Чему не бывать, тому не бывать - Хольт Анне - Страница 20

• Предыдущая
• 20/76
• Следующая

Они смотрели на него.

Косо.

Рудольф Фьорд поднял зубную щетку.

Щетина превратилась в нечто серое и плоское. Не годится. Он неуверенно поднялся и без особого упорства поискал в мусорном ведре другую. Ничего не нашел. Комок в горле все рос. Он с силой выдвинул один из ящиков и порезался, пытаясь вытащить новую щетку из жесткой пластиковой упаковки. Вонь нашатыря стала невыносимой. Он не мог найти пластырь.

Они действительно смотрели косо.

— Мы хорошие товарищи по партии, — немного натянуто улыбалась Вибекке, когда журналисты слишком настырно пытались выяснить характер отношений между ними. — Мы с Рудольфом прекрасно работаем вместе.

Он пытался дышать глубже. Выпрямил спину. Расправил плечи, втянул живот, как на пляже в прошлом году, прекрасным летом, когда погода была великолепна и ничего еще не было решено. Когда он был уверен, что станет лидером партии, как только старый наконец решит, что пришло время перемен.

Он просто-напросто не мог дышать.

Перед глазами запрыгали красные звезды. Он почти потерял сознание и вышел из ванной, шатаясь и хватаясь руками за стену. В коридоре ему стало лучше, что-то перевернулось в желудке, и он, качаясь, пошел дальше в гостиную, к двери на террасу. Она не открывалась. Пытаясь сохранять спокойствие, он понял, что проблема в петлях, нужно просто немного приподнять дверь, вот так. Кровь рисовала на косяке смешные фигурки. Дверь поддалась.

Ледяной оживляющий воздух ударил ему в лицо. Он открыл рот и вдохнул.

Они смотрели на него странно.

Как это бросается в глаза, думали они наверняка. Как странно, что Рудольфа Фьорда, очевидно, больше всех потрясла жестокая смерть Вибекке Хайнербак.

Кари Мундаль была хуже всех.

Люди понятия не имели о том, какая она на самом деле. Милая маленькая строгая домохозяйка, думали все.

Строгая — это да.

В лучшем случае ничего не случится, подумал Рудольф Фьорд, втягивая в легкие чистый воздух. Он немного успокоился и слегка дрожащими руками застегнул рубашку. Кровь уже начала сворачиваться. Он осторожно пососал палец и подумал, что нашатырный спирт нужно разбавить.

В лучшем случае вообще ничего не случится.

Дом на краю леса был типичной постройкой пятидесятых годов прошлого века: небольшой, с эркером посередине фасада и двумя скамейками на маленькой веранде. Если не считать того, что одна из каменных ступенек, ведущих к крыльцу, нуждалась в ремонте, дом был в хорошем состоянии. Ингвар Стюбё, стоя на дороге у самой калитки, наблюдал за тем, как луна отражается в новой, выкрашенной в красный цвет крыше.

Фонарь у калитки не горел. Так как все следы давно были изучены, Ингвар подошел поближе, наклонился к нему и отвел в сторону чугунную калитку, чтобы лучше рассмотреть лампочку. Она была разбита, в патроне оставался только зубчатый краешек стекла. Он провел указательным пальцем по дну плафона, чувствуя, как крошечные осколки тонкого матового стекла прилипают к коже. Ингвар посветил ручным фонариком на нить накала и констатировал про себя, что она осталась целой. Потом выключил свой фонарик, надел перчатки и постоял молча пару секунд, давая глазам привыкнуть к темноте.

На веранде, над входной дверью, лампочка в светильнике тоже не горела. Стоял холодный ясный вечер. Растущий месяц — половинка луны, будто кто-то аккуратно разрезал ее на две равные части — висел над голыми ветвями деревьев в дальней части сада. Лунный свет все же позволял разглядеть очертания дома и тропинку из гравия — единственный исправный фонарь находился на дороге в пятидесяти метрах от них.

— Здесь довольно темно, — зачем-то сказал Тронд Арнесен.

— Да, — согласился Ингвар. — И было еще темнее неделю назад. Тогда было новолуние.

Тронд Арнесен всхлипнул. Ингвар положил руку ему на плечо.

