Кубанские сказы - Попов Василий Алексеевич - Страница 64

• Предыдущая
• 64/66
• Следующая

Ты, гость, любуешься на наших коней? Да, тут есть чем любоваться! Хоть все коневодческие колхозы объедешь, а лучший табун вряд ли найдешь! Настоящие «щагди» – железные кони, вскормленные не в конюшнях, а на горных пастбищах, где сердце становится крепким, где сходит жир и мускулы наливаются силой. Это не изнеженные арабские скакуны, которые способны проскакать только несколько часов, а потом слабеют и дышат, как прорванные кузнечные меха… Это не ленивые английские и немецкие кони, которые любят дремать в теплых конюшнях и едят только овес. Это – «щагди». Их пища – свежие горные травы, их питье – студеная вода горных рек. Горы дают им силу, отвагу, выносливость. Они способны без отдыха сутками мчаться с седоком, не замедляя стремительного бега. Мы их готовим для наших пограничников. Сам маршал Буденный хвалит наших коней, а уж он в конях разбирается.

Видишь – вон под дикой грушей стоит златогривый жеребец? Всмотрись в него. Погляди, как крепка его спина, как уверенно ставит он копыта, как играют стальные мускулы под тонкой золотистой кожей… Это – отец нашего табуна. Но никто не может сказать, откуда взялся этот красавец – «щагди». Люди говорят, что сама адыгейская земля подарила его нам.

…Дело было в тот черный год, когда фашистские бандиты вторглись в нашу счастливую Адыгею. Стали они грабить колхозы, начали вновь воскрешать проклятую власть пши и орков – откуда только они нашли этих выходцев из могил!

Наши колхозники – те, кто не был в это время в Советской Армии, – в партизаны ушли. В аулах только слабые женщины да древние старики остались.

В нашем отряде прославился как бесстрашный разведчик комсомолец Аскер. Не раз пробирался он в самую пасть врага и доставлял нам ценные сведения. Но вот один раз случилось с Аскером несчастье. Опознали в нем фашисты партизана. Хотели поймать его, но успел Аскер добраться до леса. Здесь-то, на опушке, и достала его злая фашистская пуля. Кое-как перевязал Аскер раненую ногу. До отряда – шестьдесят километров, в аулах кругом фашистские гарнизоны, прислужники гитлеровские по лесам и кустарникам рыскают. Упал парень духом и подумал, что суждено ему, видимо, погибнуть в лесу, вдали от друзей-товарищей.

А тут еще фашистские офицеры организовали на раненого разведчика целую охоту – сели на лошадей, собак обученных пустили по его следу.

Стал Аскер, прихрамывая, уходить в глубь леса. Но далеко ли может уйти раненый от собак и всадников?

Ослабел он вскоре, помутилось у него в глазах, сердце стало, как молот, стучать в груди. Опустился парень на траву среди густых кустов, достал наган и решил умереть, как подобает комсомольцу-партизану: шесть пуль для врага, седьмая – для себя.

Но горько думать о смерти, когда за плечами всего пятнадцать лет, когда ярко светит осеннее солнце и в воздухе носятся серебристые паутинки. В эти минуты небо показалось Аскеру удивительно голубым, лес – таким красивым, каким никогда не был раньше, а жизнь особенно прекрасной.

Он уже слышал, как рычали и взвизгивали собаки, идущие по следу, как трещали ветки под копытами вражеских лошадей…

От земли поднимались такие свежие, бодрящие запахи, что не хотелось думать о смерти. Вспомнил Аскер о товарищах, о матери, которая ждет его в родном ауле, о своей короткой жизни – и глаза его словно туманом застлало. Уткнулся он лицом в пахучую траву и прошептал:

– О земля родная! Спаси меня! Укрой от врагов! За честь твою, за свободу и славу твою я сражаюсь!

Вдруг совсем рядом захрустели ветки. Вздрогнул юноша, вытер ладонью глаза, стиснул зубы и поднял наган… Перед мим на полянке стоял золотистый длинногривый скакун. Седла на нем не было, но голову коня охватывала узда, только удила болтались около губы. Конь несколько раз ударил копытом землю, скосил огненные глаза и потянулся за кустиком свежей травы.

Надежда пробудилась в сердце юноши – это чувство всегда идет рядом с юностью. Он приподнялся и ласково, тонко присвистнул.

