Человечество - для чего оно? - Забелин Игорь Михайлович - Страница 1

Я представляю себе сейчас молодого — или немолодого, безразлично, — человека на трибуне одной из столь популярных у нас конференций-дискуссий об идеале, цели жизни, морали… Едва предыдущий, раскрасневшийся и взволнованный оратор, только что повествовавший о высоких материях, сошел со ступенек президиума, как в зал упали кощунственные, странные своей неприглядной обнаженностью слова следующего — молодого или не очень молодого, безразлично, — оратора.

— Идеалы? Цель жизни? — спросил он. — И чего вы тут только не наговорили!.. Все пустое, все — мыльные пузыри, секундной радугой которых вы пытаетесь прикрыть свои истинные стремления. А я не хочу их ничем прикрывать, и я их не стесняюсь. Цель моей жизни — еда, красивая одежда, удовольствия. Это и цель, к которой я стремлюсь, и идеал. Хочу быть сытым сам, хочу, чтобы вволю и все, что захочется, ели мои дети и мои родные. На досуге, может быть, буду пописывать стишки или рисовать картинки. А может быть, и не буду. Там посмотрим. Но главное — неограниченные материальные блага. Да, да! Вот что главное в жизни, и никто меня не переспорит!

Мне кажется, что с этим оратором никто бы даже спорить и не стал.

— Мещанин! — с презрением констатировал бы зал. — Чуть-чуть потри его — вылезет наружу откровенное животное начало… У человека должна быть цель в жизни, он должен существовать во имя чего-то высокого!

Менее всего я хочу заронить подозрение, будто исподволь готовлюсь занять позицию горе-оратора и подготавливаю к этому читателя. Нет, суд сказал верное слово — мещанин, животное, и бесполезно апеллировать к каким-либо иным инстанциям.

Я хочу лишь несколько расширить вопрос и обратить внимание вот на что.

А как быть не с человеком, а с человечеством?.. Ведь если иметь в виду все человечество — и прошлое, и нынешнее, то оно трудилось и трудится (живет, существует, вообще действует) ради самопрокорма, только ради еды, одежды и т. п. Ну и еще, правда, теми или иными способами улаживает внутренние распри.

Чем же в таком случае человечество как таковое, как некая природная единица, отличается от конкретного мещанина-индивидуума?

По-моему, ничем. В плане самосознания, понимания своего места в природе, в своих главнейших целях человечество как популяция не поднялось выше самого зауряднейшего мещанского идеала, оно лишь чуть приподнялось над животным уровнем.

У человечества в этом смысле положение хуже, чем у человека: у индивидуума есть выход — вступая в борьбу за благо других, в борьбу за обездоленных, он рвет порочный круг мещанства.

А человечество?.. Будь по соседству какие-нибудь недоразвитые инопланетные цивилизации — простейшая аналогия с индивидуумом подсказала бы благородный выход… Нет их, однако.

Так во имя чего, для чего существует человечество?

Что ж, будем откровенны; сегодня, в двадцатом столетии, — еще во имя равного и неограниченного самопрокорма для всех индивидуумов, и нет в этом ничего зазорного — на эту мельницу льется вода и социального, и научного, и технического прогресса.

Лучшие умы человечества по каплям израсходовали все отпущенное им, чтобы найти путь к социальному и экономическому равенству каждого с каждым, путь к справедливой жизни на Земле, путь к изобилию.

Цель ясна, цель высока и священна — это аксиома. Только освобожденный от повседневной борьбы за кусок хлеба, от соперничества с ближними, человек станет хозяином своего положения, подлинным хозяином Земли. Человечество, правда, еще не добилось желаемого, но с точки зрения научной уже совершенно очевидно, что оно его добьется: это вопрос лишь времени.

