Будущее настоящего прошлого (СИ) - Нюхтилин Виктор Артурович - Страница 36

Здесь только начинает ускользать физический мир из этой теории, но это уже происходит вполне успешно. На самом же деле ничто не запрещает даже в этой абстрактной картине объекту двигаться, и он может двигаться — просто мы не можем этого определить. На этом, на невозможности регистрации возможного, делается вывод о принципиальной невозможности возможного. Внешне вывод звучит неплохо, но если мы не можем зарегистрировать — может быть, это только наши проблемы? Может быть объект, все-таки двигается? Нет, он не двигается (отвечают), некуда ему двигаться, кроме него ничего нет, никакой возможной зоны для перемещения. Как такое может быть? Но мы же условились, что это мысленное абстрактное допущение (опять отвечают)! В пределах данной абстракции, хотя бы, вы должны согласиться, что ему двигаться некуда? Приходиться сказать, что — да, согласимся, если такое в голове нарисовать, то ему действительно некуда двигаться и абсолютного движения нет. В абстрактном смысле. Так образуется абстрактная база дальнейших выводов, в которых нам обещают заменить абстрактное на действительное. Еще эллинистическая мысль такого не допустила бы, потому что строго следила за генетикой выводов («вырастет из сына свин…»). Но мы ведь далеко ушли от эллинов вперед, не так ли?

И поскольку мы далеки от эллинов, то мы уже, не в пример им, можем создавать не просто абстрактную систему с абстрактным смыслом, удаленным от прямой связи с характером реальности, мы уже способны не в пример им создавать сразу же абстрактную систему в абстракции второй степени, то есть уже вообще не соответствующую никаким правовым логическим основам для своего создания, поскольку те же самые эллины уже никогда не допустили бы наличия никакого состояния покоя в отсутствии возможности движения. Потому что состояние покоя — это вариант состоянию движения, и самостоятельно применять этот термин, без соотнесения его с движением, вообще не правомерно. Покоится — это когда не движется. Если что-то не может двигаться в принципе, то оно также в принципе не может и покоиться. У него просто нет такой характеристики. Если в данной абстрактной картине абсолютно единичного объекта исключается движение как понятие, то и покой должен исключаться как прямое следствие исключения движения. Это будет какое-то состояние особого рода, но не покой, как альтернатива движению. А если мы вводим такую характеристику (покой), то должны вводить и ту характеристику, которая ее определяет (движение). То есть, даже древний эллин уже сказал бы — тот, кто говорит, что нет абсолютного движения, уже говорит о том, что оно есть, потому что запрет на движение логически оправдан только при наличии возможности движения. А когда мы говорим, что в некой абстрактной системе нет никакого движения, но при этом мы говорим, что некое тело покоится, то мы вводим в эту систему понятие, которое невозможно обосновать условиями самой же системы, и получаем даже абстрактно невозможную для дальнейшей логической работы систему, потому что в ней уже отсутствует логика определения условий, и она будет ущербна во всем дальнейшем. Однако, поскольку мы уже далеко от эллинов, то мы пойдем и на это. Так и быть. Пусть будет эта абстрактная модель второй степени без элементарной логики самого ее составления. Мы готовы идти дальше.

Однако мы, все же, проявляем пока еще отсталую непонятливость, и предлагаем такой вариант — давайте абстрактно (абсолютно абстрактно!) проведем на этом абстрактном объекте абстрактную полосочку белого цвета (мысленно!) и заставим его (мысленно, только мысленно!) вращаться. Заметим мы данное движение? Даже мысленно — заметим. Относительно чего мы это заметим? Относительно ничего! Просто заметим, и всё. Так все-таки — есть абсолютное движение? В ответ — вы нам все карты путаете! Давайте вращательное движение уберем из вариантов абстрактной исходной модели, и вы увидите, что дальше все это оправдается. Ну, что ж, давайте, уберем, если дальше оправдается. Только следует отметить, что это уже наступил следующий этап нарастания степени утери теорией физического мира, потому что уже в ее исходных абстрактных положениях некая нелогически составленная абстрактная модель второй степени получает новую степень абстрактности и требует более сложной абстракции.

