Властелин колец - Толкин Джон Рональд Руэл - Страница 30

• Предыдущая
• 30/391
• Следующая

Лес по сторонам тропинки стал гуще, деревья – тоньше. Молодые стволы стояли вокруг тесной стеной, тропинка все ниже спускалась в ложбину между холмами, а по сторонам все чаще чернели заросли орешника. Наконец эльфы свернули с тропинки. Справа, в кустарниках, чуть виднелась поросшая травой тропка; следуя за ее изгибами, эльфы снова поднялись по лесистому склону и взошли на гребень отдельно стоящего холма, длинным мысом вдававшегося в речную долину.

Деревья внезапно кончились; впереди открылась широкая, поросшая травой поляна, смутно серевшая в ночной тьме. С трех сторон поляну вплотную обступал лес; с четвертой стороны она круто обрывалась. У самого края поляны, прямо под ногами, колыхались темные кроны деревьев, росших внизу, на склоне. Дальше туманилась под звездами плоская долина. У подножия холма мерцало несколько огоньков – в усадьбах Лесного Приюта еще не спали.

Эльфы опустились на траву и завели негромкий разговор. Про хоббитов, казалось, все забыли. Фродо и его спутники сидели, завернувшись в плащи и одеяла; постепенно ими овладела дремота. Ночь текла своим чередом. Огни в долине один за другим погасли. Пиппин притулился у кочки и, прижавшись к ней щекой, крепко заснул.

Высоко на востоке покачивалось в небе созвездие Реммират – Звездная Сеть, а над туманами медленно вставал красный Боргил, разгораясь, как огненный рубин. Подул ветер, развеялись последние остатки тумана, и взору открылся Небесный Воин, опирающийся мечом о край земли, – великан Менелвагор[107], опоясанный блистающим поясом. Эльфы, словно кто подал им условный знак, запели хором. Под ветвями внезапно взвилось к небу алое пламя костра.

– К нам! К нам! – позвали эльфы хоббитов. – Время беседам и веселью!

Пиппин сел и протер глаза. Он так озяб, что зубы у него выбивали дробь.

– В Лесном Приюте горит огонь и готова трапеза для голодных гостей! – провозгласил один из эльфов, подходя к продрогшему хоббиту.

На дальнем конце поляны в стене деревьев виднелся просвет. Там, за широкой травянистой прогалиной, открывалась под ветвистым сводом лужайка, окруженная колоннами стволов. В середине лужайки пылал костер, а вокруг ровно и ярко горели укрепленные на стволах золотые и серебряные светильники. Эльфы окружили костер плотным кольцом. Кто устроился прямо на траве, кто – на низких чурбаках. Одни обносили сидящих кубками и наливали питье, другие потчевали гостей эльфийскими яствами.

– Угощение скромное, – извинялись они перед хоббитами. – Мы в лесу, далеко от своих чертогов. Если навестите нас как–нибудь дома – попотчуем вас побогаче.

– Куда уж богаче, и так, как на именинах, – возразил Фродо.

Пиппин не мог потом вспомнить, что он ел и пил. Память его целиком заполнилась светом прекрасных лиц и звуками голосов – таких разных, чистых и звонких, что весь вечер ему казалось, будто он грезит наяву. Хлеб, кажется, на столе был – но какой! Будь Пиппин на пороге голодной смерти и предложи ему кто белого ситного мякиша – и тот не показался бы вкуснее. А фрукты! Сладкие, как дикая малина. И на диво сочные – куда сочнее, чем обычные садовые плоды! А питье? Он только пригубил благоухающей влаги, холодной, как вода из родника, золотой, как летний полдень, – и уже не мог оторваться, пока не осушил чашу до дна.

Ну а Сэм и вовсе не смог бы подыскать никаких слов. Он и самому себе не сумел бы объяснить того, что передумал и перечувствовал в ту ночь, которую с тех пор всегда вспоминал как поворотную в своей жизни. Самое вразумительное, что он мог потом сказать, это: «Ну, сударь, если б у меня выросли такие яблоки, я был бы настоящий садовник! Но яблоки что! Вот песни у них – это да! Прямо за душу берут, если вы меня понимаете!»

Фродо сидел у костра вместе со всеми, ел, пил и с удовольствием беседовал, но мысли его заняты были не столько самой беседой, сколько эльфийской речью. Он знал немного по–эльфийски и жадно впитывал доносившийся со всех сторон чужой говор. Иногда он заговаривал с эльфами, прислуживавшими за трапезой, и благодарил их на эльфийском наречии. Они улыбались в ответ и, смеясь, хвалили Фродо:

– Не хоббит, а сокровище!

