Арктания - Гребнев Григорий Никитич - Страница 5

• Предыдущая
• 5/37
• Следующая

— Стоп! Не торопись! Рассказывай спокойно. Где вы его нашли?

Юра уселся против отца. Выдержал небольшую паузу, по его мнению, вполне достаточную для того, чтобы приобрести спокойствие и равновесие духа, и подробно, но путано стал рассказывать, при каких обстоятельствах и где именно он нашел револьвер.

Ася присутствовала тут же. Она вскакивала со своего места, вновь садилась и опять вскакивала. Ася пользовалась каждой щелочкой в рассказе Юры, чтобы вставить свое слово:

— …Юра подкрался к нему, и мы вместе крикнули: «Это дохлый моржонок!»

— …Юра вытащил его, и мы вместе крикнули «Это револьвер!»

Разговор происходил в кабинете отца Юры, начальника полюсной станции, Владимира Ветлугина. Комнатка была маленькая, немногим больше купе. Кроме Юры, его отца и Аси, здесь собрались: мать Юры, Ирина Ветлугина, — маленькая голубоглазая женщина с лицом тихой и умной девочки, дед Андрейчик и отец Аси, гидрограф Эрик Свенсон — рыжий, долговязый норвежец.

Револьвер, найденный Юрой, лежал на письменном столе.

— Что думает об этой находке товарищ Андрейчик Степан Никитич? — спросил Ветлугин. Дед Андрейчик пошевелил бровями.

— Да, я ее рассмотрел. Это электронный ручной пулемет. Крестовики называли его «пращой Давида».[8] Появился у них незадолго до разгрома Северной армады. Вооружены им были командиры.

— Верно, — степенно подтвердил Свенсон. — У нас в Норвегии я был однажды в военно-историческом музее. Там собрана хорошая коллекция огнестрельного оружия: старинные французские мушкеты, ручные бомбометы крестовиков и всякая всячина. Есть и эта штука.

— Тысяча разрывных пулек в минуту, или две обоймы по пятьсот, — сказал дед Андрейчик.

Старик потянулся к столу, чтобы взять револьвер.

Ирина тревожно взглянула на отца.

— Папа, не надо.

— Ну-ну, трусиха!

— Здесь дети.

— Дети успели выпалить из этой игрушки еще на льду.

Старик взял в руки револьвер.

— Не беспокойся. Я разрывную крупу из него вытряхнул. Сердитая вещь! И ведь думал какой-то прохвост, изобретал.

— Так. Значит, этот ручной пулемет, по-вашему, имеет прямое отношение к историческому разгрому Северной армады крестовиков на льду? — спросил Ветлугин.

— Прямехонько, — убежденно сказал дед Андрейчик и положил револьвер на стол.

— Мне тоже так кажется, — подтвердил Свенсон.

Ветлугин встал и, задевая сидящих на диване Ирину и Свенсона, сделал несколько шагов по кабинету. Огромному, широкоплечему начальнику «Арктании», видимо, тесно было в его каюте-кабинете.

— Но я все же не пойму, как этот револьвер оказался во льду? — спросила Ирина. — Насколько я знаю, после боя в Арктике несколько специальных экспедиций занимались поисками и сбором оружия, брошенного и оброненного на лед. Помню, говорили о каких-то сильнейших электромагнитных щупах, которыми собирались все металлические предметы на льду и под снегом.

— Как он спрятался во льду от магнитов, — этого я не знаю, но то, что он попал туда с неба вместе с каким-нибудь воздушным бомбометателем, — в этом я уверен, — сказал Ветлугин.

Асе не терпелось. Она давно уже хотела спросить о чем-то и все не решалась, уж очень серьезные разговоры вели взрослые. Наконец решилась:

— Дядя Володя, а как туда моржонок дохлый попал?