Ладно, давайте же посмотрим, как это оправдается. Здесь нам предлагается добавить в картину еще один объект, и тогда нам всегда уже будет видно, движется наш первый объект относительно этого нового, или нет. То есть движение всегда относительно к чему-то другому. Теперь посмотрим, как в дальнейшей логике физический мир не просто ускользает из рассуждений, он практически в них уже не участвует. А дальше нам говорят — представим себе, что один из этих объектов двигается инерциально, то есть строго по прямой и не ускоряясь. Так в полностью абстрактную схему добавляется еще одна абстракция, невозможная для мира (ИСО), и теперь все готово, чтобы все это оправдалось. А для этого мы должны проделать следующий мысленный эксперимент — представим, что мы сели на этот объект (ИСО) верхом. Каковы будут наши ощущения? Мы не будем, во-первых, ощущать, что мы движемся. Ускорения нет, и мы не ощутим внутри себя ничего такого, что подсказало бы, что мы в движении. Объект движется строго по прямой, подъемов нет, спусков нет, виражей нет, ускорения нет — наше тело опять же никак не ощущает движения. На основе этого (во-вторых) мы никогда не сможем определить — это мы двигаемся относительно другого объекта, или он двигается относительно нас? Мы никогда не определим — находимся мы в покоящейся системе координат, или в движущейся. Ну и что (спрашиваем мы)? Как, «что», (отвечают) — всё! Что — «всё»? А вообще — всё, так как тут видно не только то, что нет, никакого абсолютного движения, но видно и все остальное, что теперь может проистекать из разницы инерциальных и неинерциальных систем отсчета. Теперь из этого такие новые просторы для теории раскрываются (дальше, естественно, начинается математическое заполнение этих просторов)! Это хорошо (соглашаемся) — а когда мы начнем из абстракции выходить? Когда мы с этим в мир реальный попадем? Никогда мы не попадем — потому что в ТО только мысленные эксперименты и математические расчеты. Оно и понятно — Ньютону на голову яблоки падали, Галилей может, даже эти самые яблоки с Пизанской башни бросал, Ломоносова разрядами шарахало, Кюри радиоактивность подхватили, Уатт паром обжигался, а Фарадей игриво стержни совал во всякие отверстия. Этим легче было. Они и создали основы техноцивилизации. А релятивистам сложнее. Мысленно и абстрактно ничего осязаемого не создашь, и следовало бы проникнуться этими их трудностями, а не требовать от них невозможного. Но тогда и они пусть от нас не требуют невозможного — признать их теорию, пусть даже только мысленно, только для себя самого, революцией в физике. Это революция в головах, а не в физике. И этой революции в головах не произошло бы, если бы среди этих голов была бы хоть одна, не попавшая под азарт научно-фантастического теоретизирования, которое потеряло на первом же своем этапе физический мир.

Причем, самое знаменательное в этом обстоятельстве то, что, теряя этот физический мир на самом же первом положении о невозможности абсолютного движения, эта почитаемая различными философами теория, отменяет, пожалуй, единственный пункт, по которому практически сходятся все философские школы — о неразделимости материи и движения. Требованием признать невозможным для единичного объекта иметь в самом себе или самому для себя движение, опровергается вот этот признаваемый всеми философами факт неизбежного движения любого материального тела, и после этого некоторые философы готовы на этом же отрицании строить различные конструкции, которые вытекали бы из круговой логики ТО. При этом данные философы, не пугаясь даже того, что могут разбудить санитаров, громко кричат о необходимости ТО, как следствия какого-то диалектического наклона каких-то необходимых предпосылок объединения единичных актов природы в одну метафизическую картину. О какой картине они здесь могут говорить, если они не способны разглядеть в этой системе порочности самой ее опоры, нарушающей одно из основных фундаментальных положений практически всех философских доктрин? А именно то — что любое движение всегда абсолютно, потому что является неотъемлемым свойством материи в каждой своей составной части, и оно, это абсолютное движение, в гробу видело и всех наблюдателей, и все системы отсчета, и все способы своей регистрации. Когда физика переходит практически в магию, заявляя, что от наблюдателя зависят физические параметры материи, то не мешало бы и философии вмешаться. Тем более, что тут ни ускорители с Млечный Путь не нужны (как жалуются некоторые экспериментаторы, готовые доказать при наличии таких ускорителей ТО), ни семидесятилетние гонки на сверхскоростных аэропланах. Надо просто встряхнуться, сбросить наваждение и не побояться сказать не модное для времени. Но, как мы помним, философия сейчас в коме.