Когда невозможное возможно: Приключения в необычных реальностях - Гроф Станислав - Страница 29

• Предыдущая
• 29/92
• Следующая

Индейцы очень эмоционально вспоминали полную боли историю вторжения и завоевания белыми Америки — геноцид индейцев и насилие над их женщинами, захват их земель, бессмысленную резню бизонов и прочие зверства. После пары часов подобной беседы эмоции поутихли, и один за другим индейцы согласились на наше участие в церемонии. В конце концов, остался только один человек, который яростно противился нашему присутствию, — высокий, с очень темной кожей и очень угрюмый. Его ненависть ко всем белым без исключения была безмерной.

Потребовалось много времени и аргументов со стороны его соплеменников, которые были подавлены тем, что церемония все откладывается, чтобы он неохотно, но согласился на наше участие в церемонии. Наконец, все проблемы были решены, или, по крайней мере, так казалось, и мы все собрались в большом вигваме. Священная церемония началась с зажигания огня. Мы глотали бутоны пейота и передавали по кругу посох и барабан. Согласно обычаю, тот, у кого находился посох, может спеть песню или что-то сказать, была также возможность просто передать посох другому.

Тот угрюмый человек, который противился нашему участию в церемонии, сидел напротив меня, прислонившись к одной из жердей вигвама. Он излучал раздражение и враждебность, и каждому было ясно, что он пребывает в самом дурном настроении. В то время как остальные всем сердцем участвовали в церемонии, он оставался отстраненным и равнодушным. Каждый раз, когда посох и барабан снова оказывались у него, он с раздражением передавал их дальше. Мое восприятие окружающего было усилено влиянием пейота, и тот человек был больным местом в моей картине мира — мне все больнее было смотреть в его сторону. Его ненависть словно излучалась из глаз, подобно ярким лазерным лучам поглощая меня и наполняя собой весь вигвам. Он смог сохранить это мятежное настроение на протяжении всей церемонии.

Наступало утро, и, незадолго до восхода солнца, мы должны были передать посох и барабан в последний раз. Каждый мог сказать несколько слов о том, что он пережил, и о впечатлениях прошедшей ночи. Речь Вальтера Хьюстона Кларка была невероятно длинной и очень эмоциональной. Он выразил свою глубочайшую признательность своим индейским друзьям за проявленное великодушие и разделенную с нами прекрасную церемонию. Вальтер особенно подчеркнул тот факт, что индейцы приняли нас, несмотря на все то, что мы, т. е. белые, с ними сделали, — захватывали и крали их земли, убивали их братьев, насиловали женщин, убивали бизонов. В какой-то момент он обратился ко мне — не помню точно, в каком именно контексте: «Стен, который находится так далеко от своей родной страны — Чехословакии».

Как только Вальтер произнес слово «Чехословакия», тот человек, что всю ночь был возмущен нашим присутствием, вдруг странным образом разволновался. Он вскочил, пересек вигвам и, рухнув на землю передо мной, положил голову мне на колени и заплакал. Примерно минут через двенадцать он успокоился настолько, что смог говорить. Он объяснил, что еще вечером воспринимал нас всех как «бледнолицых» и, следовательно, врагов индейцев. Но после того, что сказал Вальтер, он осознал, что, будучи родом из Чехословакии, я не мог иметь никакого отношения к трагедии его народа, поскольку чехи не принимали какого-либо заметного участия в завоевании Дикого Запада. Он ненавидел меня во время священной церемонии безо всякого на то оправдания.

Он казался убитым горем и опустошенным. После такого заявления некоторое время воцарилось молчание, и по этому человеку было видно, что он переживает сильную внутреннюю борьбу — ясно, что он собирается сказать что-то еще. Наконец, он нашел в себе силы поделиться с нами окончанием своей истории. Во время Второй мировой войны он был призван в Военно-воздушные силы США и за несколько дней до конца войны лично принимал участие в совершенно ненужном воздушном рейде на чешский город Пльзень, всемирно известный благодаря своему пиву и заводами по производству автомобилей «Шкода». Дело было не только в том, что его ненависть ко мне была совершенно неоправданной, но и в том, что наши роли поменялись, теперь он был преступником, а я — жертвой. Он вторгся в мою страну и убивал моих братьев — этого он не смог вынести. Он вернулся ко мне, и, продолжая меня обнимать, стал просить у меня прощения.

