Арктания - Гребнев Григорий Никитич - Страница 3

• Предыдущая
• 3/37
• Следующая

Юра вылетел в солнечную, безветренную погоду. Его прогулочный автожир «Полярный жук» поднялся над станцией на высоту двести метров и повис в воздухе. Снизу он и впрямь был похож на темно-зеленого жука.

Лопасти ротора над кабиной машины вращались так быстро, что их почти не было видно: лишь слюдяной кружок в воздухе мерцал над Юриным «Жуком». Автожир почти неподвижно парил над станцией. Глушители умерщвляли шум его ракетной камеры.

В кабине было тепло, уютно; кроме того, в кабине… находился пассажир. Вернее — пассажирка. Это была Ася, десятилетняя дочка гидрографа станции «Арктания» Эрика Свенсона и закадычный друг Юры. Детей на станции было двое: Юра и Ася. Жили они очень дружно, несмотря на то, что Юра был старше своей подруги на три года. Ася часто летала вместе с Юрой гулять, и сейчас она занимала свое обычное место — позади Юры.

Юра полностью включил камеру ракеты, убрал ротор, и автожир стал набирать высоту, кружась над станцией.

Ася взглянула через окно вниз. Перед нею был укреплен небольшой экран; ей достаточно было глянуть на него — и вся панорама станции и ледяного то поля внизу была у нее перед глазами. Больше того, — регулируя изображение при помощи небольшого колесика у правого локотника своего сиденья, она могла приближать, увеличивать изображение на экране и при желании с любой высоты прочесть газету, брошенную на лед. Но Ася предпочитала экрану непосредственное наблюдение.

— Как высоко! — сказала она, плюща нос о гибкое стекло окна.

Юра взглянул на альтиметр: стрелка показывала тысячу метров высоты.

— Это еще не настоящая высота, — внушительно сказал Юра. — Вот мы туда подальше заберемся, тысячи на три. Тогда будет высоко.

— Юра, а если плюнуть, слюни долетят до льда?

— Долетят в виде… града. Только ты не открывай окна.

— Какая наша «Арктания» красивая! — искренне изумилась Ася и тоненьким голоском затянула, бойкую ребячью песню о папанинцах-арктанинцах.

Смысл песни был тот, что когда-то, много лет назад, на Северном полюсе поселились первые зимовщики; течения и ветры унесли льдину с четырьмя героями-папанинцами далеко к югу. Но большевики перехитрили ветры и течения: они создали над полюсом висящую в воздухе большую станцию «Арктания», которую не унесут никакие ветры и льды. И теперь на полюсе живут и работают уже не четыре, а сорок папанинцев, сорок арктанинцев.

«Арктания» висела в воздухе, далеко внизу под автожиром. Сверху она напоминала большой желток в яичнице-глазунье, посыпанный крупной солью. Но только сверху. Вблизи это была круглая плоская площадка диаметром в пятьсот метров — целый воздушный городок.

Эта станция была сооружена из золотистого сплава магния, кальция и алюминия. Жилые и служебные строения на этой площадке, казавшиеся сверху крупными кристаллами соли, возведены были из легкой пластмассы стального цвета.

Вся станция парила в воздухе, поддерживаемая огромными газопонтонами, подведенными под ее дно. Рвущийся прочь от земли газ гелий наполнял резервуары под станцией, и она неподвижно висела на высоте ста метров над той географической точкой земного шара, которая называется Северным полюсом.

Тридцать якорей, или, вернее, ракетных двигателей, в полых бортах площадки придавали ей устойчивость и неподвижность. Стоило хотя бы легчайшему ветерку коснуться бортов станции — и электронные двигатели ракетных якорей бесшумно несли станцию навстречу ветру. Станция как бы летала в направлении, противоположном ветру, со скоростью, равной скорости ветра. Но, летя вперед… она оставалась на месте. Стоило ветру усилиться — и в равной степени убыстрялся неподвижный полет воздушной станции. Ветер менял направление — и тотчас автоматически включались и начинали работать противоположные и донные ракетные раструбы, выталкивая мощные струи электрического ветра. Никакие бури не могли поколебать эту огромную, парящую в воздухе станцию, ибо бури автоматически вызывали такие же бури в раструбах двигателя — боковых, верхних и донных. И «Арктания» стояла в воздухе, не испытывая даже самых легчайших толчков и колебаний.

