Будущее настоящего прошлого (СИ) - Нюхтилин Виктор Артурович - Страница 49

Никогда не следует бояться того, что нечто необъяснимое очень хорошо может объяснять. Потому что «необъяснимость» — это не его свойство, это лишь наши возможности. А вот «способность объяснять» — это его свойство, и что же нам отказываться от его свойств только из-за ограниченности наших возможностей?

Собственно говоря, в этом вообще нет ничего страшного. Инерция, например, очень хорошо всё объясняет, но сама не объяснима. Как и электрический заряд, кстати. И вообще — кто сказал, что обязательно должно быть само объяснимым то, что объясняет? К этому можно стремиться, но это не следует делать обязательным условием принятия объяснений. Знаменитая бритва Оккама, если ее правильно понимать, требует именно этого. Оккам (средневековый логик, кстати) в свое время выдвинул строгий тезис о том, что если найдено некое объясняющее, то не следует сверх какой-либо необходимости искать еще что-то, способное объяснять помимо него. Причем Оккам предостерегал именно против объясняемых аргументов, и призывал опираться только на интуицию, ибо, доверяя интуиции, мы опираемся не на ложь объяснения, а на правду необъяснимого. «Не следует порождать ненужных сущностей сверх необходимости» — вот то, что, как в испорченном телефоне осталось от смысла того, что было перенесено наследниками из уст в уста, и теперь этой бритвой может размахивать любой, кто, так или иначе, сочтет себя компетентным в вопросах определения необходимого и сверхнеобходимого. Особенно в теоретической физике, где у каждого — своя бритва Оккама, и каждый лихо отсекает то, что считает сверхнеобходимым. Эти постоянные ссылки на эту несчастную бритву просто поражают. В том контексте, в каком это произносится (без приоритета именно объяснительной способности того или иного аргумента), на Оккама кивают, но Оккам никак, наверное, не хотел, чтобы все понималось только как процесс определения необходимого или сверхнеобходимого. При чем тут это вообще? Речь у Оккама шла об объясняющих сущностях, а не о трактовке сверхнеобходимого. Такую трактовку вообще невозможно дать корректно, потому что у нее нет универсального принципа. Советскому Союзу, например, сверхнеобходимым показался Александр Исаевич Солженицын. Чикатило считал сверхнеобходимым совесть. Хрущев счел сверхнеобходимой военную авиацию (ракеты есть!). Академия Наук СССР сверхнеобходимыми считала кибернетику и генетику, а затем это же учреждение сверхнеобходимым провозгласило критику теории относительности и специальным документом запретило любые публикации подобного рода. Вместе с тем наука не считает сверхнеобходимым на основе экспериментальных несостыковок с уровнями энергии, то есть излучения, предполагать всякий раз новую фантастическую частицу или античастицу, и даже некие «квазичастицы», «виртуальные частицы» и вообще «ирреальные частицы» в атомах и вакууме. Никто не говорит при этом, что физика движется сверхнеобходимым путем. Всё это сейчас существует в различных физических теориях только потому, что постоянно присутствует некое лишнее излучение непонятного источника, для которого ищется предполагаемая физическая сущность. Любая лабораторная «грязь» с излучением моментально используется для порождения новых фантасмагорических существ в облике каких-то всяких предполагаемых элементарных частиц, ответственных за всякие неожиданные излучения. Если же предположить только одну некую Сущность, находящуюся вне мира и налаживающую этими излучениями работу в микромире, то всё остальное выглядит как явно сверхнеобходимое. Даже для тупой бритвы.

Например, физически может показаться абсурдом, но когда электрон излучает фотон на своей новой стационарной позиции, то простое предположение того, что, наоборот, это именно излучение создает данный электрон в этом новом месте, и что это новый электрон, материализовался на новой орбите по команде информационного излучения, а не старый электрон, скакнул сюда, решает проблему и скачков и волны наиболее экономично без создания каких-то таинственных сверхнеобходимых сущностей. Но — это вопрос признания внеприродного источника материализации частиц. Наукой он признаваем быть не может.

