Эхо войны. - Шумилова Ольга Александровна "Solali" - Страница 7

— Шутишь все… — пробурчала Тикки, возвращаясь к своему считывателю.

— Может. А может, и нет, — я сухо кивнула и вышла.

В офицерской казарме было малолюдно — в главном корпусе по поводу военного положения проходило совещание высшего командного состава. Сержант к последнему формально не имел отношения, как и к офицерам, но проживал именно здесь и на совещании присутствовал, поэтому я ограничилась тем, что черканула записку «о вынужденном отсутствии на месте после отбоя». Как ватар, я имела право в свободное от службы время болтаться по территории форта и за его пределами (в разумных пределах) в любое время суток, но военное положение, будь оно не ладно… Еще хорошо, что оно существовало скорее на бумаге, иначе писаниной дело бы не ограничилось.

К тому времени, когда я добралась до мастерской, запрошенный мной дайр уже был готов к старту. С неудовольствием отметив, что вообще–то он не являлся единственным, и под парами стоит еще один, возле которого сидит на корточках Ремо, я сказала Тайлу:

— Только не говори, что еще и вы оба едете.

— Ага. Мы тут решили устроить маленький семейный пикничок на природе.

— Ночью. Под ливнем, — я кивнула и забралась на место пилота. — Волшебно. Атка, запрыгивай!

Девочка шмыгнула на пассажирское сиденье позади меня. Шлюз стартового тоннеля поднялся, и я увеличила скорость. Дайр стремительно вылетел из внешне монолитной скалы–основания Развалин и свернул на север — к горам.

Ливень к вечеру сник до противной мороси, но вокруг гор сгрудились самые многообещающие тучи, и я искренне посочувствовала ловеласу Римсу, мокнущему там третий час. Сомнительно, что юный авантюрист сунется в пещеру скальника, которого дождь явно загнал внутрь, поэтому за безопасность мальчика я не слишком беспокоилась.

Этот мальчик, кстати говоря, в деле спасения своей шкурки даст фору доброй половине взрослых.

Именно это юное дарование первым, опередив даже сержанта, додумалось, в какой организации я состояла до поступления в гарнизон Развалин. Не то что бы я особенно скрывала, что это был Корпус, Великий и Ужасный, но чего мальчонка не знал, так это того, что из него насовсем никто никогда не уходит, и растрепал о своем открытии всем встречным и поперечным.

Результатом стала моя длительная беседа с сержантом, и то, что парень стал панически бояться моей особы. Узнав, что в сей организации я числилась силовиком в чине лейтенанта, занимающегося не столько прямыми обязанностями, сколько копанием в чужих душах, сержант сходил с докладом к начальству и успокоился, хоть и заявил, что восстановления прежнего звания я не дождусь. Заместитель коменданта (сам комендант на свое несчастье в тот момент отсутствовал) увидел во всем этом решение проблемы явного духовного дефицита в форте и одновременно возможность сделать реверанс в сторону условно дружественного Корпуса, восстановив меня если не в чине, то в обязанностях.

— За вон той скалой направо, — прокричала сквозь шум ветра Атка, и я быстро скорректировала курс.

— Далеко еще?

— Нет. Да вон он! — девочка тянет руку вниз, к подножию приземистого скального выступа, где под крошечным козырьком прячется от ливня темная фигурка.

Я бросила дайр вниз, на небольшую плоскую площадку среди скал. Тайл нырнул следом, едва втиснувшись на ровный пятачок.

Интуитивно распознав меня в одной из фигур, выпрыгнувших из дайра, Римс скрестил руки на груди и набычился.

Вдалеке сверкнула молния.

Прянув ушами, подросток несколько подрастерял апломб, но позиций не сдал даже при моем приближении.

Я прошла мимо.

Слева от карниза начинался узкий изломанный проход, и мне явно было туда. Тайл двинулся следом, столь явно не желая встревать в отношения отцов и детей, а так же приятелей этих детей, что я ничего не сказала против.

Охотничья «байка» плавно вышла из кобуры и легла на предплечье. Стрелять полиморфу, в обиходе именуемому скальным оборотнем, следовало только в глаз, но я совсем не была уверена, что вообще буду стрелять. В конце концов, в том, что на нее наткнулись дети, несчастная зверюга не виновата. А шла вперед я лишь затем, чтобы убедиться, что не ошиблась в определении «вампира».

