Беседы с Кришнамурти - Кришнамурти Джидду - Страница 2

Мысль неизбежно взращивает чувство собственности. Чувство собственности, сознательное или неосознанное, культивирует ревность. Там, где ревность, нет любви, это очевидно. И все-таки большинство людей воспринимают ревность как показатель любви. Ревность – это продукт мысли, это ее отклик эмоционального содержания. Когда чувство владения или того, что вами владеют блокируется, возникает такая пустота, что зависть уступает место любви. Все трудности и горести возникают оттого, что мысль играет роль любви.

Если бы вы не думали о ком-то, вы бы сказали, что не любите этого человека. Но разве это любовь, когда все же вы думаете о нем? Если бы вы перестали думать о любимом человеке, то это, скорее всего, испугало вас, не так ли? Если бы вы перестали думать о друге, который умер, вы бы считали себя предавшим его, не любящим. Вы будете воспринимать такое состояние как бессердечное, равнодушное и, таким образом вы станете думать о нем. У вас в руках или в вашей голове появятся фотографии или картинки. Но если вот так заполнять свое сердце воспоминаниями ума, то не останется места для любви. Когда вы рядом с вашим другом, вы не думаете о нем. Только в его отсутствие мысль начинает воссоздавать сцены и переживания, которые уже мертвы. И это возрождение прошлого называют любовью. Поэтому для большинства из нас любовь есть смерть, отрицание жизни. Мы живем с прошлым, с мертвецами, поэтому мы сами мертвы, хотя называем это любовью.

Процесс мышления извечно отрицает любовь. Это мысль эмоционально запутанна. Мысль – величайшая помеха любви. Мысль создает разделение между тем, что есть, и тем, что должно быть, на этом разделении основана этика (нравственный закон). Но ни моральное, ни аморальное не знают любви. Структура морали, созданная умом, чтобы укрепить социальные взаимоотношения, не является любовью, а всего лишь скрепляющим веществом, похожим на цементный раствор. Мысль не ведет к любви, не взращивает ее, потому что любовь нельзя вырастить в саду, как растение. Само желание культивировать любовь – результат работы мысли.

Если вы полностью это осознали, то поняли всю важность роли мысли в нашей жизни. У мысли есть определенные задачи, но они никоим образом не связаны с любовью. То, что связано с мыслью, может быть понято ею, а то, что не связано, ум не может уловить. Вы спросите, что же такое любовь? Любовь – состояние бытия, где нет мысли. Но сама попытка дать определение любви является мыслительным процессом, и значит, это уже не любовь.

Нам необходимо понять саму мысль, а не пытаться уловить любовь посредством мысли. Отрицание мысли не приведет к любви. Освобождение от мысли приходит только после полного осознания ее глубинного значения, а для этого необходимо очень тщательное самопознание, а не показное, поверхностное суждение. Погружение в себя, а не повторение, осознание, а не определение, открывают пути мысли. Без осознания и понимания путей мысли не может быть любви.

Солнце село, и на фоне темнеющего неба деревья стали черными, с четкими формами. Широкая могучая река была тихой и спокойной. Луна только что появилась над горизонтом. Еще не создавая теней, она поднималась между двумя большими деревьями.

Мы шли вдоль крутого берега реки и вышли на дорогу, огибавшую зеленевшие пшеничные поля. Эта дорога была очень древней: по ней прошли тысячи людей. Блуждая среди полей и манговых деревьев, тамариндов и брошенных могил, она была знаменита преданиями и тишиной. Вдоль нее располагались сады, поля, и сладкий запах гороха аппетитно наполнял воздух ароматом. Птицы умолкли, усаживаясь на ветках деревьев, готовились к ночи, а в большом пруду уже отражались первые звезды. Сад погрузился в вечернюю тишину. На велосипедах проехали несколько жителей деревни, оживленно о чем-то разговаривающих, и снова наступила глубокая тишина.