После того как я заверил его, что не питаю по отношению к нему никаких враждебных мыслей, случилось нечто невероятное. Он подошел к моим балтиморским друзьям, среди которых были только американцы, извинился за свое поведение перед церемонией и во время ее, обнял их и попросил прощения. Он сказал, что этот случай объяснил ему, что у мира не будет никакой надежды, если мы продолжим хранить в своих сердцах ненависть за то, что сделали наши предки. И он понял, что неправильно делать обобщенные суждения о расовых, национальных и культурных группах. Мы должны судить о людях по тому, чем являются они сами, а не к какой группе они принадлежат.

Его речь была достойным продолжением известного письма индейского вождя по имени Сиэтл, в котором он обращался к европейским колонизаторам. Письмо заканчивалось такими словами: «Вы не мои враги, вы мои братья и сестры. Вы не сделали ничего плохого мне или моему народу. Все, что произошло, произошло при жизни наших предков, и в то время я действительно мог находиться на другой стороне. Мы все — дети Великого Духа, мы все принадлежим Матери Земле. Наша планета находится в большой опасности. И если мы будем продолжать нести старую злобу и не станем работать вместе, мы все умрем».

К этому времени многие в нашей группе плакали. Мы все ощутили глубокую связь и принадлежность к одной большой семье — человечеству. Солнце медленно поднималось над горизонтом, а мы приняли участие в церемониальном завтраке. Мы ели пищу, всю ночь простоявшую в центре вигвама и освященную ритуалом. Затем мы все долго обнимались, неохотно расстались друг с другом и отправились домой. Мы уносили с собой память об этом бесценном уроке разрешения межрасовых и международных проблем, которая, без сомнения, не потускнеет до самого конца наших дней. Лично у меня это невероятное совпадение, пережитое в необычном состоянии сознания, порождает надежду на то, что когда-нибудь в будущем подобное произойдет в куда большем масштабе.

Среди наиболее частых переживаний, связанных с холотропными состояниями различного происхождения, являются эпизоды психологической регрессии к рождению, во время которых люди с невероятной силой переживают эмоции, физические ощущения, положения тела и другие аспекты этого процесса. Глубоко отпечатавшиеся в нашем подсознании родовые события стали большим сюрпризом для психологов, психиатров и нейрофизиологов традиционного направления, поскольку они бросают вызов их глубоко укоренившимся посылкам об ограниченности человеческой памяти. Однако более пристальное изучение обнаруживает, что эти посылки являются необоснованными убеждениями, жестко контрастирующими с научными фактами.

Согласно традиционному взгляду психиатров, только рождение, которое является настолько трудным, что наносит необратимый ущерб клеткам головного мозга, может иметь и психологические, и психопатологические последствия. Хорошо известно, что длительное воздействие недостатка кислорода, связываемое с трудными и затяжными родами, может вызывать психиатрические проблемы, в первую очередь задержку умственного развития или гиперактивность. Существуют также исследования, напрямую связывающие рецидивизм преступников с затяжными, трудными или осложненными родами с высокими степенями асфиксии. Вирусные инфекции, перенесенные во время беременности, и осложнения при родовспоможении, в том числе длительные роды и кислородное голодание, значатся среди нескольких находящих постоянное подтверждение факторов риска проявления шизофрении. Однако удивляет то, что психиатры-традиционалисты интерпретируют эти находки только с точки зрения физического ущерба, нанесенного мозгу, и не рассматривают возможность того, что пре- и перинатальные кровоизлияния, вне зависимости от того, повреждают или не повреждают они клетки головного мозга, также оказывают на ребенка сильное психотравматическое воздействие.

• Предыдущая
• 29/92
• Следующая