Беседы в Париже - Кришнамурти Джидду - Страница 16

Кришнамурти: Вы меня слушаете — не так ли? — потому что я достаточно настойчив, потому что я энергичен и люблю то, о чём говорю. И дело не в том, что я люблю просто выступать перед аудиторией — это для меня ничего не значит. Чтобы узнать, что значит жить со смертью, надо любить смерть, понимать её, погружаться в неё полностью, целиком, каждую минуту дня. Вы слушаете меня потому, что я загоняю вас в угол и заставляю вас смотреть на самих себя. А потом вы забудете обо всём этом. Вы вернётесь в прежнюю колею и станете спрашивать: «Как мне выбраться из этой колеи?» поэтому было бы гораздо лучше вообще не слушать, чем создавать ещё одну проблему — как продлить это другое состояние. У вас достаточно проблем — войны, ваши соседи, мужья, жёны, дети ваши честолюбивые устремления. Не добавляйте ещё одну. Или умирайте полностью, сознавая необходимость, важность, неотложность этого, или продолжайте жить по-прежнему. Не создавайте ещё одного противоречия, ещё одной проблемы.

Участник беседы: А как насчёт физической смерти?

Кришнамурти: Разве не изнашивается любой механизм? Механизм, как бы точно он ни был собран и прекрасно смазан, должен со временем износиться. При правильном питании, необходимых упражнениях, наличии нужных лекарств вы можете прожить сто пятьдесят лет, но механизм в конечном счёте всё равно придёт в негодность, и тогда вы столкнётесь с этой проблемой смерти. Проблема эта стоит перед вами в начале, и она же стоит перед вами и в конце. Поэтому гораздо мудрее, разумнее, правильнее решить проблему эту сейчас и покончить с нею.

Участник беседы: Что нам отвечать ребёнку, когда он спрашивает о смерти?

Кришнамурти: Вы можете ответить ребёнку только в том случае, если сами знаете, что такое смерть. Вы можете говорить ребёнку, что огонь обжигает, поскольку вы сами обжигались. Но вы не можете сказать ему, что такое любовь или что такое смерть, не правда ли? Не можете вы ему сказать и что такое Бог. Если вы католик, христианин, с соответствующей верой, догмами, вы ответите ребёнку в согласии с ними, но это всего лишь ваша обусловленность, то, к чему вы приучены. Если же вы сами внутренне вошли в обитель смерти, вы действительно будете знать, что ответить. Но если вы никогда не испробовали, что значит действительно внутренне умереть, тогда любой ответ, который вы дадите ребёнку, вообще не будет иметь никакого смысла — этот ответ будет просто набором слов.

19 сентября 1961

В этой беседе нам предстоит продвинуться в нашей работе, и это может оказаться довольно трудным может быть, лучше сказать необычным, непривычным делом. Я собираюсь использовать некоторые слова, которые могут обозначать для вас одно, а для меня — совсем другое. Для того, чтобы действительно общаться друг с другом на всех уровнях, нам необходимо общее понимание слов, которые мы употребляем, и значения слов, их смысла. Медитация, которую я предполагаю исследовать вместе с вами, имеет для меня огромное значение, тогда как для вас это может быть только слово, которое используется весьма произвольно. Для вас оно, возможно, означает способ достигнуть результата, к чему-то прийти, и может включать в себя повторение слов и фраз с целью успокоить ум, а также молитвенные позы. Но для меня слово «медитация» имеет необычайное значение; и чтобы понять его полностью — а это я и предлагаю сделать, — нужно сначала, как мне кажется, понять силу, которая создаёт иллюзию.