Ее строили в окрестностях Мурманска, в огромном эллинге.[5] На берегу Ледовитого океана большевики сооружали воздушный остров. И когда все работы были закончены, большевистская Лапута[6] из магния и сверхлегкого алюминия поднялась в воздух и, сопровождаемая тучами самолетов и «Интернационалом» оркестров всего мира, ушла к полюсу.

Долетев до полюса, первая в мире летающая станция «Арктания» замерла над океаном в неподвижном своем полете на многие годы.

И недаром девочка в прогулочной авиетке тоненьким голоском пела о папанинцах-арктанинцах. Этот второй спутник Земли был прямым потомком дрейфующей черной палатки первых обитателей Северного полюса — папанинцев.

Над станцией «Арктания» на высоте пятидесяти километров, подобно метеорам, неслись стратопланы с исполинскими планерами на буксире. Внутри стратопланов люди беседовали, слушали деловые записи своих фонографов, говорили по радиофону со всеми материками. Их полет нельзя было назвать даже ураганным, ибо электрический ветер ракет в разреженном воздухе стратосферы нес их с быстротой, в десять раз превышающей движение воздуха в момент самого сильного урагана.

Над станцией «Арктания» серебристые, издали почти прозрачные, скользили в торжественном полете гигантские дирижабли. В комфортабельных каютах и залах этих летающих городов люди уже меньше занимались делами, но зато больше танцевали, пели, сидели в лонгшезах у огромных иллюминаторов, похожих на окна «Наутилуса». Эти люди были экскурсантами, отпускниками и пенсионерами почтенного возраста. Они отдыхали, им некуда было спешить, и потому они избегали головокружительных стратосферных полетов.

Под станцией «Арктания», под бесконечной броней льдин, в глубине Северного Ледовитого океана, шли мирные подводные грузовозы, потомки старинных военных субмарин,[7] и легкие прогулочные яхты — субмаретты.

А на самой «Арктании» люди зорко следили за движением льдов, составляли сводки еще не родившихся бурь и туманов, посылали в мир сигналы и радиограммы, похожие на донесения лазутчиков; при помощи стереовизора и радиофона с глазу на глаз разговаривали с жителями Москвы, Берлина. Коломбо, Буэнос-Айреса, Мельбурна, Скоттбурга в Антарктике и Северограда на Диксоне.

«Полярный жук» с небольшой скоростью шел на юг. Юра молча поглядывал на альтиметр и счетчик скорости. Он с намерением не убыстрял полета и не забирался высоко. Почти выключая иногда сопло ракеты и повисая на одном роторе, мальчик с серьезностью заправского полярного летчика разглядывал волнообразные снежные надувы внизу, приглядываясь к разводьям и торосам. Лед на всем пути был старый, бурый и, по-видимому, рыхлый.

Ася ерзала на своем сиденье, заглядывала в окно, присматривалась к экрану и тараторила без умолку.

— Дирижабль! — вдруг крикнула она.

На расстоянии приблизительно пяти километров от «Полярного жука», почти в том же направлении, шел дирижабль. Он издали был похож на серебристую рыбешку. Юра тотчас же узнал его — это был один из двадцати исполинских дирижаблей, совершавших регулярные рейсы между Ленинградом и Сан-Франциско. Дирижабль принимал на борт сто пятьдесят пассажиров.

— «Лучезарный М-5». Папа называет его воздушной танцулькой, — сказал Юра. — Волна двадцать три и три десятых, позывные «Карл».

Через две минуты стройная серебряная рыбка нырнула в далекую солнечную завесу, а «Полярный жук» снизился и пошел над льдами в обратном направлении. Но лишь только «Лучезарный М-5» скрылся из виду, Ася вновь подпрыгнула на своем сиденье:

• Предыдущая
• 3/37
• Следующая