Том 6. Письма 1860-1873 - Тютчев Федор Иванович - Страница 91

Намедни меня посетил несчастный Оттон, на которого жалко глядеть… Это сломленный человек, и, чтобы дойти до такого состояния, ему было достаточно раз в жизни посмотреть в лицо действительности… Одним словом, он увидел себя таким, какой он есть. Этим все сказано. Его жена, прощаясь с ним, заявила ему без обиняков, что никогда его не любила и никогда не смогла бы полюбить, и с тех пор, как они расстались, он не имеет от нее никаких вестей… Я передал ему 75 рублей, скромное вспомоществование, собранное для него сестрами, и это было единственное утешение, которое я мог ему предложить.

Вчера я председательствовал в своем Комитете. Я уже повидал Похвиснева в самый день моего приезда и смог объявить собравшимся господам, что вопрос о повышении в чине, по крайней мере относительно главного заинтересованного лица, решен согласно с их желанием. Там я встретил любезного Полонского, который рассказал мне о происшедшей у него дома неприятности: на днях бешеная собачонка укусила за ногу экономку, когда та шла через улицу. Это напомнило мне страхи моей бедной матушки, казавшиеся нам ужасным чудачеством, а выходит, более чем оправданные…

Погода здесь немного переменилась, последние дни моросил дождь, но воздух все еще сохраняет тепло, и сегодня, похоже, разведрится. Я думаю этим воспользоваться и отправиться днем на Крестовский в гости к маленькой Лизе, нынче празднующей именины. Вчера я получил от нее чрезвычайно милую записочку, в коей она сообщает о том, что скоро нанесет мне визит, и умоляет устроить так, чтобы меня непременно к ней доставили, приводя в пример Шатобриана, который много лет, говорит она, развлекал своих друзей, будучи прикованным к креслу-каталке… Ну уж нет, я бы вовсе не хотел развлекать ее, будучи к чему-то прикованным…

Я по-прежнему по-добрососедски общаюсь с милейшим Деляновым и обедаю у него с профессорами и другими людьми того же рода… которые стоят многих прочих.

В целом же, ничего нового. Государь 15-го будет в Варшаве и ожидается здесь к 22-му… Однако мне бы уже пора получить от вас письмо, чтобы хоть немного воспрянуть духом…

Аксаковой А. Ф., 9 сентября 1868

Pétersbourg. 9 septembre

On a relégué par delà cette vie cette existence des ombres qu’on attribue aux morts, — et cependant, même de notre vivant, nous sommes condamnés à ce mode d’existence chaque fois que l’absence nous oblige à recourir à la plume pour correspondre avec ceux dont nous sommes séparés. Car qu’y a-t-il de plus effacé, de plus incomplet, de plus fantôme qu’une lettre? Et c’est pourtant de cette existence-là que nous vivons une bonne partie de notre vie…

Je vois par votre lettre, ma fille chérie, que vous n’êtes pas encore à bout de vos tracas d’emménagement, tout comme moi. Je n’ai pas encore entièrement recouvré l’intégrité de mes pieds, cependant le mieux est incontestable, et la journée d’hier a même été marquée par un progrès décisif, j’ai pu mettre la botte ordinaire, pour aller dîner aux Iles, chez la petite Lise Troub où le hasard m’a fait rencontrer le rédacteur de la Весть.

C’est, je crois, un déplaisant personnage, bien qu’il ne m’ait pas absolument déplu. Il s’est fait une espèce de conviction qui a fini par être sincère à force d’avoir été exaspérée par la polémique.

Il m’est arrivé avec Тимашев ce qui est arrivé à ton mari avec le Métropolitain de Moscou. Le lendemain du jour, où je suis inutilement allé le voir, il est parti pour Varsovie. Mais j’ai été dans le cas de m’expliquer avec Похвиснев au sujet de la démarche de ton mari, pour en préciser le véritable caractère. On n’y a vu que la continuation de l’ancien malentendu, qui tient trop au fond même de la situation pour pouvoir être levé par des explications quelconques.

Il serait difficile, dans le moment de vide actuel, d’apprécier au juste l’effet, produit par la brochure de Самарин. L’autre jour le Pe Souvoroff m’a envoyé demander un exemplaire de ladite publication, mais je l’ai inhumainement renvoyé au Comité de la censure intérieure qui, à son tour, va se trouver fort empêché dans son action, après les extraits et citations, copieusement reproduits dans les articles de la G de Moscou. Il est certainement très honorable pour Катков d’avoir pris une aussi énergique initiative.

C’est le 17 que l’Empereur arrive à Varsovie et c’est le 22 qu’on persiste à l’attendre ici. — La coïncidence de ces deux présences Impériales, l’une à Varsovie, l’autre à Cracovie, — si rapprochées par la distance et si contraires d’intention, — ne saurait manquer de provoquer des manifestations qui ne peuvent qu’aggraver l’irritation réciproque. — Qu’il en soit, comme de tout le reste, ce que Dieu voudra.

Петербург. 9 сентября

Считается, что царство теней, в котором пребывают умершие, находится за пределами здешней жизни, и все же еще при жизни мы неизбежно вступаем в это царство всякий раз, когда разлука вынуждает нас браться за перо, чтобы побеседовать с теми, кто находится вдали от нас. Ибо что может быть более бесцветным, неполным и призрачным, чем письмо? А между тем добрая часть нашей жизни проходит в этом призрачном ее подобии…

Из твоего письма, моя милая дочь, я понял, что квартирные хлопоты у вас, как и у меня, не кончились. Ноги мои еще не совсем в порядке, однако улучшение бесспорно, а вчера я почувствовал, что мне решительно лучше: я смог надеть обычные сапоги, отправляясь обедать на Острова к маленькой Лизе Трубецкой, где я случайно встретил редактора «Вести».

Это, по-моему, неприятный субъект, хотя не скажу, что он так уж совсем мне не понравился. Он выработал себе своего рода убеждение, которое в ходе полемики настолько окрепло, что стало даже искренним.

С Тимашевым у меня получилось то же, что у твоего мужа с митрополитом Московским. На следующий день после того, как я понапрасну ходил к нему, он уехал в Варшаву. Но мне удалось поговорить с Похвисневым по поводу шага, предпринятого твоим мужем, и объяснить ему истинный его смысл. Ведь в нем увидели всего лишь продолжение старого недоразумения, которое тесно связано с самой сутью существующего положения и потому не может быть устранено какими-либо объяснениями.

При нынешнем безлюдье трудно правильно оценить впечатление, которое произвела брошюра Самарина. На днях князь Суворов прислал ко мне за экземпляром этого издания, но я самым бессовестным образом отослал его в Комитет внутренней цензуры, а там, в свою очередь, окажутся сейчас в большом затруднении, поскольку отрывки и цитаты из брошюры в изобилии приводились в статьях «Московских ведомостей». Столь решительная инициатива Каткова, безусловно, делает ему большую честь.