Том 6. Письма 1860-1873 - Тютчев Федор Иванович - Страница 95

Путята О. Н., 2 ноября 1868

Pétersbourg. Ce 2 nbre 1868

Je suis tout honteux, mon aimable et chère Ольга Николаевна, de m’être laissé prévenir par vous. Car c’était assurément à moi à prendre l’initiative de notre correspondance, ne fût-ce que pour vous remercier de l’affection que vous avez vouée à Jean et de la confiance que vous avez placée en lui. Puisse-t-il, ce cher garçon, les justifier l’une et l’autre. C’est là mon vœu le plus cher. Ai-je besoin de vous assurer qu’en vous parlant ainsi, c’est au nom de toute la famille et que votre bonheur désormais est inséparable du nôtre.

Veuillez, de grâce, être mon interprète auprès de vos chers parents que j’ai la longue habitude de chérir et d’estimer. Rien ne pouvait m’être plus doux que de confirmer et de consacrer cette vieille amitié de plus de vingt ans par les rapports nouveaux qui vont s’établir entre nous.

En appelant sur vous, chère enfant, toutes les bénédictions du Ciel, laissez-moi vous embrasser avec une tendresse d’affection qui ne demande qu’à se constater.

Ф. Тютчев

Петербург. 2 ноября 1868

Мне очень совестно, любезная и милая Ольга Николаевна, что вы меня опередили. Ибо, конечно же, я должен был взять на себя почин в нашей переписке, хотя бы затем, чтобы поблагодарить вас за вашу любовь к Ивану и за то доверие, какое вы ему оказали. Пусть милый мальчик оправдает и то и другое. Вот чего я вам от души желаю. Нужно ли мне уверять вас в том, что, говоря это, я говорю от лица всей семьи и что ваше счастье отныне неразрывно связано с нашим.

Соблаговолите, прошу вас, донести смысл моих слов до ваших дражайших родителей, которых я с давних пор привык любить и уважать. Ничто не могло быть для меня более отрадным, чем укрепить и освятить эту старую, более нежели двадцатилетнюю дружбу новыми отношениями, которые теперь установятся между нами.

Призываю на вас, милое дитя, благословение Неба, позвольте мне обнять вас с искренной нежностью, которая только того и ждет, чтобы выказаться на деле.

Ф. Тютчев

Толстому Д. А., 7 ноября 1868

Ce 7 novembre

Monsieur le Comte,

Je ne crois pas commettre d’indiscrétion, en vous signalant un fait, qui mérite, ce me semble, d’être pris en très sérieuse considération. C’est l’interdit, jeté par notre censure ecclésiastique sur le second volume des écrits de Хомяков… Eh bien, je n’hésite pas à dire qu’une pareille décision est un vrai scandale. — Comment, voilà un livre, qui contient la plus intelligente glorification de l’église orthodoxe, de la doctrine orthodoxe, un livre qui a fait une impression profonde et tout à l’avantage de l’orthodoxie sur les premiers théologiens de l’Europe dissidente, et ce livre est mis à l’index — non pas à Rome, mais en pleine Russie, et un pareil fait de brutale ineptie pourrait avoir lieu sous les auspices d’une intelligence, telle que la vôtre?!!

Mais alors quel sens attacher à toutes nos diatribes contre les doctrines de l’église romaine et ses grands théologiens, qui condamnent, rien que par esprit de routine, les écrits tels que ceux de Хомяков, que font-ils autre chose, si ce n’est de parodier misérablement le catholicisme ultramontain?

Mille respects.

Тютчев

Dixi et animam salvavi.

7 ноября

Милостивый государь, граф Дмитрий Андреевич,

Смею верить, что не совершаю бестактности, привлекая ваше внимание к факту, который, на мой взгляд, заслуживает того, чтобы отнестись к нему со всею серьезностью. Это запрет, наложенный нашей духовной цензурой на второй том сочинений Хомякова… Не побоюсь сказать, что такое решение воистину позорно. — В кои-то веки появилась у нас книга, содержащая в высшей степени разумную похвалу православной церкви, православной доктрине, книга, которая произвела глубокое и самое выгодное для православия впечатление на крупнейших богословов диссидентской Европы, и эта-то книга изымается из обращения — не в Риме, а в самой России; неужели подобному проявлению чудовищной косности не воспротивится ум, равный вашему?!!

Но как же тогда расценивать все наши нападки на римскую католическую церковь и ее знаменитых богословов, клеймящих сочинения вроде Хомяковских исключительно из духа консерватизма; что же это, как не скверная пародия на ультрамонтанство?

С глубочайшим почтением.

Тютчев

Dixi et animam salvavi.[60]

Тютчевой Е. Ф., 8 ноября 1868

P<étersbourg>. Ce vendredi. 8 nbre

Ma fille chérie. Ma lettre d’aujourd’hui n’est qu’un billet d’accompagnement, destiné à acheminer une lettre que j’ai reçue hier de ma femme et qu’elle me recommande de te faire tenir. Elle ne t’apprendra rien de nouveau, si ce n’est sa résolution de plus en plus arrêtée d’éviter Moscou, et les Путята, comme tu penses bien, sont pour beaucoup dans cette détermination. L’appréhension d’une scène de famille au passage la rend tout à fait féroce, comme tu le verras par sa lettre.

Mille amitiés à Anna à laquelle j’écrirai prochainement. Certes, personne n’est plus pénétré que moi de la vérité de tout ce qu’elle me dit au sujet de son mari. C’est bien ainsi que je l’ai toujours compris et considéré. C’est une de ces natures à tel point saine et entière qu’elle fait l’effet d’une anomalie par le temps qui court. — Les Anciens avaient une image ingénieuse pour caractériser ces natures fortes et douces, en les comparant à un chêne, à l’intérieur duquel les abeilles seraient venues déposer leurs rayons de miel.

J’espère toujours qu’Aksakoff donnera suite, et sans trop tarder, à cette série d’articles qu’il se proposait d’écrire sur la question du Concile, à laquelle se laisserait si bien rattacher tout un monde des questions, toutes palpitantes d’actualité. Mais il faudrait maintenir, autant que faire se pourra, à ce qu’il écrira à ce sujet, les allures et le ton de la polémique quotidiennes.

Hier, ayant appris que la censure ecclésiastique avait frappé d’interdiction le 2 vol. de Хомяков, j’ai aussitôt écrit au Comte Tolstoy pour protester contre un pareil scandale, et il m’a aussitôt répondu qu’il avait ignoré une pareille décision et qu’il s’emploierait à la faire révoquer. Dieu le veuille.

Le livre de Samarine est toujours encore à l’ordre du jour. Il ne se passe presque pas de jour que je ne signe une centaine de permis.

Bonjour, ma fille chérie, à une autre fois.

T. T.

Петербург. Пятница. 8 ноября

Моя милая дочь. Сегодняшнее мое письмо — всего лишь сопроводительная записка к письму, которое я вчера получил от жены и которое она поручает мне переправить тебе. Из него ты не узнаешь ничего нового, разве только о ее все более и более укрепляющемся намерении миновать Москву, и как ты понимаешь, к этому решению она склоняется главным образом из-за Путят. Мысль о предстоящей там сцене семейного согласия приводит ее в совершенную ярость, как ты это увидишь из ее письма.