— Послушай, — тихо сказал он; пар от дыхания бело-голубым облаком повис между ними. — Я хорошо понимаю, что все это ужасно тяжело. Я только хочу, чтобы ты знал вот что, Тронд... Ничего, если я буду называть тебя Тронд? — Тот кивнул и облизал губы. — Ты не являешься подозреваемым в этом деле. Понимаешь? — Снова кивок, Тронд прикусил губу. — Мы знаем, что ты был на мальчишнике весь вечер. И мы знаем, что вам с Вибекке было хорошо вместе. Я слышал, что вы должны были пожениться летом. Могу тебе даже сказать вот что... — Ингвар осмотрелся вокруг, как будто кто-то мог их подслушать, и перешел на шепот. — Обычно мы держим это в секрете, но тебе я скажу: вся семья Вибекке вне подозрений. И родители и брат. А ты первый, кого мы вычеркнули из списка. Раньше всех остальных. Ты слышишь?

— Да, — пробормотал Тронд Арнесен и потер глаза рукой в перчатке. — Но я же наследник... Я получаю этот дом и еще... У нас был... — Он заплакал.

Ингвар погладил Тронда, который был на голову ниже него, по спине, и тот уткнулся ему в грудь, пряча лицо в ладонях.

— То, что вы подписали добрачный контракт о совместной жизни, означает только одно: вы разумные молодые люди, — тихо сказал Ингвар. — Перестань, Тронд. У тебя нет оснований бояться полиции. Ни малейших, понимаешь?

Ингвару рассказали: жених Вибекке Хайнербак был так напуган во время допроса, что ведшему его лейтенанту стоило больших усилий не рассмеяться, несмотря на трагические обстоятельства. Аккуратный, коротко подстриженный, одетый в дорогую футболку молодой человек сидел, вцепившись пальцами в край стола, время от времени жадно глотал воду из стакана, как будто до сих пор, три дня спустя после мальчишника, страдал от похмелья. Он не мог даже толком ответить на вопросы о дате рождения и адресе.

— Расслабься, — посоветовал Ингвар. — Сейчас мы не спеша пойдем в спальню. Там уже убрано. Крови нет. Все более-менее в том виде, в котором было раньше... Ты слышишь, что я говорю?

Тронд Арнесен наконец-то взял себя в руки. Он откашлялся в кулак, сделал несколько глубоких вздохов, потом жалко улыбнулся и сказал:

— Я готов.

Гравий, смешанный со снегом и льдом, хрустел у них под ногами. Тронд остановился у ступенек, как будто ему нужно было разбежаться, и постоял какое-то время, раскачиваясь с пятки на носок. Он беспомощно провел рукой по волосам, поправил шарф, одернул пальто и только после этого шагнул на первую ступень. Полицейский, дежуривший в доме, провел его в спальню. Ингвар шел за ними. Все трое молчали.

В комнате было убрано. На кровати лежали две подушки. Над изголовьем висела гигантская репродукция «Истории» Мунка. На полке у одной из стен были аккуратно сложены три пододеяльника, несколько полотенец и пара разноцветных подушек.

Матрас был чистым, без следов крови. Пол недавно вымыли, в спальне до сих пор чувствовался запах хозяйственного мыла. Ингвар достал из коричневого конверта фотографии и молча изучал их несколько минут, задумчиво наморщив нос. Потом повернулся к Тронду Арнесену, который в резком свете люстры выглядел мертвенно-бледным, и вежливо спросил:

— Ты готов, Тронд?

Тот глубоко вздохнул, кивнул и сделал шаг вперед.

— Что я должен делать?

Вдовство Бернта Хелле продолжалось уже двадцать четыре дня. Он точно помнил это, потому что вел скрупулезный подсчет. Каждое утро он рисовал красный крест на вчерашнем дне в календаре, который Фиона повесила в кухне, чтобы Фиорелла лучше усвоила понятия «день», «неделя» и «месяц». Каждое число представлял один из героев, проживающих в Муми-доле. Сегодня утром он зачеркнул Сниффа, у которого на шейной цепочке висело число 12. Бернт Хелле сам не понимал, зачем он продолжает это делать. Каждое утро новый крестик. Каждый час был еще одним маленьким шагом прочь от дня, когда ему нанесли рану, которая, как обещали, должна затянуться со временем.

Каждый вечер пустая двуспальная кровать.

Сегодня пятница, тринадцатое, подумал он, гладя тещу по волосам.

Фиона была такой суеверной. Боялась черных котов. Обходила полукругом стремянки. Верила в счастливые числа и считала, что красный цвет делает ее беспокойной.

• Предыдущая
• 20/76
• Следующая