Испытание седьмого авианосца - Альбано Питер - Страница 48

• Предыдущая
• 48/67
• Следующая

Еще с порога Брент заметил, как она осунулась. В одной руке стакан виски, другой она махнула, приглашая его войти.

— Заходи, малыш. Кодировщик тебя ждет. — Голос резкий, отрывистый, но вчерашней враждебности и след простыл.

Брент молча опустился на диван, упершись коленями в роскошный мраморный столик. Глянул в широкое окно на грандиозную — может быть, даже слишком — панораму города: Гинза с ее шикарными магазинами, сияющий огнями императорский дворец, респектабельный жилой квартал, где теснятся особняки, которые, случись землетрясение, обрушатся на голову обитателей и не причинят им ни малейшего вреда — такие они хрупкие, вдали лес небоскребов, испещренных непристойно яркими неоновыми рекламами, а за всем этим тянется гавань с длинными рядами причалов, складских помещений, десятками тяжело груженных барж, стоящих на приколе.

По-прежнему со стаканом в руке, Дэйл молча остановилась у столика и в упор посмотрела на Брента. Одета в зеленый атласный пиджак, такого же цвета блузку и облегающие брюки. Материя великолепно обрисовывает фигуру. Волосы распущены и неудержимым золотым потоком струятся по плечам. Но вид измученный; глаза опухли, незаметные прежде морщинки проступили в уголках губ и глаз. Сразу видно: женщине плохо.

Брент не стал ходить вокруг да около.

— Я знаю про твоего сына.

Дэйл дернулась, будто через нее пропустили ток.

— Откуда?

— От контр-адмирала Уайтхеда.

— Дядя… Он что, здесь?

— Прибыл на «Йонагу» вместо адмирала Аллена.

Она осушила свой стакан.

— Налить чего-нибудь?

Брент кивнул. Дэйл подошла к небольшому бару, отделяющему гостиную от кухни, и вскоре вернулась, наполнив два стакана.

— Виски с лимонным соком, — доложила она, подавая ему коктейль и усаживаясь на диван.

— У тебя хорошая память.

— Дается практикой. — Она отхлебнула виски и поморщилась. — У дяди слишком длинный язык.

— Почему ты сама ничего мне не рассказывала?

Дэйл усмехнулась, но в глазах блеснули слезы.

— Эдди был всего на несколько лет моложе тебя.

— Ну и что?

— Как ну и что? Старая шлюха путается с мальчишкой, ровесником сына! По-твоему, это мелочь?

— Не говори так.

Она будто не слышала.

— Бедный мой Эдди! Я его бросила, забыла, убила! — Она уткнулась лицом в кулак; сгорбившиеся плечи затряслись от рыданий.

Брент обхватил их одной рукой, прижал ее к себе.

— Неправда! Слышишь, Дэйл, это неправда. Теперь такое на каждом шагу случается.

Несколько раз судорожно всхлипнув, она сумела овладеть собой и заговорила низким, словно бы шедшим из самой глубины, голосом.

— Я ненавижу войну и смерть. Но пусть «Йонага», после того как покончит с арабами, отправится в Центральную и Южную Америку. Вот где идет настоящая война.

— Буду жив — займусь этим.

Она потянулась и ласково провела пальцами по его лбу, щеке, сильной шее.

— Милый мой, хороший мальчик. Прости, вчера я вела себя по-свински.

— Я понимаю.

— Нет, не понимаешь. Я презираю твоего Фудзиту и все, за что он ратует.

Брент вздрогнул, как от удара.

— Ты… Ты на себя наговариваешь.

— Честное слово! Он неисправимый националист и женоненавистник.

— Неправда. К тебе он отнесся с уважением.

— Не ко мне, а к сведениям, которые я доставила. Ему нужна поддержка ЦРУ, а в тот момент я была ЦРУ.

— Ты нарочно настроила его против себя?

Она отпила из стакана и поставила его на стол.

— Ну, не то что б у меня был какой-то дьявольский план… но в общем — да, мне с первой встречи хотелось воздать ему по заслугам. А когда умер Эдди, точно с цепи сорвалась. Внутренний голос все время нашептывал мне: «Какого черта с ними церемониться?»

— Чтобы понять адмирала, надо знать его поколение. Он — типаж из прошлого века.

Она горько рассмеялась.

— Поколение лицемеров! Мнят о себе Бог знает что, а сами топчут ногами своих женщин. Скажи, чем они лучше арабов, которых так ненавидят?