Проход закончился внезапно. Источенные дождями игольчатые скалы расступились, дав место темной расселине. На несколько секунд я застыла на краю, откинув капюшон и чувствуя, как холодные капли начинают стекать под воротник. В горах темнело быстро, здесь же и вовсе царила непроглядная ночь.

Я достала фонарик и перекинула его Тайлу. Живые существа в расселине были, было даже одно относительно крупное, я чувствовала потоки их энергий и тепла. Только вот тепла было слишком много для скальника. Да и для вампира тоже.

Неяркий рассеянный луч скользнул вниз. Я начала спускаться, внимательно наблюдая за источником самого интенсивного потока. Но когда источник тепла и энергии вдруг разделился, застыла и вскинула «байку».

Фонарик полетел вниз, подскакивая на уступах. Упрекнуть техника в трусости было тяжело — на нас действительно двигался вампир.

Фонарь наконец остановился, на секунду ослепив меня ярким лучом. Я перевела взгляд на синюшную когтистую руку, механически скребущую по камню, и поняла, что страдаю галлюцинациями.

Мертвецов, вставших из могил и пьющих кровь, не существует в природе. Этот же выглядел еще более несвежим, чем сам Мертвяк, и, тем не менее, двигался, хотя и был таким же холодным, как камни, на которых лежал.

Пауза. Мне нужна пауза.

Я закинула «байку» за спину и запрыгнула обратно наверх. Мы с Тайлом переглянулись и посмотрели на дно расселины. Лежащий внизу фонарик продолжал освещать труп, уткнувшийся лицом в гору скальных обломков.

— В дайре должен быть ремонтный фонарь. Принеси, а? — сказала я, продолжая наблюдать за мертвецом.

— Сейчас.

Прохаживаясь по краю расселины в ожидании фонаря, я дважды замечала, как труп начинал шевелиться. Когда же вернулся Тайл, и мне удалось сквозь дождь осветить сбитые макушки ближайших скал и различить на самом дне расселины невнятный металлический блеск, стала более–менее ясна причина происходящего, но не его итог. То, что здесь кто–то разбился — факт, который можно уже не оспаривать.

Инструкция и банальная совесть предписывали проверить, остался ли кто–нибудь в живых. И в данном случае — так уж ли мертво это мертвое по восьми признакам из десяти существо.

Ну, д–детки… Ис–следователи, мат–ть их…

— Тайл, позови Ремо. У меня появились кое–какие подозрения.

Ремо явился через минуту, кажется, бегом. Я не отрываясь смотрела на дно расселины. Труп не шевелился.

Велев следить за фонарем и махнув рукой на все возражения, я полезла вниз. Подобрала уроненный фонарик и, наконец, осветила как следует лежащую неподвижно фигуру. Сделала шаг вперед. И застыла, наткнувшись на неожиданно осмысленный взгляд черных, как дыры, глаз.

— Вы слышите меня? — медленно произнесла я.

Молчание. Взгляд потух, глаза подернулись мутной поволокой и застыли в одной точке. Когти царапнули камень и замерли.

Дождь барабанил по обломкам корабля, по скалам, по куртке, затекая даже в карманы. Небо разродилось тремя молниями подряд, от грохота, а больше того — от горного эха, заложило уши.

Холодало.

Я спросила себя, стоит ли оно того, и получила отнюдь не утвердительный ответ. И, тем не менее, начала спускаться еще ниже, к обломкам.

Либо корабль был здесь не весь, либо изначально целым не был. Тепло обгоревшей обшивки, из–за которого я приняла машину за живое существо, говорило, что, что бы здесь не происходило, происходило оно недавно.

За пятнадцать минут я обошла обломки, с девяностопроцентной уверенностью установив, что ничего живого, и уж тем более — разумного, они не содержат.

Ну что ж…

Мертвец лежал на том же месте. Носком ботинка я перевернула тело. Полюбовалась на синюшную кожу, до предела изодранную одежду, заострила внимание на довольно длинных когтях и, несомненно, острых зубах.