Наконец Пиппина сморил сон. Его подняли, перенесли под деревья, в беседку из ветвей, и уложили на мягкое ложе, где он и проспал остаток ночи. Сэм расставаться с хозяином отказался. Когда Пиппина устроили на ночлег, Сэм свернулся калачиком у ног Фродо – и вскоре, уронив голову на грудь, задремал. Фродо, однако, его примеру не последовал: он держал совет с Гилдором.

Беседа их касалась как нынешнего, так и минувшего. Фродо немало расспрашивал Гилдора о том, что творится в большом мире за пределами Заселья. Новости оказывались по большей части зловещими или удручающими: всюду сгущалась тьма. Воевали меж собой люди, покидали Средьземелье эльфы. Наконец Фродо задал заветный вопрос:

– Скажи мне, Гилдор, не приходилось ли тебе видеть Бильбо с тех пор, как он ушел?

Гилдор улыбнулся:

– Приходилось. Два раза. Он простился с нами на этом самом месте. Это было давно. Но потом мы встретились еще раз – далеко–далеко отсюда.

Продолжать он не стал, а Фродо решил не выпытывать.

– Ты не спросил меня о том, что беспокоит тебя самого, и ничего не рассказал о себе, Фродо, – сказал Гилдор. – Но кое–что мне известно и так, а в твоих глазах легко прочесть остальное, не говоря уже о вопросах, которые ты мне задал, – они выдают тебя с головой. Ты покидаешь Заселье, не зная, найдешь ли то, ради чего пустился в путь, исполнишь ли задуманное и вернешься ли назад. Прав я?

– Прав, – ответил Фродо. – Но я думал, что мое решение – тайна. Для всех, кроме Гэндальфа и моего верного Сэма. – И он посмотрел на Сэма, мирно посапывающего у его ног.

– От нас Враг не узнает ничего, – успокоил хоббита Гилдор.

– Враг? Значит, тебе известно, почему я ухожу из Заселья?

– Я не знаю, зачем Врагу тебя преследовать, но вижу, что Он за тобой охотится – хотя мне это кажется весьма странным. Берегись, Фродо! Опасность и впереди, и за спиной, и со всех сторон.

– Ты имеешь в виду Всадников? Я и правда боялся, что они слуги Врага. Но кто они такие?

– Разве Гэндальф ничего не говорил тебе?

– О Всадниках – ничего.

– Тогда, думаю, и мне не стоит рассказывать тебе о них – иначе страх может остановить тебя на полпути. Ибо мне кажется, что ты едва не опоздал с уходом, – а может статься, и опоздал. Теперь тебе надо спешить. Не задерживайся в пути и не оглядывайся назад: Заселье больше не защитит тебя.

– Лучше бы ты рассказал мне всю правду. Было бы не так страшно. От намеков и предостережений только хуже! – воскликнул Фродо. – Я, конечно, знал, что встречусь с опасностью, но чтобы у себя дома, в Заселье?! Что же, хоббиту теперь от Реки до Брендивина, получается, не добраться?

– Заселье не твое, – строго сказал Гилдор. – Прежде хоббитов здесь жили другие племена, а когда хоббиты исчезнут – поселится кто–нибудь еще. Мир, который нас окружает, огромен. Ты можешь оградить себя стеной и запереться от этого мира, но самого мира тебе не запереть.

– Знаю, но Заселье всегда казалось мне таким безопасным, таким домашним! Что же мне теперь делать? Я надеялся тайно уйти из дому и податься в Ривенделл, но еще до Бэкланда не добрался, и вот пожалуйста – за мной уже погоня!

– Полагаю, менять ничего не надо. Не думаю, чтобы опасности поколебали твое мужество! Но более внятного совета проси у Гэндальфа. Я не знаю, почему ты бежишь из Заселья, а потому не могу сказать, какие силы направит против тебя Враг. Вот Гэндальф – тот, вероятно, тебе поможет. Наверное, ты его еще увидишь, прежде чем покинешь Заселье?

– Надеюсь. Но тут–то и заминка. Я его жду уже очень давно. Он должен был прийти ко мне в Хоббитон самое позднее позавчера ночью, но так и не появился. Не возьму в толк – что могло с ним случиться? Может, лучше подождать?

Гилдор смолк на мгновение.

– Не по сердцу мне эта весть, – молвил он наконец. – Гэндальф – и опаздывает? Недоброе предзнаменование! Но сказано: «В дела волшебников не вмешивайся – они народ капризный и на гнев скоры». Так что выбор за тобой: идти – или ждать.

• Предыдущая
• 30/391
• Следующая