А теперь представим себе, что цель достигнута. Построен на всем земном шаре коммунизм, его высшая фаза. Все имеют неограниченное количество материальных благ. Достигнут тот идеал, который сейчас по отношению к одному человеку мы определяем как мещанский, а по отношению ко всему человечеству как высокий и благородный. Что же делать дальше?.. Поддерживать самопрокорм на должном уровне — и все?.. Легко сейчас пуститься в этакую идеализацию бытия, сказать, что люди тогда получат свободу для творчества, ничем и никем не ограниченную, что будут они всласть заниматься наукой, искусством и поднимутся до неслыханных художественных высот, проникнут бог весть в какие глубинные тайны природы.

Все это верно, но лишь отчасти. Да, будут заниматься и наукой и искусством. Но что подвигнет их на эти занятия? Высокое самосознание? Высокий уровень культуры? Неистребимая в человеке потребность к творчеству, к созиданию?

Да, это все немаловажные стимулы, и наивно было бы сбрасывать их со счетов. Но только эти стимулы, сами по себе, при отсутствии большой цели, едва ли приведут к сотворению великого. Вечевой-то колокол будет молчать…

Основоположники научного коммунизма говорили, что вся докоммунистическая история человечества — это, по сути, лишь предыстория, а подлинная история начнется с коммунизма… Но предыстория по крайней мере насыщена борьбой угнетенных с угнетателями, насыщена борьбою за благо всех, благо каждого, и вечевой колокол гремел неусыпно, и набат его могуче отдавался в сердцах поэтов, в умах ученых…

Но что же тогда подлинная история?., В самом деле, для чего же вообще существует человечество?.. Неужели у него есть только сугубо имманентная цель — полный и равный самопрокорм и забава искусством и наукой в дальнейшем?.. И это «подлинная» история?!

Природу пришлось бы признать слишком расточительной, если бы она создала разумную жизнь только для того, чтобы разум самообеспечился пищей, а потом из века в век лентяйничал на теплом земном шарике. По масштабам Вселенной это пустейшая и нелепая затея.

Итак, имеются ли у человечества высшие цели, не считая имманентных, к которым мы продолжаем пока стремиться? Определено ли человечеству какое-либо назначение в системе природы, предопределена ли ему некими неведомыми пока законами особая миссия в природе? Какие, наконец, деяния составят подлинную историю человечества?

Ответить на эти вопросы очень и очень не просто, но для того, чтобы даже предпринять такую попытку, сначала нужно проследить некоторые тенденции в жизни человечества, особенно ярко и определенно проявившиеся в нашем, двадцатом столетии.

В этом разделе речь пойдет о росте народонаселения земного шара, но начать его мне хочется вот с какого замечания.

Более полувека назад жил на Руси философ В. В. Лесевич. Ленин называл его «первым и крупнейшим», «выдающимся» русским эмпириокритиком. Во втором издании БСЭ его взгляды охарактеризованы как «пошлая» (?) эклектика… Почему-то мне кажется, что даже десять энциклопедических томов брани не сыграли бы такой роли в идейном разоружении эмпириокритицизма, какую сыграла сравнительно небольшая по объему научная книга «Материализм и эмпириокритицизм».

А пишу я об этом потому, что хочу воспользоваться сложной аналогией и сказать несколько слов о Мальтусе. Я пытаюсь припомнить сейчас, что писалось у нас о Мальтусе за последние десять-двадцать лет. Это не просто. В памяти мельтешат крепкие выражения, заслоняющие все остальное… Впрочем, вот основной тезис: еще классиками марксизма был показан антиисторический характер его «закона народонаселения». Действительно, показан, и показан убедительно… И еще вспоминается — выглядел Мальтус во многих статьях этаким глупеньким зловредным попом. А Мальтус был умен. Очень умен. Судите сами: вот уже полтораста с лишним лет социологи, взращенные той же средой, что и Мальтус, повторяют сказанное им и, по сути дела, дальше двинуться не могут. Значит, тот социальный заказ своего общества, который Мальтус выполнял, он выполнил блистательно.