Том 4. Письма 1820-1849 - Тютчев Федор Иванович - Страница 88

Вследствие этого я беру на себя, милостивый государь, смелость обратиться к испытанной благожелательности вашего превосходительства, чтобы просить вашего благосклонного ходатайства перед великим князем наследником о получении для молодого Петерсона такого отпуска, какого требует его печальное положение. Не смею ничего уточнять на этот счет, но не могу не выразить пожелания, чтобы отпуск, который я для него испрашиваю, предоставив ему достаточно продолжительное время, необходимое для его выздоровления, не был такого рода, чтобы мог повредить его будущей службе. Более того, поскольку в том состоянии здоровья, в котором он находится, было бы невозможно позволить ему совершить совсем одному путешествие из Петербурга в Ригу, было бы очень желательно, чтобы его младший брат, как и он — морской офицер, получил бы разрешение сопровождать его до конца его путешествия.

Не скрою от вас, милостивый государь, что, по мнению врачей, состояние больного требует, чтобы отъезд состоялся как можно скорее.

С доверием отдаю все это дело в руки вашего превосходительства, уверенный к тому же — поскольку у меня есть к тому все основания, — что столь печальное положение, о котором я только что вам рассказал, имеет законные права на великодушное и всегда такое отзывчивое участие его императорского высочества.

Примите, милостивый государь, искреннейшее уверение в моем высоком уважении и полной преданности.

С.-Петербург, 14 марта 1846

Ф. Тютчев

Меншикову А. С. 16 апреля 1846

Mon Prince,

L’intérêt que Votre Altesse a bien voulu prendre à la déplorable situation du jeune Othon de Péterson justifiera, j’espère, à ses yeux la liberté que je prends de m’adresser à elle dans l’intérêt de ce jeune homme.

Je viens d’avoir la nouvelle qu’à son arrivée à Riga il a été décidé par les personnes de sa famille qui s’y trouvent réunies, que le malade serait conduit à Prague pour y être placé dans une maison de santé, et c’est son frère aîné Charles de Péterson, employé actuellement à notre consulat de Danzig qui sera chargé du soin de l’y accompagner. On m’écrit en conséquence de Riga pour m’engager à supplier Votre Altesse de vouloir bien donner l’autorisation nécessaire pour la sortie du pays d’Othon de Péterson, et je ne vous dissimulerais pas, mon Prince, qu’il serait urgent que cette autorisation lui parvint sans retard, attendu que son frère Charles qui doit aller le chercher à Riga, et qui est la seule personne de sa famille qui puisse se charger de ce soin, ne dispose que d’un temps très limité, à cause de son service, pour s’acquitter de cette triste mission.

Je n’ai pas osé, mon Prince, solliciter la faveur d’une audience particulière, n’ayant pas l’honneur d’être personnellement connu de Votre Altesse, mais ce que je sais de la bienveillante générosité de son caractère, joint à la triste circonstance qui motive ma démarche auprès d’elle, me fait espérer qu’elle voudra bien ne pas la trouver indiscrète et qu’elle acueillera avec bonté la demande que je lui adresse.

Je suis avec un profond respect, mon Prince, de Votre Altesse le très humble et très obéissant serviteur

T. Tutchef

St-Pétersbourg

Ce 16 avril 1846

Милостивый государь князь,

Участие, которое ваша светлость пожелали принять в прискорбном положении молодого Оттона Петерсона, оправдает, я надеюсь, в ваших глазах смелость, какую я беру на себя, обращаясь к вам в интересах этого молодого человека.

Я только что получил известие, что по прибытии его в Ригу члены его семьи, находящиеся там в сборе, решили, что больного следует отправить в Прагу с тем, чтобы там поместить его в психиатрическую лечебницу, и сопровождать его будет старший брат Карл Петерсон, служащий в настоящее время в нашем данцигском консульстве. Вследствие этого мне пишут из Риги, чтобы я умолял вашу светлость приказать дать необходимое разрешение на выезд из России молодого Петерсона, и я, князь, не скрою от вас, что было бы важно, чтобы это разрешение было дано ему без промедления, поскольку его брат Карл, который должен поехать за ним в Ригу и который единственный в семье может взять на себя эту заботу, располагает только очень ограниченным, по причине своей службы, временем, чтобы заняться этой печальной миссией.

Я не посмел, милостивый государь князь, добиваться особого приема, не имея чести быть лично известным вашей светлости, но то, что я знаю о доброжелательном великодушии вашего характера, в соединении с печальным обстоятельством, объясняющим мое ходатайство перед вами, заставляет меня надеяться, что вы не найдете его нескромным и что вы с добрым расположением примете просьбу, которую я к вам обращаю.

Пребываю, милостивый государь князь, с глубоким уважением    вашей светлости нижайший и покорнейший слуга

Ф. Тютчев

С.-Петербург

16 апреля 1846

Муравьевой П. В., май 1846

St-Pétersbourg

Merci, grand merci, ma chère cousine, d’avoir songé à m’envoyer la lettre de ma mère. Je n’ai pas besoin de vous dire quelle triste et chère consolation cette lettre m’a fait éprouver… Que de douleur et de résignation il y a là-dedans… On a beau dire, il y a une énergie de l’âme qu’elle ne tire pas d’elle-même. Le sentiment chrétien peut seul la lui communiquer…

J’avais certainement bien des raisons de prévoir comme prochaine la perte que nous venons de faire, et depuis plusieurs années, à chacune de nos séparations, je ne pouvais me défendre d’un triste pressentiment… et cependant jusqu’à présent encore je ne puis m’habituer à l’idée qu’il n’est plus parmi nous, que nos adieux de Moscou ont été des adieux éternels… Peu d’hommes, je le sais, conservent leurs parents jusqu’à l’âge où nous sommes arrivés — et cependant il y a dans le premier moment de cette perte, à quelqu’âge qu’on la subisse, un sentiment tout particulier d’abandon et de délaissement. On se sent vieilli de vingt ans, car on sent qu’on a avancé de toute une génération vers le terme fatal… Je suis très impatient d’avoir par les Сушков les détails que me manquent. Sa mort paraît avoir été aussi douce que sa vie avait été bonne et aimante. C’était une nature excellente parmi les meilleures, une âme bénie du Ciel… Ce sera sans doute un éternel sujet de regret pour moi et pour nous tous qu’aucun de ses enfants ne se fût trouvé présent à ses derniers moments. Mais j’ai vu avec bonheur par la lettre de ma mère ce que d’ailleurs il était si facile de prévoir, c’est que tous ceux qui l’entouraient l’ont pleuré comme on pleure son père… J’en ai eu ici un petit échantillon par Лукьян que j’ai vu pleurer à chaudes larmes, en apprenant la nouvelle… Quant à moi, je n’aurais pas cru possible qu’à la réception d’une pareille nouvelle j’eusse hésité un instant d’aller rejoindre ma mère. Et cependant les circonstances se sont combinées de manière à me rendre dans ce moment-ci le départ tout à fait impossible. J’ai calculé que quelque diligence que j’eusse faite, je n’aurais guères eu que le temps d’y aller et de repartir aussitôt, pour être de retour ici pour le moment des couches de ma femme… C’est une contrariété qui m’a été sensible plus que je ne puis le dire… Une chose bien contrariante aussi, c’est l’ignorance complète où nous sommes de ce que devient mon frère Nicolas.