Как влюбить в себя жену - Крейвен Сара - Страница 20

• Предыдущая
• 20/22
• Следующая

Эмили догадывалась, что для знакомых не станет неожиданностью, когда ее брак с Рафом распадется. Друзья, разумеется, будут сочувствовать, а ей будет их не хватать по возвращении в Англию, где ее ждет совсем другая, уединенная жизнь. За последнее время у нее совершенно пропал аппетит. Раф теперь редко обедал дома, а она ела исключительно, чтобы не огорчать Розанну. И вообще с тех пор как стала спать одна, Эмили постоянно была на взводе. Она начала отказываться от приглашений – не хотелось никого видеть, даже Фиону.

Ей часто вспоминались слова Рафа. Кажется, он так сказал: «Клянусь, что настанет время, когда ты захочешь меня так же сильно, как я сейчас хочу тебя. И тогда… да поможет тебе Бог».

И вот, видно, это время настало.

Эмили проснулась на рассвете, ее трясло, к горлу подступала тошнота. Она едва успела добежать до ванной, где ее стошнило. Привалившись спиной к кафельной стене и закрыв глаза, она ждала, когда утихнет головокружение. Наверное, это происходит оттого, что последнее время она сама не своя. Господи, как глупо было надеяться, что вполне достаточно любви только с ее стороны! Неужели она рассчитывала, что сможет влюбить его в себя? Он ведь никогда не обещал, что их отношения будут вечными. Если бы она согласилась на обычный развод, то сейчас не испытывала бы этого ужаса.

Но тогда ей не посчастливилось бы познать радости разделенной страсти. Познать, что такое – полностью раствориться в объятиях мужчины, когда его первобытная сила вливается внутрь ее лона. Если бы она могла начать заново, то ничего не изменила бы. Эти шесть недель всегда будут только ее, и больше ничьи. И никакая пышнотелая Валентина Колона со своей сексуальностью не сможет забрать у нее это богатство.

Эмили медленно вернулась в спальню. Порывшись в шкафу, она вытащила одну из ночных рубашек, которые для нее выбрал Раф, и вспомнила, как иронично заметила ему, что он ведь не одобряет ночных рубашек. А он ей на это ответил, что иногда рубашки нужны. Он намекал на те дни месяца, когда ее тело ему недоступно.

Боже! Ее вдруг осенило, что она впервые с тех пор надевает ночную рубашку. А ее месячный цикл? Она о нем совсем забыла. Эмили застыла, уставившись на свое отражение в зеркале, и медленно провела рукой по животу. Нет! Этого не может быть. У нее бывали задержки, а в связи с последними волнениями это неудивительно. К тому же Раф принимал меры… Но один раз… В тот день в коттедже, когда она впервые отдалась ему сама…

Эмили улеглась в постель и укрылась одеялом. Дрожа, она шепотом снова и снова повторяла: «Этого не может быть». Но в душе знала, что это правда. Как она ему об этом скажет, когда он ясно дал понять, что ей больше нет места в его жизни? У нее вырвались рыдания, и она зажала кулаком рот, чтобы он не услышал, потому что их разделяют только деревянные створки двери. Она не в состоянии сейчас видеть его, ей надо обдумать и решить, что же делать.

И в этот самый миг скрипнула и раскрылась дверь. Господи! Значит, он все-таки что-то услышал!

Эмили закрыла глаза и заставила себя дышать глубоко и ровно.

Раф пересек комнату и остановился около кровати. Она чувствовала, что он смотрит на нее. Он тихо произнес ее имя, но она молчала, стараясь, чтобы даже ресницы не дрогнули. Он немного постоял, вздохнул и ушел к себе.

Ночью Эмили удалось немного подремать, и разбудил ее голос Аполлонии:

– Ваш завтрак, синьора.

Эмили с трудом села и откинула с лица волосы. От запаха кофе ее снова затошнило.

– Пожалуйста, унесите это. Я не голодна. Приготовьте мне ванну, Аполлония.

Девушка, как обычно, с равнодушным видом пожала плечами, но при этом в глазах у нее промелькнуло любопытство… и злорадство. Зачем только я ее оставила? – подумала Эмили, но тут же выкинула Аполлонию из головы.

Когда Эмили наконец спустилась вниз, ей пришлось сказать Гаспару, что у нее болит голова и что она побудет одна в гостиной. Дворецкий встревожился.

– Принести вам что-нибудь от головной боли, миледи?

– Нет, спасибо, Гаспар. Я, пожалуй, немного подремлю, и все пройдет, – с улыбкой ответила Эмили.

