Пропавшие в Стране Страха - Слаповский Алексей Иванович - Страница 51

• Предыдущая
• 51/70
• Следующая

– Ты теперь у него?

– У него.

И Ник вкратце рассказал о тех событиях, которые произошли за последнее время.

– Не понимаю, – сказал Вик. – Ты говоришь, что начал сотрудничать с генералом для вида, чтобы выведать, где прячут Ину. А получается, Ина теперь уже ни при чем, ты уже воевать собрался.

– Ина никуда не уйдет, просто сейчас все равно не до нее. И вообще, я подозреваю, Страхов морочит нам головы.

– Может быть, – согласился Вик.

И рассказал о чердаке, о надувной кукле, о подвале, где на них с Танькой напал крыс, о странном поведении Людофоба. И о том, как они с Танькой слышали в подземелье далекие поезда.

– Это интересная информация, – оценил Ник.

И задумался.

Его детективные мозги усиленно работали. И в результате он заявил:

– Вот что: профессор нас обманывает! Я это теперь стопроцентно понял. Он нас нарочно сюда заманил, в это подземелье!

– Зачем?

– Не знаю.

– Нет, а с чего ты решил, что заманил?

– Вспомни про замок. Ты сам сказал: его будто нарочно повесили. Чтобы мы заинтересовались. А когда мы его открыли и туда зашли, что там было?

– Ничего.

– Ошибаешься, Вик, там был дохлый воробей! И недавняя газета! То есть дверь там была открыта, туда можно было пройти, а потом там взяли и повесили замок. Я вспомнил, мы раньше там с пацанами ездили на велосипедах, замка там не было.

– И дверь была открыта?

– Закрыта она была, но мы даже не пробовали открыть. Мы думали, она наглухо. Вот профессор и повесил замок, чтобы мы обратили внимание!

– Ну допустим, и что из этого?

– Выводы потом, пойдем по фактам, – сказал Ник голосом профессионального детектива. – Профессор нам позволил сбежать из больницы, ведь так?

– Похоже на то.

– Дальше. Эти ящики, эта кукла на чердаке – это все тоже он сделал! Для отвода глаз! И искусственный скелет в пещеру засунул тоже он. Или кто-то по его приказу.

– Зачем ему это нужно?

– Чтобы навести нас на ложный след! – уверенно сказал Ник. – Ты смотри, что получается: он тебе сказал, что подвал закрыт Бешеным Генералом и его самого туда не пускают, так?

– Так.

– А кто тогда впустил в подвал крыса? Крыс же только ему подчиняется, это же ясно! Наверно, у него какой-нибудь датчик, профессор подает команды, а Кинг слушается. Ты же сам сказал – он вас чуть не разорвал, а потом взял и ушел.

– Да, – Вик передернул плечами от неприятного воспоминания. – Так и было.

– Вот!

– Постой. Зато он нас выпустил, когда Людофоб нас запер.

– А откуда ты знаешь, может, Людофоб на него работает? Почему Страхов появился в подвале – куда ему нельзя, между прочим? И как раз тогда, когда надо было вас выпустить? А?

– Да… Слушай, ты стал очень сообразительным, – похвалил Вик брата.

Ник чуть было не улыбнулся, так ему было приятно слышать эти слова, но сдержался и даже напустил на себя еще большую деловитую суровость.

– Из всего этого понятно, что…

Тут он сбился. На самом деле хоть и ясно, что Страхов ведет себя как минимум странно, но вот зачем это ему – загадка!

– Считаешь, что на самом деле никто его дочь в заложницах не держит? – попытался подсказать ему Вик.

– Неизвестно. Если генерал Страхова действительно через это заставляет работать, тогда, может, и держат. А если нет, если он не сопротивляется БГ, а добровольно сотрудничает с ним, тогда… Тогда вряд ли. Она, может, где-то вообще рядом с нами, а мы не знаем! – озарило Ника. – А он нарочно говорит, что она в плену, чтобы никто не подумал, что она здесь, и не начал бы ее искать, и не навредил ей! Понимаешь?

– Логично, – согласился Вик.

Они некоторое время молчали. Вик вспоминал Аньку и Таньку, а Ник рыжеволосую Машку, и они мысленно прикидывали, кто из них больше похож на дочь профессора Страхова. Кстати, подумал Ник, если она тут, то, скорее всего, ничем не болеет, неужели Страхов неспособен вылечить собственную дочь? В таком случае Машка может быть Иной – очень уж странная болезнь у нее, эта самая рыжефобия. Выдуманная какая-то.

