Эхо войны. - Шумилова Ольга Александровна "Solali" - Страница 11

— Ладно вам, — я бросила Ремо новую упаковку антисептика. — Есть места похуже.

— Только далеко, — поддакнул Тайл. — Орие, посмотри правде в глаза — нас здесь не любят, и это стало слишком заметно.

— Меня тоже не любят. Потому что боятся. Вас они тоже боятся, только вы, ко всему прочему, еще и на них не похожи, — я хмыкнула. — Что же вы хотите от бедных провинциалов?

— А нам что делать, по–твоему? — огрызнулся он.

— Смириться, — серьезно ответила я. — Или уйти. И да осветит свеча Жизни тогда ваш путь.

Тайл неопределенно пожал плечами и ушел кормить мору. Активно растущая тварюшка потребляла мясо каждый день.

Тем временем Ремо, вооружившись перчатками, откинул одеяло и принялся обрабатывать хвост и уши пациента. Ребра на нем пересчитать на глаз стало еще проще, чем два дня назад: похоже, с тех пор, как мы его нашли, парень отощал еще больше. Поскольку есть он отказывался, как и отвечать на осторожные вопросы о том, какое питание его устраивает, Ремо на свой страх и риск перевел пациента на внутривенное кормление.

Судя по тому, что наш синий друг еще жив, с этим врач не промахнулся. Впрочем, это его исхудание и вялость постоянно крутились у меня в мозгу, вызывая ощущение, что я чего–то не замечаю. Чего–то важного.

«Он создает сложности», — так сказал сегодня утром Бес. — «Вы знаете об этом?»

Да, я знаю.

Я знаю это настолько хорошо, что сняла с голографий, снимков и заключений по три копии — и одна из них по дальней связи ушла в Корпус. Это стоило мне двухмесячных накоплений, но подкуп никогда не был делом дешевым.

Надеюсь, в условиях войны это заменит сезонный отчет.

Сложности…

Не так уж много у меня было мыслей по этому поводу, да ведь я и не оперативник. Все они от начала до конца могли оказаться ерундой, и зависело это только от Ремо и городской лаборатории.

Я посмотрела на «вампира», медленно перебирающего пальцами по одеялу. Ремо отошел, видимо, закончив на сегодня с процедурами. Взгляд черных глаз скользнул по потолку и остановился на мне.

— Как вас зовут? — неожиданно для себя самой произнесла я. — У вас есть имя?

Взгляд на мгновение замер и снова начал свое медленное шествие по потолку.

— Возможно, вы не в курсе, но в обществе принято давать имена, — с иронией обратилась я больше к себе, чем к кому бы то ни было. — Мне тут предложили поименовать вас за родителей. Хотите быть Лаппо? К сожалению, других вариантов пока нет, но если вы предложите сами…

— Ладно.

Вначале я подумала, что ослышалась. Но нет, мою бессмысленную болтовню действительно прервал ответ. Положительный ответ.

— Значит, Лаппо? — уточнила я, приподняв бровь.

Он медленно кивнул, по–прежнему глядя в пространство.

— Прекрасно.

Он закрыл глаза, недвусмысленно давая понять, что разговор закончен. Я бросила на него последний взгляд и встала с кровати. Подошла к застывшему на пороге перевязочной Ремо и вполголоса сказала:

— По–моему, у него начали выпадать волосы. Мазал бы ты ему заодно и голову этой своей дрянью.

— Я не буду спрашивать, как тебе это удалось, — ремен покачал головой.

— Почувствовал родственную вампирскую душу, — я безразлично пожала плечами. — А имя дурацкое.

— Кто же знал? — Ремо вдруг улыбнулся, беззаботно–проказливо, совершенно по–мальчишески. — В конце концов, он сам выбирал, не так ли?…

Я хмыкнула.

— Ая–яй, доктор. Я напишу на вас донос.

— Сама себе?

— Без всяких сомнений.

— «В глазах служителя Звезды есть тень ночная, ветер дня, свет солнца, рябь реки и неба, есть камень, смерти мрак и жизнь. Совсем немного». Помнишь, Латбер слагал когда–то песни под твоим окном?

— Отвратительные были песни. Мстил за поруганную любовь, надо думать. Неужели ты еще и запоминал, что он пел про мое черствое сердце?