Большинство из нас живёт в воображаемом мире. Все наши верования — это иллюзии; они вообще не имеют под собой никакой реальной почвы. Для того чтобы избавить ум от всех видов иллюзии и от способности создавать иллюзию, требуется по-настоящему ясное, острое восприятие, способность рассуждать здраво, ни от чего не уклоняясь, не отвлекаясь ни на что постороннее. Ум, в котором нет страха, который не прячет тайных желаний, ум, который совершенно спокоен, свободен от конфликта, — такой ум способен увидеть, что истинно, способен увидеть, есть ли Бог. Я имею в виду не слово «Бог», а то, что это слово представляет, нечто неощутимое и неизмеримое с точки зрения слов и времени — если таковое существует. Для того, чтобы такое исследование стало возможным, необходимо, чтобы все иллюзии, и сама способность создавать иллюзии пришли к концу. Освобождение ума от всех иллюзий и есть для меня путь медитации. Я полагаю, что медитация — это выход в необозримую область великих открытий — не изобретений, не видений, а чего-то совсем иного, что действительно за пределами времени — за пределами всего, созданного умом человека на протяжении столетий поиска. Если человек действительно хочет узнать сам, он должен заложить правильный фундамент, а закладка правильного фундамента — это и есть медитация. Брать что-то за образец, за шаблон, гоняться за системой или следовать методу медитации — всё это слишком по-детски, слишком несерьёзно, это просто подражание и не ведёт ни к чему, даже если и вызывает видения.

Правильная основа для выяснения того, существует ли какая-то реальность за верованиями, навязанными уму пропагандой, появляется лишь с самопознанием. Само это познание себя и есть медитация. Познание себя вовсе не означает выяснения того, каким следует быть, — в этом нет ни смысла, ни реальности, это просто идея, идеал. Но понимание того, что есть, наличного действительного факта того, что вы такое от момента к моменту, требует освобождения ума от обусловленности. Обусловленностью я называю всё, что навязало вам общество, что навязала вам религия с помощью пропаганды, с помощью настойчиво повторяемых утверждений, с помощью веры и страха перед небом и адом. Сюда входит обусловленность национальностью, климатом, обычаями и традициями, культурой — культурой французской, индийской, русской, — и бесчисленными верованиями, суевериями, опытом, составляющими весь тот фон, на котором живёт сознание и который укрепляется нашей собственной жаждой безопасности. Как раз исследование этого фона, заднего плана, и его ликвидация и составляют закладку правильного фундамента для медитации.

Без свободы человек может продвинуться не слишком далеко; он просто забредает в дебри иллюзий, а в этом нет вовсе никакого смысла. Если человек хочет узнать, существует реальность или нет, и если он действительно хочет довести это открытие до самого конца, а не просто играть с идеями, пусть приятными, глубокомысленными, разумными и с виду здравыми, ему, прежде всего, нужна свобода, свобода от конфликта. А это очень трудно. Довольно легко избавиться, уйти от конфликта; можно последовать какому-нибудь методу, принять пилюлю, транквилизатор, или напиться — и вот уже человек не осознаёт конфликта. Но для того, чтобы глубоко исследовать всю проблему конфликта, требуется внимание.

Внимание и концентрация — разные вещи. Концентрация — это исключение, это сужение ума и мозга так, чтобы сфокусировать его на вещи, которую он желает изучить, рассмотреть. Это достаточно просто понять. И концентрация путём исключения создаёт отвлечения, не так ли? Когда я хочу сосредоточиться, а ум переходит на что-то другое, это другое и есть отвлечение — и потому возникает конфликт. Всякая концентрация подразумевает отвлечение конфликт и усилие. Пожалуйста, не ограничивайтесь тем, чтобы просто слушать мои слова, мои объяснения, но на самом деле следите за своими конфликтами, своими отвлечениями, своими усилиями. Усилие предполагает конфликт — не правда ли? И существует усилие лишь тогда, когда вы хотите достигнуть или избежать чего-то, хотите чему-то следовать, или чего-то отвергнуть.

Это, смею сказать очень важный момент для понимания: концентрация есть исключение, сопротивление, ограничение возможностей мысли. Внимание же — совсем иной процесс. Внимание включает в себя, а не исключает. Внимательным можно быть только тогда, когда в уме нет барьеров. Иначе говоря, я могу видеть сейчас перед собой множество лиц, слышать голоса на улице, слышать, работает или не работает электровентилятор, видеть улыбки и одобрительные кивки головой — внимание включает всё это и ещё многое. Тогда как если вы просто сосредотачиваетесь, вы не можете включить всё это; всё это становится отвлечением. Во внимании никакого отвлечения нет. Во внимании возможно сосредоточение, но это сосредоточение не исключает. В то же время концентрация исключает внимание. Возможно, это для вас что-то новое, но если вы поэкспериментируете с этим сами, вы увидите, что есть такое внимание, которое может слушать, видеть, наблюдать без ощущения отождествления. Это полное видение, наблюдение, и потому оно не исключает.