Философ на краю Вселенной. НФ–философия, или Голливуд идет на помощь: философские проблемы в научно– - Роулендс Марк - Страница 18

Понять разницу между эссенциальными и акциденталь—ными изменениями поможет пример из моей далекой юности. Когда—то, находясь в затруднительном материальном положении, я был вынужден постоянно носить единственные джинсы, поскольку другой одежды у меня просто не было. Сначала дыра появилась на колене. Безусловно, это было определенное изменение, но прекратило ли оно существование джинсов? Очевидно, нет, потому что я носил их еще около года. Таким образом, появление дырки на колене джинсов было, по Аристотелю, акцидентальным изменением. Затем такая же акцидентальная перемена произошла на другом колене. Постепенно свершилось неминуемое: джинсы протерлись в промежности. Наконец, швы разошлись по всей длине, и мои джинсы прекратили свое существование. Последняя перемена прикончила их: она оказалась эссенциальной переменой. Какая—то часть материи осталась, но джинсам пришел конец вследствие эссенциальной перемены.

Такое лее объяснение можно применить и к гераклитовой реке. Если принять точку зрения Аристотеля, получается, что даже полная замена одних молекул воды другими не является существенной для самой реки: это будут акцидентальные изменения. Да, река меняется, но не прекращает своего существования, она продолжает быть рекой.

Представим теперь, что она полностью высохла, берега сровнялись с дном, и от реки не осталось и следа. Совершенно ясно, что эти перемены будут эссенциальными, поскольку река исчезла.

Чью точку зрения следует принять в вопросе о самоидентификации: Гераклита или Аристотеля? Думаю, что Шварценеггер, судя по последним киноработам, склоняется к правоте Гераклита — но на ошибочных основаниях. Арни, как и Аристотель, считает, что нельзя отрицать постоянно происходящие изменения, но приходит при этом к заключению, что целостного, устойчивого «я», сохраняющегося во времени, не существует. Здесь очень легко совершить ошибку. Думаю, Арни допускал, что Аристотель прав: непрерывные изменения, происходящие с человеком, не отрицают существования устойчивого ядра личности — «я». Тем не менее он решил оспорить это утверждение и доказать, что неизменного, постоянного «я» не существует. К этому убеждению Арни пришел далеко не сразу. Раньше, особенно во время важного и плодотворного сотрудничества с Полом Верхувеном, Шварценеггера можно было бы назвать «аристотелианцем»: он верил в существование «я» как неизменной, устойчивой части личности, неподвластной времени. В более поздних работах он отказался от этих взглядов. Чтобы понять, почему это произошло, нужно проследить за развитием философской мысли Арни.

Если вы испытываете соблазн от мысли, что «я» постоянно меняется, то переход к отрицанию целостного устойчивого «я» связан с неопределенностью понятия «тождественность». Мы употребляем слова «тот же самый», «тождественный» по меньшей мере в двух значениях. Когда речь идет о каком—то человеке, о нем иногда говорят, что он был «такой», а потом стал «другим». Обычно под этими словами мы имеем в виду, что этот человек основательно изменился: вместо консервативных взглядов, которых раньше придерживался, стал высказывать резко радикальные; или из милого и обаятельного превратился в грубого и раздражительного. Если же с человеком таких изменений не происходит, говорят, что он не изменился и остался таким же, как прежде. В этом случае мы употребляем понятия «тот же самый» и «другой» в качественном смысле. В этом смысле одна банка кока—колы будет той же самой, что и другая банка кока—колы, но обе они будут отличаться от банки пепси, потому что внешний вид и содержимое у них будет качественно разное. Если кто—нибудь покрасит банку кока—колы в голубой цвет, то в этом случае она изменится качественно: о ней и соседней банке кока—колы уже нельзя будет сказать, что они «то же самое». Про любую пару идентичных предметов мы можем сказать «то же самое», подразумевая под этим «очень похожее». Значит, в качественном смысле «то же самое», «тождественное» значит «очень похожее».

Но у этих понятий есть и другое, как говорят, количественное значение. В этом смысле одна банка кока—колы не будет «тем же самым», что и другая. Почему? Да потому что они представляют собой разные объекты. Одна из них стоит у меня на столе, а другая находится у вас в руках. Одну банку я могу открыть, а другую нет, поэтому не могу сказать, что две банки кока—колы — одно и то же. В качественном смысле они являются одним и тем же, а в количественном — нет.

Когда мы говорим о ком—то, что он стал совсем «другим», то не имеем в виду, что этот человек умер и прекратил свое существование. Мы не употребляем слово «другой» в количественном смысле, не считаем, что место одного объекта занял другой. Представьте, например, что поклоннику «Баффи» исполняется 30 лет и он вдруг решает, что это уже не лучший сериал в мире, и отдает свой голос какой—нибудь мыльной опере или, на худой конец, лотерее «Джет Сет». Что можно на это сказать? (В голове возникает слово «эвтаназия», но я лучше отгоню его подальше.) Без сомнения, такое ослабление умственных способностей будет настоящей трагедией. Но все же мы вряд ли сможем сказать, что это изменение равносильно смерти личности. Перемена ужасная, трагическая, способная разбить сердце, но все—таки это акцидентальное изменение. Человек изменился в качественном, а не в количественном смысле.

При обсуждении вопроса о самотождественности речь идет не о качественной, а о количественной идентификации. Нет сомнений, что со всеми нами постоянно происходят качественные изменения. Но по—настоящему нас интересует то неизменное ядро, которое сохраняет изо дня в день нашу личность и делает нас отличными от других. Именно количественная идентификация является предметом исследования. А различие эссенциальных и акцидентальных изменений позволяет приблизиться к решению вопроса о самоидентификации. Нужно определить, какие из перемен, которым подвержен человек, являются эссенциальными, а какие — акцидентальными. Эссенциальные изменения прекращают наше существование, мы перестаем быть в количественном смысле. В процессе этих перемен мы теряем нечто сущностно важное — то, без чего нас уже нет. Чтобы обнаружить это важное, составляющее основу личности, нужно выяснить, после каких изменений человек сохраняет свою личность, а после каких — нет.

Хотите — верьте, хотите — нет, но в фильме «Вспомнить все» проводится такое исследование. Арни подвергается определенному воздействию: у него уничтожают старые воспоминания и заменяют их новыми. Согласно Верхувену — Шварценеггеру, эта операция приводит к эссенциальным изменениям: одна личность исчезает, а ее место занимает другая. Вот почему Арни, как обычно, открывает счет убитым. Он в буквальном смысле борется за себя, за свою личность. Возвращение памяти означает, что он опять станет Хаузером, что уничтожит Куэйда — человека, которым он стал после стирания его собственных воспоминаний. Верхувен и Шварценеггер защищают так называемую теорию памяти, согласно которой память является основой индивидуума, главным критерием самотождественности. Если они правы, тогда именно воспоминания сохраняют человека как личность и создают его уникальность.

Чтобы решить, насколько верна эта теория, давайте сначала обратимся к другим точкам зрения на проблему самотождественности.