Поцелуй незнакомца - Грин Мэри - Страница 36

• Предыдущая
• 36/65
• Следующая

— Двадцать тысяч?! — Он принялся нервно мерить шагами комнату. — Отец, я всегда считал вас разумным человеком. Неужели вы не понимаете, что лорд Лохлейд вам не друг? Он специально все это подстроил, чтобы вас разорить.

— В том-то и соль, — вздохнул лорд Роуэн, — он знал, что по мелочи играть было бы неинтересно. Это было состязание умов, а не какая-то скучная игра для развлечения.

— Как вы могли вот так запросто заложить свое имение? — Возмущенный до глубины души, Раф смотрел вниз на отца, сжимая кулаки.

— К тому времени я остался совсем один. Во всяком случае, я так считал, покуда ты не объявился. Поэтому меня не очень-то заботило, кому достанется Роуэн-Холл. Я долго не протяну.

— Весьма слабое оправдание. Я еще не слышал ничего более безответственного. Вы что, совсем выжили из ума? И Саксон вместе с вами?

— Его алчность не знает предела, — бубнил лорд Роуэн. — Этот человек как бездонная пропасть. Он готов захапать все, и все равно ему будет мало.

— Но вам не следовало потакать его алчности! — прорычал Раф, пытаясь укротить свою ярость.

— Довольно! — отрезал лорд Роуэн. — Какое ты имеешь право меня судить? Посмотри лучше на себя. Твои поступки не выдерживают никакой критики.

Раф был вынужден проглотить упрек. Он долго молчал, пока не смог наконец успокоиться.

— Раф, я не вижу выхода, — пожаловался лорд Роуэн. — Двадцать тысяч для меня непосильная сумма.

— Мне придется ее выплатить, чтобы сохранить поместье.

— Состояние твоей матери не намного превышает величину долга. И я не могу допустить, чтобы из-за меня ты остался нищим.

— Я сделаю это ради поместья, — холодно произнес Раф. — Оно того стоит. Лохлейда интересуют не двадцать тысяч — ему нужен Роуэн-Холл. — Он задумчиво потер подбородок. — Я одного не понимаю: как ему удалось толкнуть тебя на этот шаг? И как ты мог перейти границы дозволенного всего за несколько карточных партий?

— Ни для кого не секрет, что сейчас поместье стоит гораздо дешевле, Раф. Фермы не приносят того дохода, как было прежде, а я слишком стар, чтобы заниматься преобразованиями.

— Все необходимые реформы я возьму на себя, — заявил Раф решительно. — Отныне я сам буду управлять поместьем. Это единственная возможность спасти то, что еще не потеряно.

В глазах лорда Роуэна сквозила печаль. Он отвел взгляд, лишь бы не видеть искаженного от гнева лица сына.

— До чего неприятно быть старым и немощным.

— Отец, вы глупый старый упрямец. Вы, не разобравшись, сурово осудили мои действия и этим поставили меня в трудное положение. Это не самый умный поступок.

— Раф…

— Неужели вы готовы с легкостью отказаться от того, что веками принадлежало нашим предкам? — Раф не мог поверить, что его отец мог так низко пасть. Но собственная недальновидность раздражала его куда больше. Оказывается, он совсем не знал своего отца. Он ничего не помнил об их отношениях в прошлом, но подозревал, что между ними никогда не было настоящей близости.

— Отец, завтра мы займемся бухгалтерией. Что-нибудь придумаем, чтобы наши фермы снова начали процветать.

— Мы? — Лорд Роуэн всматривался в лицо сына, стоявшего рядом с его постелью. — Ты это серьезно, Раф?

— Разумеется.

— Раньше ты не стал бы думать обо мне и бросил меня волкам на съедение.

Раф провел рукой по волосам.

— Я действительно был такой… бездушный?

— Возможно, мы оба были такими. — Лорд Роуэн продолжал нервно теребить простыню. — Боюсь, что я был не слишком хорошим отцом. Но эта болезнь излечила меня от злобы.

Раф пристально посмотрел на отца.

— Я ничего этого не помню, — нахмурился Раф. — Расскажите мне что-нибудь о прошлом.

— Ты должен знать, что мы с твоей матерью долгое время жили… не очень дружно. Я разочаровался в жизни. У меня был жесткий характер. Похоже, это передалось тебе, Раф. У тебя не было братьев и сестер, поэтому на тебя пришелся весь груз моей неудовлетворенности.

В эти минуты Раф радовался, что не помнил этого.