— Местами было неплохо. Во всяком случае, образно. И заметь, все это он декламировал на заднем дворе офицерской казармы. Подобное мужество и идиотизм заслуживают сочувствия.

— Побыл бы ты на моем месте, перестал бы сочувствовать. Мне, между прочим, в тот раз хорошо перепало от сержанта за его художества.

— А все–таки? — Ремо уже откровенно смеялся.

— Издевайтесь, издевайтесь, — я быстро оглянулась по сторонам и показала ему язык. — Вот тебе, ящер противный!

Ремо засмеялся. И я, впервые за много лет, увидела, как смеются его глаза — тоже.

Значит, мы все же страдаем не зря.

Вечером явился Бес, как всегда, приносящий дурные вести. С ним пришел мужчина в форме СБ Центра, с ходу потребовавший нашего присутствия в полном составе.

Я бросила косой взгляд на Бэйсеррона, с непроницаемым лицом и непривычно тревожными глазами стоящего рядом с ним, и отправилась за ременами.

— Так, ребятки, вот за нами и пришли, — пробормотал Тайл в пространство, услышав о посетителях.

— Или не за нами, — веско припечатал Ремо, кивая на кровать.

Я вытолкнула их в тамбур. Офицер, явившийся проводить перекрестный допрос, явно понимал, что сговориться при необходимости мы успели бы в любом случае, и не стоило укреплять его в этой мысли, торча в медпункте дольше необходимого.

— Меня зовут Боррили, фарры, — хмуро представился офицер, когда мы вышли в тамбур. — И я уполномочен выслушать ваши… свидетельства относительно вашей находки три дня назад.

В его руках материализовался миниатюрный голограф. Я не была уверена, что записывать показания в такой ситуации было законно, но промолчала, хотя сомнения не оставляли меня весь допрос.

— Итак, по какой причине вы полетели поздно вечером в горы?

— Дочь Ремо Точе пришла ко мне и рассказала, что они с Римсом Сорко нашли в этих горах неизвестное существо, — ответила я за всех. Ремо бросил на меня укоризненный взгляд. Я отмахнулась едва заметным взмахом головы. Детей уже допросили, это ясно. И вовсю будут использовать нашу изолированность друг от друга и от окружающего мира.

Надеюсь, Атке хватило ума сказать правду.

— Почему она пришла именно к вам, а не, скажем, к отцу? — офицер внимательно посмотрел на меня.

— Ее отец — врач, а не солдат, в отличие от меня. Я знаю девочку с детства, и она мне доверяет больше, чем другим. К тому же, отцу она тоже сообщила — он был в тот момент со мной, — размеренно ответила я.

— С вами? По какой причине гражданское лицо находилось в казарме незадолго до отбоя? Это ваш любовник?

Уже готовый ответ на первый вопрос застрял у меня в горле. Ремо закашлялся, у Беса заинтересованно блеснули глаза. Тайл просто посмотрел на меня.

Да, я знаю, что такая байка, в числе других, ходит по форту. Правда, в качестве моего любовника фигурирует Тайл. Фарр офицер либо не дослушал, либо спутал братьев.

Либо решил, что я тоже не делаю между ними разницы.

— Я моралитор форта, — сухо ответила я, дернув ушами. — И моя работа не заканчивается по прошествии часов, отведенных на беседы официально. Возможно, вы это понимаете.

— Значит, вы нуждались в неотложной… беседе? — без выражения обратился офицер к Ремо. — Насколько я вижу, вы ремен, а ременские божества — отнюдь не Звезда.

— В форте нет служителя Троих, — Ремо среагировал быстрее, чем я ожидала. — Моя жена умерла. И мне, и дочери иногда становится слишком тяжело без нее.

— Боги не делают различия между народами, когда к ним обращаются за помощью, — добавила я. Офицер неохотно кивнул, явно не поверив, но не найдя, что возразить.

— Почему, в таком случае, вы отправились в горы без сопровождения, никого не уведомив, зачем туда летите?

— Я посчитала, что дети нашли скального полиморфа, которые обитают в здешних горах. По такому незначительному поводу я не решилась беспокоить кого–либо еще.

— Как именно вы обнаружили, что это не полиморф?

Я пересказала события двухдневной давности, напоследок ровно заметив:

— Все это подробно описано в моем отчете коменданту форта, фарр.

Офицер проигнорировал последнюю фразу.

— Вы имеете какие–либо предположения о том, что произошло в горах?