Человечество - для чего оно? - Забелин Игорь Михайлович - Страница 6

А теперь обратим внимание на следующее. Если взять для сравнения с нашим временем, скажем, 1000 год нашей эры, то окажется, что: промышленность перестроилась до неузнаваемости, а с эрой автоматики вновь изменится коренным образом; социальный строй практически повсюду иной; средства транспорта и связи изменились полностью; основные источники энергии — иные; культура — иная; тип одежды — иной; тип жилищ в городах — иной; сельское хозяйство — добывание пищи — в основе своей осталось прежним: методы обработки земли за последние десятилетия усовершенствовались, но разница между лошадным и тракторным плугом, в конце концов, не принципиальная.

Логика истории — и это одно из стартовых условий — требует революционных изменений и в сельском хозяйстве, требует замены его пищевой индустрией.

Я не собираюсь отказываться от того, что выше писал о пищевых ресурсах человечества. Повторяю, при разумном ведении всечеловеческих дел земной шар может прокормить нас, быть может, не одно столетие, но возможности в конечном счете не беспредельны. (Сравнительно недавно газеты пустили и по волнам океана отвратительное словечко «неисчерпаемость», уже немало вреда принесшее; но если кормовые ресурсы океана в четыре раза превышают ресурсы суши, то все-таки и они исчерпаемы.)

Где же выход?.. Выход в принципе найден и отмечен среди прочих «странных» совпадений — химия. Одним из важнейших переломных моментов в истории человечества явится переход от использования продуктов природы к сотворению их искусственно. О колоссальном значении этого процесса еще в 1925 году писал В. И. Вернадский в статье «Автотрофность человечества». «Что означал бы подобный (химический. — И. 3.) синтез пищи в жизни людей и в жизни биосферы? — спрашивал он и отвечал так: — Его создание освободило бы человека от его зависимости от другого живого вещества. Из существа социально гетеротрофного он сделался бы существом социально автотрофным».

В эволюционном плане «это означало бы, что единое целое — Жизнь — вновь разделилось бы, появилось бы третье, независимое ее ответвление…». Появилось бы впервые в истории жизни «автотрофное животное», что «было бы увенчанием долгой палеонтологической эволюции, являлось бы не действием свободной воли человека, а проявлением естественного процесса». Далее, Вернадский прямо связывал химический синтез пищи с изменениями условий бытия: «В конце концов будущее человека всегда большей частью создается им же самим. Создание (самосоздание. — И. 3.) автотрофного существа даст ему доселе отсутствующие возможности использования его вековых духовных стремлений; оно реально откроет перед ним пути лучшей жизни».[4]

Собственно говоря, сугубо земных естественных ресурсов хватит, видимо, лишь для самого начала космического старта человечества (не человека!), и по множеству причин не обойтись человеку без синтетической продукции в космосе, без овладения, в частности, процессом фотосинтеза; в космос должно выйти автотрофное существо, по терминологии В. И. Вернадского.[5]

Мне неоднократно приходилось писать об одном крупнейшем научном открытии, до сих пор все еще остающемся в тени. Я имею в виду открытие географами упоминавшейся выше биогеносферы, все составные части которой находятся в сложнейшей взаимозависимости и взаимообусловленности. Практическое значение этого открытия очевидно: в последнее время все чаще пишут об изменении природы, об улучшении климата и т. п., но все дело в том, что ни при каком техническом и энергетическом могуществе невозможно управлять хаосом, конгломератом, случайным набором вещей. Управлять можно только целостными взаимосвязанными явлениями, подчиненными общим законам развития. Физическая география и доказала, что земная биогеносфера — система в принципе управляемая.

Но астрогеографией доказано, что биогеносферы имеются и на других планетах, на Марсе и Венере в частности, а о них мы чаще всего думаем как о возможных плацдармах при освоении человечеством околосолнечного пространства. Разумеется, ни на Марсе, ни на Венере природные условия в их теперешнем виде для жизни человека не пригодны. Но если земная биогеносфера — система в принципе управляемая, то в принципе управляемы и биогеносферы других планет. Выводы физической географии и астрогеографии убеждают, что при надлежащем уровне развития науки и техники, используя земной опыт, человечество в будущем сумеет приспособить для жизни и Марс и Венеру, что со временем в околосолнечном пространстве окажутся три крупные планетобазы, на которых человек будет жить свободно, в естественном природном окружении (разумеется, будет и множество искусственных баз, искусственных биогеносфер, рассеянных в межпланетном пространстве).

Важнейшее условие старта — развитая автоматика, развитый автоматический процесс, — автоматам предстоит роль разведчиков, а в значительной степени и «пионеров» заселения других небесных тел, создателей первых производственных очагов.

А теперь — о стартовых условиях интеллектуально-психологического порядка.

Не нуждается в особых пояснениях широко известное положение марксизма: капиталистический строй, утвердившись на Земле, породил и своего «могильщика», пролетариат. И при капитализме возникла такая социально-экономическая прослойка — интеллигенция, первоначально поставленная на службу капиталистическим порядкам. Рабочий класс стал той исторической силой, которая проложила человечеству путь в коммунистическую эру. Показателен, однако, следующий нюанс. Буржуазия, совершая свои антифеодальные революции, заботилась о себе как о классе, о своем классовом благополучии.

Ликвидируя эксплуататорский класс буржуазии, пролетариат внешне шел тем же путем, действовал в своих классовых интересах. Классовые интересы, разумеется, наивно было бы сбрасывать со счетов, но историческая миссия рабочего класса сложнее и внутренне величественнее, чем у какого бы то ни было другого:

РАБОЧИЙ КЛАСС ПРИШЕЛ К ВЛАСТИ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ УСТУПИТЬ МЕСТО НА ИСТОРИЧЕСКОЙ АРЕНЕ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ, КЛАССУ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ.

Мы привыкли к определению интеллигенции как «прослойки», а не как класса, и это справедливо по отношению к прошлому. Известно, однако, что ныне наука, пронизывающая все стороны нашего бытия, стала непосредственной производительной силой, что возникла мощная интеллектуальная индустрия, и уже поэтому интеллигенция перестала быть «прослойкой». Она вполне определила себя «по отношению… к средствам производства», по своей «роли в общественной организации труда» среди рабочих и крестьян, а это и есть, по Ленину, признаки класса.[6] Производственный процесс при коммунизме, по выражению Маркса, «является поприщем практического применения сил, экспериментальной наукой, материально-творческой и предметно-воплощающей наукой»,[7] — то есть, весь он осуществляется работниками умственного труда, интеллигенцией.

Сняв социальные преграды для широчайшего распространения технических и научных знаний, достижений культуры, рабочий класс тем самым подготовил свое собственное, а также крестьянства, постепенное перерастание в класс интеллигенции, которому в дальнейшем суждено быть — во веки веков! — единственным классом человеческого общества. Но «единственный класс» — это и есть бесклассовое, то есть коммунистическое, общество.

М. Горький еще в дореволюционное время писал: «Научная, техническая — вообще квалифицированная интеллигенция, с моей точки зрения, революционна по существу своему…» Он называл интеллигенцию — научную и рабочую — «ломовой лошадью, запряженной в тяжкий воз истории России».[8] Разумеется, эти высказывания пролетарского писателя не следует трактовать внеисторично, не следует распространять произвольно на разные исторические периоды. Но безусловно, что сейчас лидирующим революционным классом (это дальнейшая конкретизация эволюции), классом, возникшим в канун космической эры, стала интеллигенция, многообразная деятельность которой изменяет и определяет судьбы стран и народов.