Вспомнив о болезни Машки, он вспомнил о болезнях вообще. В том числе об инъекциях доктора Страхова.

– Я же главного тебе не сказал! В чем еще обман Страхова: он нам вколол эти самые инъекции, но не сказал, что они заразные! Мы с тобой ходячие вирусы!

– Как это?

– А так. Мои страбыты от меня уже вовсю заразились, такие смелые стали, что вообще! А твои от тебя, наверно, заразились трусостью. Не замечал?

Вик пожал плечами.

– Тебе трудно заметить, ты сам такой, – сказал Ник. – Поэтому я тебе и предлагаю: пойдем к нам. Заразишься от нас смелостью.

– А кто тебе это сказал?

– БГ сказал.

– С какой стати?

– Ну… Он мне доверяет.

– А ты не допускаешь мысли, что он тебя тоже обманывает?

– Вряд ли. Я ему нужен. Все, хватит разговоров, Вик. Пойдем!

– Как это я один пойду? Тогда уж все…

– Ты что, с ума сошел? – выкрикнул Ник, но спохватился, огляделся и зашептал: – Как ты не понимаешь? Одного тебя мы нейтрализуем, а вместе вы всех перезаразите трусостью!

– Ну и что? Страхов вылечит. Зато войны не будет. Зачем она вообще?

– Это не настоящая война, а тренировочная. Чтобы отобрать лучших.

– Для чего?

Ник замялся. Он вспомнил о планах БГ: привить большинству людей страх, а избранным смелость. Ник будет в этих избранных, что само по себе приятно. Ну, и родителей он попросит записать в смелые. А остальные этого недостойны.

Но он вдруг почувствовал, что эти планы, так заманчиво звучавшие в изложении БГ, в пересказе потеряют свою красоту. И все же попробовал, как мог, втолковать Вику, в чем заключается замечательность этих планов.

Вик слушал внимательно, задумчиво.

– Люди будут бояться для своего же счастья! – убеждал Ник. – Дошло? И еще плюс в чем? Чем быстрее он тут закончит подготовку, тем быстрей мы выйдем наружу. Ну, все понял? И хватит уже болтать, мне хоть недолго поспать надо, завтра командовать, я же старбой все-таки.

– А не кажется ли тебе, братик, что это фашизм? – спросил Вик.

– Начинается! Какой фашизм, ты что? Мы же никого не собираемся убивать!

– Вот, ты уже говоришь – «мы», – заметил Вик. – Потом начнешь говорить «они». С этого и начинается фашизм.

– Я вижу, ты ничего не понял! – с досадой сказал Ник.

– Да нет, все я понял. Иди к своим бойцам. А я останусь здесь.

– Хочешь навсегда остаться трусом?

Вик хотел ответить, что трусом лучше быть, чем фашистом, но не успел: скрипнула открывающаяся дверь, кто-то спросил с крыльца (вернее, не кто-то, а Танька, Вик узнал ее голос):

– Вик, ты? С кем ты там?

– Я? Ни с кем. Я так… Я иногда вслух… Стихи читаю.

– Стихи? Как интересно.

Танька спустилась с крыльца, а Ник в это время растворился в темноте, зашуршал у забора, потом забор качнулся – это он перелезал через него, потом послышались тихие удаляющиеся шаги…

– Что там было? – спросила Танька, подойдя.

– Где?

– Там. Шуршало что-то.

– Мало ли. Какая-нибудь лиса.

– Тут нет лис. И вообще нет животных, не заметил?

– Заметил…

Танька села рядом.

– И какие ты стихи читал? Свои?

– Я? Нет.

– А чьи?

– Пушкина, – наугад сказал Вик.

– Да? А что именно?

– Я?

Вик знал довольно много стихов, хотя и в рамках школьной программы. И Пушкина в том числе. Но сейчас в голову приходили какие-то все не те. «У Лукоморья дуб зеленый», например. Танька не поверит, что можно самому себе ночью читать «У Лукоморья дуб зеленый». Или «Я памятник себе воздвиг нерукотворный». Это совсем уж невероятно. Еще Вик из Пушкина помнил: «Я помню чудное мгновенье», но не стал бы его читать – наверное, понятно почему. Если кому из плохо учившихся все-таки непонятно, напомню, там дальше: «Передо мной явилась ты, как мимолетное виденье, как гений чистой красоты».

• Предыдущая
• 51/70
• Следующая