Конь встрепенулся, вскинул голову, насторожил красивые уши и метнул на юношу быстрый взгляд. Аскер протянул руку…

И вдруг конь доверчиво подошел к человеку и всхрапнул, обдавая лицо Аскера теплым дыханием. Партизан осторожно положил ладонь на вздрагивающий, нежный храп скакуна, потом вставил в рот коню удила.

Лай собак, треск сучьев, громкие уверенные голоса раздавались все ближе. Аскер торопливо подвел коня к пеньку и с трудом взобрался на золотистую гладкую спину скакуна. Из кустов выпрыгнула остроухая овчарка. Она зарычала и бросилась вперед. Конь насторожился. Его тонкое острое копыто с силой ударило собаку в голову, и овчарка, судорожно извиваясь, покатилась по земле.

– Вперед! Вперед, мой Златогривый! – сказал юноша, припадая к густой гриве коня.

И конь помчался сквозь кустарники. Его сильные ноги, точно стальные пружины, легко отталкивались от земли. Его стройное тело словно плыло по воздуху. Когда на пути встречались низко нависавшие толстые ветки, конь огибал их, чтобы не сбить всадника.

На пути попался шумливый горный ручей. Аскер направил коня через бурный поток, но скакун дернул головой и понесся вверх по ручью, разбрызгивая воду и громыхая камнями. Юноша доверился коню.

Лай собак, топот лошадей, крики преследователей доносились все глуше и наконец совсем смолкли. Грузные немецкие кони с трудом пробирались через кустарники, ветки деревьев хлестали фашистов по лицу. И когда один из офицеров был выбит из седла и плюхнулся прямо в заросли колючего терновника, враги прекратили преследование.

Златогривый пошел медленнее. Он выбрался из ручья и вдруг остановился, словно ожидая, куда направит его всадник.

Аскер погладил бархатистую шею скакуна и почувствовал, что она совершенно сухая, точно не было нескольких часов бешеной скачки по зарослям кустарника

и лесу.

Юноша осмотрелся по сторонам. Совсем близко он заметил синеватую вершину горы, напоминающей уснувшего верблюда. Там, между двумя горбами, размещался лагерь партизан. Аскер тронул поводья, и конь послушно пошел в нужном направлении. Вскоре разведчика окликнули партизанские заставы.

Прошло несколько месяцев. Рана Аскер а зажила. Златогривый верно служил ему. Он быстро доставлял юношу до соседних отрядов, когда требовалось привезти донесение или эстафету. Он терпеливо ждал хозяина, когда тот ходил в разведку. Он легко уносил его от преследователей. Аскер горячо полюбил своего Златогривого и заботливо ухаживал за ним. И казалось, что скакун понимает каждое слово хозяина, настолько выразительным и умным был взгляд его горячих глаз.

Стоило Аскеру только свистнуть тонко и протяжно, как Златогривый бежал к нему.

Часто наблюдали партизаны, как умный конь подходил к хозяину, клал ему свою голову на плечо, и темные глаза его загорались ласковым светом. Тогда Аскер нежно гладил крутую шею своего друга и прижимался щекой к его мягким теплым губам. Разведчик и его конь стали неразлучными друзьями.

Но однажды, когда Аскер ушел с друзьями в далекую пешую разведку, партизанский лагерь окружили каратели. Они нагрянули совсем неожиданно, смяли партизанские заставы и все теснее сжимали огненное кольцо вокруг лагеря. Партизаны с трудом прорвались сквозь это кольцо и ушли на запасную базу. А Златогривый скакун попал в руки врагу. Он был привязан к дереву возле штабной землянки и его не успели отвязать.

Когда Аскер, добравшись до базы, узнал, что его Златогривый захвачен врагом, он упал на траву и долго лежал недвижимым. Напрасно его успокаивали друзья – он не мог смириться с потерей друга.

Вскоре в отряд пришла весть, что фашистский полковник – начальник одного из гарнизонов – ездит на чудесном коне, быстром, золотистой масти и страшно дикого, непокорного нрава. В тот же день Аскер пошел к начальнику штаба и стал просить, чтобы ему разрешили попытаться выручить коня. Начальник штаба был городским человеком и не понял, как можно рисковать собой из-за скакуна.

• Предыдущая
• 64/66
• Следующая