— Боюсь, что ты разочаруешься. Ничего таинственного, — сказал Ветлугин. — Я уже догадался, как он попал на лед. Недавно грузовой дирижабль бостонского зоопарка прилетел в заповедник на Новую Землю за партией ластоногих. Одного моржонка отняли от больной матери и вместе со всей партией погрузили на дирижабль. Партия благополучно прибыла в Америку. Все звери вели себя прилично, кроме этого, внезапно осиротевшего усатого младенца. Он ревел всю дорогу, как сирена. Реветь не перестал и в зоопарке. Орал, пока не заболел. Видят работники зоопарка, что он вот-вот околеет. Жалко им стало моржонка или что, — не знаю. Словом, решили с первым грузовым дирижаблем отправить его обратно к мамаше. Погрузили на попутный дирижабль, но он, бедняга, не долетел, околел в дороге. Его и швырнули в люк. Мне рассказывал об этом директор новоземельского заповедника. Вы с Юрой наткнулись на тушу этого неудачного ластоногого путешественника. Не иначе.

— А как же моржонок так высоко упал и совсем целым остался? — изумилась Ася.

— Значит, по всем правилам упал, — наставительным тоном сказал Андрейчик. — Я видел, как во время воздушного боя один крестовик грохнулся об лед. Ему парашютные стропы пулеметом перерезали. С пятисот метров стукнулся — и остался целехонек.

— Ну, мы пойдем, — сказал Ветлугин и вместе со Свенсоном вышел из кабинета.

Ирина и дети тоже вышли вслед за ними, но деду Андрейчику, видимо, не хотелось уходить. Он остался в тихом маленьком кабинетике Ветлугина и долго еще шагал взад и вперед, от стола к двери и обратно.

Наступила ночь. Вернее, наступило время, соответствующее ночи в Европе, и так как почти все работники станции «Арктания» работать приехали в Арктику из Европы, то они и называли «ночью» часы, когда солнце медленно катилось над горизонтом, подкрашивая ледяные поля фиолетовыми тенями от торосов.

Все свободные от работы и дежурства работники станции разбрелись по своим маленьким квартирам и готовились уснуть, либо уже спали.

Юра попрощался с отцом и матерью и пошел в свою комнату. Он разделся и лег в постель. Но уснуть ему не удалось; события этого дня настойчиво и последовательно стали вновь проходить перед его глазами: он работал киркой, мысленно разглядывал револьвер, опять рассказывал в кабинете у отца о своей находке и перебирал в памяти все, что говорили взрослые о ней.

Юра был разочарован. Находка никак не вязалась с твердой его уверенностью, что именно там, во льду, на 86-й параллели, следует искать если не самый труп Амундсена, то хотя бы каких-то следов его пребывания в этом месте. Конечно он знал, что на поверхности льда он ничего не мог бы найти, понадобились бы раскопки, нужно добраться до того слоя, который когда-то был поверхностью ледяного пака. Он уже почти добрался до него, он нашел во льду какую-то вещь, и вот, оказывается, эта вещь не имеет никакого отношения к Амундсену. Если бы он нашел банку из-под консервов, палатку, даже пуговицу, это было бы гораздо лучше. А револьвер?..

Хотя… почему Амундсену и его спутникам не взять с собой оружия на время полета? Все экспедиции всегда брали с собой оружие. Брали большей частью винтовки, но кто-нибудь мог прихватить и револьвер. С Амундсеном летал французский лейтенант Гильбо. Лейтенант! То есть военный… Если Гильбо был командиром, он носил револьвер. Дед Андрейчик говорил, что все офицеры и красные командиры носили револьверы. Но тот же дед всех уверял, что при Амундсене не было таких револьверов. Хорошо. Допустим, что дед прав. Но что, если лейтенант Гильбо сам себе сделал такой бесшумный револьвер? Все может быть. Что, если это было его секретное изобретение? Ведь было же так часто. Вот, например, радио. Все говорили, что его изобрел Маркони,[9] а оказывается, еще до Маркони изобрел его русский преподаватель физики Попов. Юра отбросил одеяло и сел на постели.

…А что, если там, во льду, лежит человек?.. Пусть это будет Гильбо. Он потом поможет найти Амундсена. Да, да, конечно, лежит! Во льду! Человек, которому принадлежит бесшумный револьвер. Как он, Юра, сам тогда не догадался? Как не догадались отец, мать, Свенсон? Они ошибаются. Они говорят, что револьвер принадлежал крестовику. Это неверно.

Но что же делать?.. Юра растерянно озирался по сторонам. Бежать к деду? Сказать? Нет, дед не захочет лететь… Надо действовать самому, действовать решительно и смело, как настоящие полярники.

• Предыдущая
• 5/37
• Следующая