Вытянувшись на диване, она уставилась на огонь в камине. Прыгающее пламя навевало сон, и она решила не сопротивляться. Возможно, когда проснется, будет лучше соображать.

Ей снились какие-то неприятные люди и события, особенно ее мучило одно женское лицо, красивое, с раскосыми глазами и пухлыми, хищно улыбающимися губами. Хриплый голос позвал:

– Графиня!

Вздрогнув, Эмили очнулась и к своему ужасу увидела, что сон обернулся явью: на соседнем диване, небрежно скрестив стройные ноги, сидела…

Валентина Колона в роскошном темно-красном костюме, с ярко накрашенными губами и ногтями.

– Наконец-то вы проснулись, – сказала она.

– Что вы здесь делаете? – Эмили не верила своим глазам.

– Нам пора поговорить, графиня. Как женщина с женщиной. Раф, подобно всем мужчинам, ненавидит сцены, поэтому я пришла, чтобы сделать это вместо него.

Эмили вскочила на ноги.

– Я не знаю, как вы сюда попали, но требую, чтобы вы ушли… сейчас же.

– Я пришла через дверь. Кое-кто из прислуги, графиня, знает, что вскоре настоящей хозяйкой в этом доме стану я. Сядьте, графиня, и успокойтесь. В вашем положении не стоит волноваться.

– В моем положении? – с трудом выговорила Эмили. – Вы о чем?

Валентина Колона фыркнула.

– О том, что вы носите ребенка Рафаэля. И не пытайтесь это отрицать.

Эмили вся сжалась, как от удара. Как она узнала? Ей самой было невдомек. Может, первой догадалась Аполлония и новость облетела всех быстрее молнии?

– Раф… сам вам это сказал? – в оцепенении произнесла Эмили.

– Уж что-что, а такую новость он от меня не утаил. – Валентина пожала плечами. – Я, к сожалению, не могу иметь детей, и это нас обоих очень огорчало. Но вы решили нашу проблему. – Она одарила Эмили улыбкой. – Родите Рафаэлю наследника, дорогая Эмилия, – он так вас, кажется, называет? – и, уверяю вас, он будет более чем благодарен. – Она помолчала. – Вообще я не вижу причин, почему вам не жить здесь, когда родится ребенок. Это можно оговорить в условиях развода. Но это на будущее, когда я смогу выйти за него. А это произойдет не скоро, так как здоровье моего мужа улучшилось. Я уверена, что Рафаэль окружит вас комфортом и, как мать его сына, вы всегда будете пользоваться уважением. И моим тоже.

«Комфорт? Уважение? Когда он будет не со мной, а с тобой?»

Эмили холодно осведомилась:

– А если будет дочь?

– Какая же это непреодолимая трудность? Вы молоды и здоровы, и к тому же внимание Рафаэля не может быть вам неприятно. Эта проблема разрешима. Я в этом уверена, – ответила синьора Колона, разглядывая свой безупречный маникюр.

Эмили стало нечем дышать.

– Вы отвратительны, – глухо произнесла она.

Ее собеседница изящно повела плечом.

– Но Рафаэль так не думает, а в сексе это главное.

– Главное? Но вы же, кажется, его любите?

– Это все условности. Вы отстали от жизни, – презрительно растягивая слова, сказала Валентина Колона. – Неудивительно, что вы так быстро ему наскучили. – Она лениво улыбнулась. – Какая же вы дурочка. Я не в первый раз – и не в последний – делю его с кем-нибудь. Он, как и я, любит разнообразие в постели. Забудьте о романтике, моя маленькая графиня. Он не понимает любви… ну, того, что вы подразумеваете под любовью. Его волнуют только наслаждения, вот почему он неотразим как любовник. – Она встала. – Поверьте, все, что я говорила, исключительно для вашей же пользы. Надеюсь, взаимопонимание достигнуто, и мы сможем даже подружиться.

Эмили гордо подняла голову.

– Поверьте, что я скорее подружусь с гремучей змеей.

Валентина Колона приблизилась к Эмили.

– Вы ведете себя глупо, – тихо сказала она, а Эмили инстинктивно отпрянула. – Послушайте моего совета, и тогда выживете. А если будете сопротивляться, то потеряете все, включая права на ребенка. Рафаэль не терпит возражений и может быть безжалостным. – Она прошла к высоким стеклянным дверям, ведущим на террасу. – Arrivederci,[16] графиня. Уверена, что мы вскоре встретимся. Будьте здоровы. Мне говорили, что первые недели беременности очень тягостны.

• Предыдущая
• 20/22
• Следующая