту кружевную сорочку, которую она заказала себе в Чикаго. Ее убивало то, что после того, как она вела себя так заносчиво, хвалилась, будто может делать все, что делают мужчины, чтобы с ней обращались, как с парнем, этот Мэдисон должен был узнать ее тайну. Она чувствовала себя другой. Глупой бабой. Сентиментальной обманщицей.

– Кроме того, тут как бы наша общая вина, – сказал Мэдисон. – Ты всегда проделываешь такие штучки, когда злишься?

Ферн ударила бы его с радостью, если бы только могла поднять руку. Но она и побаивалась его. Она не могла полностью владеть собой при нем. Ферн была сама не своя, все шло не так, как она хотела.

Если она немедленно не даст ему понять, что между ними не может быть ничего общего, он, пожалуй, попробует ее опять поцеловать. Или даже хуже того – она сама захочет, чтобы он поцеловал ее.

– Я падаю с лошади всякий раз, когда остаюсь наедине с неженками, – сказала она резко. – Они такие беспомощные и подавленные когда попадают в сельскую местность. Мне их становится жалко и приходится делать так, чтобы они доставляли меня в город на руках. Они рады вернуться обратно. К тому же им кажется, что они делают благое дело.

– Да, представление было убедительное, – сказал Мэдисон, закипая.

– Стараюсь для бостонских адвокатов со склонностью набрасываться на беспомощных женщин. А ты еще так очаровал меня своей красотой, что если бы я не удрала, то пришлось бы полностью подчиниться тебе.

– Это было совсем неблагоразумно, – сказал Мэдисон, настолько разъяренный, что уже не подбирал слова, – ты волнуешь меня не до такой степени.

Как только он произнес эти слова, он тут же пожалел о сказанном. Когда же он взглянул на Ферн, в ее глаза, где застыла боль, он вообще почувствовал себя бессердечным негодяем. У нее, впрочем, было одно уникальное качество – общаясь с ней, он забывал все условности цивилизованного поведения. Но потом весьма сожалел о своих поступках.

– Послушай, я пришел не для того, чтобы спорить с тобой, – сказал он, стараясь взять себя в руки. – Я просто хотел извиниться за то, что я сделал, и узнать, стало ли тебе лучше. У меня скверный характер. Я быстро воспламеняюсь, а в Абилине к тому же полно горючего.

Черт побери! Когда же он научится не болтать лишнего? Или надо затыкать себе рот кулаком?

– Ты зря сюда приехал. У нас законы общие, что для техасцев, что для всех остальных.

Мэдисон потерял самообладание.

– Мисс Спраул, я искренне надеюсь, что однажды вас обвинят в том, что вы никогда не делали. И пусть тогда никто в Абилине, будь то ребенок, женщина или мужчина, не поверят ни одному вашему слову. И вы будете сидеть в тюрьме, думая только о веревке, которая затянется у вас не шее. И тогда вы поймете Хэна.

Она открыла рот, чтобы сказать что-то.

– И не болтай о правосудии. Ты хочешь лишь мстить и ничего больше. В противном случае ты бы не закрывала глаза на то, что действительно случилось той ночью. И ты бы исследовала каждую мельчайшую улику еще и еще раз, пока доподлинно не узнала бы, что действительно произошло той ночью.

– Никто не знает, что там случилось на самом деле.

– Убийца знает.

– Хэн не убивал.

Разговаривать с ней было все равно, что бросать слова на ветер. Стараясь изо всех сил не выдать своего разочарования, он сказал:

– Предположим, я докажу, что Хэна не было и близко у фермы Коннора той ночью?

– Ты не докажешь этого.

– Но предположим, что я докажу. Разве ты до такой степени ненавидишь техасцев, что хочешь видеть Хэна на виселице, а настоящего убийцу разгуливающим на свободе?

Он видел, как она борется сама с собой. Если она скажет, что хочет смерти Хэна во что бы то ни стало, она проклянет себя.

– Если ты докажешь, что Хэна не было в ту ночь возле фермы Коннора, – сказала она, с усилием произнося каждое слово, – я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе найти убийцу. Но…

– О’кей. Теперь отдыхай. До суда у нас будет много работы.

Миссис Эббот стояла у двери, когда Мэдисон вышел из спальной комнаты.

– Теперь она ваша, – сказал он, – нервы у нее на пределе, но целомудрие не пострадало.

Миссис Эббот открыла рот от изумления – верный призрак того, что ее чувства оскорблены. А у Мэдисона даже настроение поднялось. Теперь оставалось только избить Хэна до потери пульса, и он вообще развеселится.

Джордж с нетерпением поджидал брата на крыльце.

• Предыдущая
• 17/82
• Следующая