Здесь возникает какой-то парадокс очарования схемой, самими же собой созданной. Это какой-то удивительный знак нового физического мышления, когда не важно как мыслить, а важно лишь что мыслить. Лишь бы найти «что», пусть даже и придумать! Физика замыкается на этом «что» и возводит его в ранг истукана, перед которым в коленопреклоненной позе разума считается за великое счастье просто прикоснуться и интеллектуально осязать это священное тело гипотетического «что». Ум физики наслаждается безбрежным морем гипотез, для каждой из которых тут же появятся то кварки, то бозоны, то гравитоны, то хронотоны, то глюоны то еще черт знает «что», и даже близкий к истине, но обязательно «физический» вакуум. Что угодно, лишь бы это было материальное «что-то», а за термином дело не станет. Само собой, что всё это будет продолжаться бесконечно, и также бесконечно будет обожествляться.

А нам, если мы не обожествляем материю, сейчас вполне достаточно того, что мы поняли из работы света, чтобы иметь для себя некую модель взаимодействия материи с чем-то, что ею управляет. Нам легко это принимать, потому что у нас не научная работа, и мы чувствуем себя достаточно вольно в трактовках достижений науки, чтобы не оглядываться на запрещающие знаки и шлагбаумы ее ограничений. Эти вольные упражнения теперь можно проводить бесконечно. Например, одно из немногих мест, где нет никогда никакого участия или присутствия работы света — это как раз то самое «сильное взаимодействие», которое удерживает вместе нуклоны ядра. В ядре нет никогда никаких излучений. Теперь, имея концепцию информационной основы мира, можно попробовать этот факт интерпретировать следующим образом: именно поэтому атом так стабилен и прочен, что в нем отсутствует информация к изменению состояния, которая могла бы привноситься туда светом. Атом должен быть стабильным, он должен быть вот таким, он уже сформирован и пока нужен в данном виде без всяких изменений — и зачем же туда идти свету, чтобы создавать руководящие перемены? Поэтому здесь и нет никаких излучений. Видите, как просто. И, главное, от этого никому не стало хуже. Хотя и лучше кому-то сейчас явно не стало.

Но — надо остановиться. Для науки это всё бесполезные разговоры, а для нас уже аргументация достаточна для того, чтобы, наконец, сказать то, для чего мы через всё это прошли. А, как многие помнят и ждут — мы так до сих пор и не выяснили, кто же или что управляет светом (излучением), когда он (оно) работает? Кто сидит за пультом этого процесса и создает в мире порядок? Пора бы заняться и этим. А для этого зададим себе вопрос — что это за информация, которая руководит фотонами и другими элементарными частицами, когда они создают этот порядок? Это особая информация, поскольку то, что каждый фотон что-то производит или что-то изменяет в микромире, совершенно не говорит о том, что тем самым создается порядок и осмысленная картина существования. Ведь порядок — общемировой! Каждый фотон на своем месте делает свое маленькое дело, а из этого складывается порядок во всем мире? Как это может быть? Это может происходить только в том случае, если каждый фотон или любая другая элементарная частица на своем месте делает что-то, что соответствует всему тому общемировому порядку, который создается подобными единичными действиями. Связи, которые существуют в мире, обеспечивают полную взаимосвязь последствий между собой, где каждая из неисчислимых комбинаций взаимодействия влияет на смежную, смежная влияет на соседнюю, соседняя — на непосредственно взаимодействующую с ней и т. д. Кроме того, во всех этих взаимодействиях совершается обратное действие (противодействие), и ничего не выпадает из строгой структуры действительности.

Таким образом, каждое отдельное взаимодействие работает не на смысл своего парного взаимодействия, а на смысл всех остальных взаимодействий в целокупности всего физического мира.