Такое уединение – не болезненное, пугающее одиночество. Это состояние полноты и насыщенности, когда ты наедине с собой. У тамариндового дерева нет иного существования, кроме как быть собой. Это и есть уединение. Каждый становится сам собой, как огонь, как цветок. Мы не осознаем чистоту этого состояния, его необъятность. Общаться по-настоящему можно только тогда, когда ты сам с собой. Быть самому в себе не означает отреченье или замкнутость. Быть самому в себе означает очищение от всех побуждений, повседневных дел и целей. Уединение – это не желаемая цель ума. Нельзя пожелать уединения. Такое желание – это лишь побег от боли из-за неспособности к общению.

Одиночество со страхами и болью – это отстранение, неизбежный поступок вашего «я». Причина отстранения, неважно какого масштаба, берет свое начало в смущении, конфликте, горе. Отстранение не может породить уединение. Нужно избавиться от первого, чтобы позволить второму быть. Уединение – неделимое, а одиночество – это отделение себя. Тот, кто уединился, восприимчив, поэтому легко переносит все. Только уединившийся может общаться с тем, что беспричинно и безмерно. Для уединившегося жизнь вечна, для уединившегося нет смерти. Уединившийся никогда не прекратит свое существование.

Луна только всходила над вершинами деревьев, и тени были четкими и черными. Когда мы миновали маленькую деревушку и возвращались назад вдоль реки, залаяла собака. Река была тихой, в ее воде, как в зеркале отражались звезды и огни длинного моста. Высоко на берегу слышался смех детей, и плач маленького ребена. Рыбаки приводили в порядок сети. Тихо пролетела ночная птица. На противоположном берегу реки звучала песня, и ее слова были понятными и трогательными. И снова охватившее все вокруг уединение жизни.

Мы ждали поезд, а он опаздывал. Платформа была заполнена многолюдной толпой ожидающих, шумной и грязной, а воздух – едким. Плакали дети, мать кормила грудью малыша, торговцы рекламировали громко свой товар, продавались чай и кофе – в общем, это было беспокойное и оживленное место. Мы прохаживались вдоль платформы, наблюдая за жизнью вокруг нас. К нам подошел мужчина приятной внешности, с выразительными глазами и доброй улыбкой. Он заговорил на английском с акцентом. Сказал, что мы вызвали симпатию, и ему захотелось побеседовать с нами. В ходе беседы он рассказал, что он необразованный рикша, но решил вести правильную жизнь и с этого момента больше не курить.

Через некоторое время подошел поезд. В вагоне нам представился попутчик: мужчина в возрасте, был известным лингвистом, владел многими языками и свободно общался на них. Много знал, был состоятелен и амбициозен. Рассказывал о медитации, но создавалось впечатление, что он не основывается на собственном опыте. Его Бог – книги. У него было традиционное и устоявшееся отношение к жизни, верил в ранний и заранее спланированный брак и в строгие нормы жизни. Он чувствовал принадлежность к своей касте или классу и осознавал разницу интеллектуальных способностей каст. Его переполняла гордость за свои знания и положение.

Садилось солнце, поезд мчался по прекрасной сельской местности. Домашние животные, поднимая клубы золотистой пыли, возвращались с пастбищ домой. На горизонте виднелись огромные черные тучи, а вдалеке слышались раскаты грома. Сколько радости вмещает в себя зеленый луг, и как мила эта деревня в обрамлении гор! Наступала ночь. Грациозный олень пасся на лугу, и даже не поднял голову, когда поезд прогрохотал мимо.

Знание – это вспышка света в промежутках между тьмой. Но знание не может подняться над тьмой или выйти за ее пределы. Знание имеет значение для техники, как топливо для машины, но оно не может проникнуть за пределы неизвестного. Неизвестное нельзя поймать в сеть известного. Знание нужно отодвинуть в сторону, чтобы возникло неизвестное, но как же это трудно сделать!

У нас есть память о нашем прошлом, наши мысли основаны на прошлом. Прошлое – это известное, отголосок прошлого вечно отбрасывает тень на настоящее, на неизвестное. Неизвестное относится не к будущему, а к настоящему. Будущее есть результат того, как прошлое прокладывает свой путь сквозь неясное настоящее. Этот промежуток, этот интервал наполнен скачкообразными вспышками знаний, прикрывающих пустоту настоящего. Но в этой пустоте содержится чудо жизни.