— Мой гнев был направлен не на тебя, а на твою мать, — продолжал лорд Роуэн. — Меня злило, что я не мог ее одолеть. Она была беспощадная женщина.

Раф, как ни старался, не мог ничего вспомнить о матери. Лорд Роуэн словно прочитал его мысли.

— Ее портрет висит в галерее, да будет тебе известно, — сказал он. — Ты унаследовал ее глаза и нос.

— Но что послужило причиной вашего разрыва?

— Причин хватало. Во-первых, мы никогда не любили друг друга. К тому же у нее был любовник, с чем я не мог примириться.

— А вы не заводили любовниц?

Лорд Роуэн отвел глаза.

— Заводил, — признался он. — Иногда. Но ни одна из них не владела моим сердцем. — Он тяжело вздохнул. — Я устал, сынок.

Раф взял худую дрожащую руку, лежащую на одеяле.

— Отец, с прошлым покончено. Я мечтаю снова воссоединить нашу семью.

Лорд Роуэн сжал руку сына:

— Спасибо тебе, что даешь мне шанс проявить себя хорошим отцом.

— Пока я жив, Саксон не будет владеть Роуэн-Холлом. Сколько у нас осталось времени?

— Не более десяти дней, — дрогнувшим голосом проговорил лорд Роуэн. — Жалкие десять дней. У нас ничего…

— Я обо всем позабочусь. Положитесь на меня. — Раф наклонился и неловко обнял отца. — А сейчас вы должны отдохнуть.

Раф легкой походкой вышел из спальни, думая о том, что его отец не такой уж плохой человек и, кто знает, может, они найдут наконец общий язык. У него появилась надежда.

Завтра он встретится с Бо.

Раф метался по дому, как зверь в тесной клетке. В голове бурлили мысли. Он подошел к гостевой спальне. Может, Ник еще не спит? Он прислушался. В комнате стояла гробовая тишина. Должно быть, его друг спал, утомленный долгой дорогой.

Раф поднялся в галерею, нашел портрет матери и при лунном свете, проникавшем через высокие окна, стал его рассматривать. Она оказалась красивой женщиной, но лицо ее было слишком сурово. Художник не сумел скрыть опущенные вниз уголки губ и жесткое выражение глаз.

Раф потрогал холодную поверхность холста, будто надеялся обрести вновь давно потерянную связь с матерью. Не почувствовав ничего, Раф огорчился. Он не мог даже вспомнить, были ли у него с ней добрые отношения.

Он бродил по комнатам, пытаясь обнаружить знакомые предметы. В какой-то миг его посетило предчувствие, что вуаль неизвестности скоро приподнимется. Не было ничего досаднее, чем ощутить близость откровения лишь для того, чтобы тут же его утратить.

Нужно с кем-нибудь поговорить, решил Раф. Он надел плащ и шляпу. Пожалуй, стоит съездить в Стоухерст. Интересно, как отреагирует Андриа, когда он появится в ее спальне? Придется придумать оправдания… К черту оправдания! Она пока еще его жена.

Дорога, бегущая по холмам, вдохнула в него новые силы. Одна только мысль, что он снова увидит Андрию, приводила его в возбуждение. Последние несколько дней — он не мог не признаться в этом — его не покидала тоска. Она прочно сидела в сердце, как болезненная заноза, от которой неизвестно как избавиться. Никто не знал, как терзают его одиночество и отчаяние. Мир восстал против него, и никто не хочет его понять. Горло его сдавил спазм, к глазам подступили слезы. Раф поклялся себе, что найдет способ узнать о своем прошлом.

Андрии снилась река. Глубокие, холодные воды держали ее в своих шелковых, но крепких объятиях. Она пыталась набрать в легкие воздуха, но погружалась все глубже и глубже. Река тянула ее за ноги, засасывая в бездонный омут.

Андриа застонала и проснулась. Руки судорожно вцепились в одеяло. Оживший страх вновь сковал льдом ее сердце, когда в полутьме она услышала какой-то шорох.

Возле кровати стоял мужчина. Андриа в ужасе посмотрела на него и уже хотела закричать, но тут холодная рука закрыла ей рот.

— Не пугайся. Это я, Раф. Мне нужно поговорить с тобой, Андриа.

Она немного успокоилась, хотя от страшного сна ее все еще пробирала дрожь. Какое-то необъяснимое чувство побуждало ее излить Рафу все свои горести. Но разум взял верх над сердцем.

• Предыдущая
• 36/65
• Следующая