— Во всяком случае, они не отрезают женщинам клиторы и не гонят в поле вместо себя.

Дэйл слегка побледнела.

— Когда это было! В средние века.

— Нет, это практикуется по сей день — женщины-евнухи и прочее.

— Я не верю.

— Они и нас хотят загнать в рабство с помощью главного божества — нефти.

— К черту арабов, Брент. Я тебя вчера оскорбила. — Она взяла его большую руку в свои, перевернула и поцеловала раскрытую ладонь. — Мальчик мой, я хотела разом покончить со всем. Играла, как Бет Дейвис в мелодраме тридцатых годов. Старое-престарое шоу в оживших красках. — Губы ее горестно сжались, она еще выпила. — Знаешь, когда я похоронила Эдди, ты словно бы ушел от меня вместе с ним. Вы так похожи!

— Ты говорила, что любишь меня.

— Порой трудно удержаться. Ты умеешь свести женщину с ума.

— Это не я, это в тебе страсть так и клокочет.

— Правда. Я наслаждалась юным любовником, внушала себе, что молодость можно вернуть. Ты пробудил к жизни старую шлюху на пороге климакса.

— Не глупи. Никакая ты не старая…

— Старая, и все это было обречено с самого начала. — Она выпустила его руку и отвернулась. — Надо смотреть правде в глаза. Я слишком стара для тебя, Брент. Наш роман закончился, еще не начавшись.

— Да ты девчонка!

— Ой, не надо, Брент, ничего не выйдет. Скоро я стану дряхлой подружкой молодого мужчины. Представляешь, каково мне будет видеть, как ты смотришь вслед другим женщинам?

Брент вздохнул и понял, что спорить бесполезно, надо покориться судьбе.

— Ладно. Я больше не стану тебя тревожить. — Он сделал большой глоток виски.

Дэйл заплакала, и он еще крепче обнял ее.

Немного успокоившись, она промокнула глаза платком.

— Я завтра улетаю. Меня отправляют в отпуск. Уже прислали замену. Его зовут Хорейс Мэйфилд.

— Впервые слышу.

— Хороший парень, Фудзите понравится. Для него главное, чтоб яйца были. — Она допила остатки и вновь двинулась к бару. Вернувшись, села поближе к Бренту, посмотрела на него через край стакана. Зеленые глаза так и буравили его, будто она пыталась читать у него в душе. Он неловко повел плечами и хлебнул для храбрости.

— Что влечет тебя туда, Брент?

— Куда?

Она махнула на окно в сторону гавани, и Брент удивился столь резкому повороту.

— Туда. Сражаться, убивать, охотиться за смертью. Гоняешься за своим белым китом, да? Неужели смерть такая соблазнительница, что может отвлечь мужчин от всего — от семьи, от детей, от любимых?

Говорить о долге нелепо, подумал Брент, и вообще, что тут скажешь!

— Не знаю. Честно, не знаю. Знаю только, что это надо сделать, и если не я, то кто же?

— Мужчины испокон веку это говорят, уходя на свою дурацкую войну… — Она помедлила, собираясь с мыслями. — Мир никогда не был вашим призванием.

Брент опять осушил стакан.

— Оливер Уэнделл Холмс[26] в юбке!

— Он был не так глуп.

— Он не понимал, что нами управляет будущее.

— Я не согласна. Будущее темно, Брент. Нам не дано его увидеть. Впрочем, попытайся. Хотя бы не о чем будет жалеть. Все сожаления остаются в прошлом.

— Всем нам будет о чем жалеть, если мы не остановим Каддафи и его безумную свору.

Настала ее очередь покориться неизбежности.

— Бесполезно, не так ли?

— Боюсь, что да. — Он поднялся. — Где кодировщик?

Она быстро прошла в спальню и вынесла оттуда пластмассовый ящичек.

— «Зеленый Гамма» записан в ПЗУ.

Он запихнул ящичек во внутренний карман, подписал протянутую ему расписку и направился к двери. У порога она прижалась к нему, обвила руками шею.

— Мальчик мой милый! Если б только…

Он приложил палец к ее губам.

— Ничего не говори, Дэйл. Мы еще увидимся.

— Конечно, дорогой. Конечно, увидимся.

Оба понимали, что это ложь, потому стиснули друг друга в объятиях и слились в жадном, всепоглощающем поцелуе — так целуются лишь на прощанье.

• Предыдущая
• 48/67
• Следующая