Будущее настоящего прошлого (СИ) - Нюхтилин Виктор Артурович - Страница 21

В человеческом племени снова появилась некая мифология в научных терминах.

Физики стали говорить — как страшно жить, почему я не умер двадцать лет раньше, когда еще не знал ничего такого! Какой кошмар — каждое новое открытие ввергает в ужас, лучше бы я этого никогда не открывал, и как хорошо было бы, если бы хоть одна из этих двух теорий была бы неправильной, иначе смысл жизни теряет любой смысл и т. д.

Что произошло? Утгард накатил…

Как инки говорили.

Посмотрим, как это было.

Само собой разумеется, что всю историю этого процесса во всех подробностях мы рассмотреть не сможем. Этого и не нужно. Кроме всего прочего — это невозможно. В настоящее время не найдется ни одного специалиста, досконально знающего все направления современных научных исследований в их достаточно квалифицированной глубине. Более того, даже в своей ограниченной профильной сфере любой специалист постоянно сталкивается с неизмеримой глубиной сопутствующих или вспомогательных дисциплин, которые он призывает даже только для узкого вспомогательного назначения. Мы выберем для себя лишь то, что нам непосредственно пригодится в дальнейшем для исследования Случая. Потому что произошло слишком многое из того, что очень важно для человечества, но не сейчас для нас и не для нас сейчас.

В общих чертах произошло примерно следующее — представим себе человека, у которого есть музыкальный центр. Он им прекрасно умеет пользоваться, знает, как работает какая кнопка или сенсор, и что они производят своим действием. Табло, дископриемники, настройки, штекера, эквалайзеры, регистры — все исследовано, изучено и понятно. Это можно сравнить с процессом создания классической физики. Затем человек вскрывает панель и к своему ужасу видит, что за простой и понятной функциональностью панели управления скрываются «миллион» разноцветных проводов, схемы с серебристыми полосками, контакты тоньше волоса, уходящие куда-то в мистику плат с детальками непонятного назначения и всем остальным прочим. У него рябит в глазах, и он в легком шоке начинает от уже знакомых кнопок и других инструментов управления прослеживать, куда и как идут провода, где они замыкаются или выходят на другие элементы схемы, что с чем соединено, и что через что с чем связано. Постепенно и смутно, частями он начинает отдаленно понимать, как идут внутренние взаимодействия и осуществляются взаимосвязи деталей цельного организма. Это — доатомный и доквантовый период физики после ее классического этапа.

Затем человек начинает расковыривать сами платы и корпуса микроскопических электронных деталей, и ничего не понимает — внутри уже нет знакомых проводков, контактов, соединений, выключателей и включателей. Как все это работает? Разглядеть ничего совершенно невозможно, можно только осуществлять логические догадки и проверять их математическими аналогами предполагаемых процессов. Но этому человеку легче, потому что какой-то другой человек некогда спроектировал этот его музыкальный центр, и уж сам-то конструктор, точно знает, как все это работает и почему. На крайний случай — даже у него можно спросить. Но с появлением атомной и квантовой физики больше нет никого, кто знал бы, как это собрано, и как оно работает. Произошло страшное для испытанных методов физического исследования — образовался разрыв между теорией и экспериментом. Исследуемый мир теперь недоступен ни рассмотрению, ни измерению, ни физическому моделированию, ни вообще даже самому простому эксперименту. Остается только осуществлять логические догадки и … см. выше. Спросить не у кого. Достоверных знаний об этом ни у кого нигде нет. Вот для нашей будущей работы со Случайным мы и выберем из этой последовательности вскрытия зафасадных систем мира только одну нужную нам линию.

Выберем, и посмотрим историю этих открытий и свершений. Сразу оговоримся, что нас будет меньше всего интересовать каждая подробность научной составляющей всех элементов или подлинная объемность выведенных законов и формул. Нам важен только основной смысл каждого шага пути науки к последним известным ей тайнам материи. И нам важны даже не столько сами эти шаги, сколько логика этих открытий и достижений. На определенном этапе физика стала постигать свой предмет не наблюдением и экспериментом, а именно логикой. А это — логика отдельных людей и выдающихся личностей. Кроме того, (и это очень отрадный факт), само то, что мир стал постигаться логикой, говорит о том, что в структуре феноменов и взаимодействий материи присутствует какая-то логика. Потому что подобное познается подобным, и если это познается логикой, то человек тем самым находит логику в материи, то есть своим разумом находит в материи присутствие иного себе разума. Итак, как это было.

Все началось с Ньютона, который сказал: «Уважаемое научное сообщество, леди, джентльмены и люди земли! Свет — это поток частиц, которые я называю корпускулами».

Научное сообщество, леди, джентльмены и люди земли сказали: «А чем докажешь»? Ньютон ответил — пока ничем, но это так.

1675 год, Ремер сказал — скорость света конечна.

Ученые сказали — «Будем знать».

1690 год. Гюйгенс сказал — свет не частица-корпускула, как говорит Ньютон, а волна.

Ученые сказали — «дорогие Гюйгенс и Ньютон, проверить кто из вас прав, можно только каким-либо достоверным опытом. Например, сведениями о прохождении света через тела с различной плотностью, где волна и частица ведут себя противоположным образом. Дерзайте».

1740 год, Пьер Луи Моро де Мопертюи сказал — если в природе происходит само по себе какое-нибудь действие, то необходимое для этого количество действия есть наименьшее возможное. Природа всегда совершает минимально необходимое усилие! Такое природой не объяснить, и на основании этого я утверждаю, как ученый, что есть Бог.

Ученые сказали — «Фу! У нас здесь серьезный разговор. Может, сан еще примешь? Между прочим — век Просвещения на дворе!».

1850 год, Фуко сказал — свет это, конечно же, волна, потому что его скорость в воде меньше, чем воздухе. Так только волна себя ведет.

Ученые сказали — «молодец, Фуко! Объяснил про свет, а то Ньютон нам тут голову морочил»… Но при этом они сказали еще кое что — «если свет, как выясняется, волна, то, извините, любая волна может распространяться только в какой-либо конкретной физической среде! Это частицы-корпускулы могут лететь в пустоте, а для волны нужна среда, волнующаяся волнообразно! В какой среде, например, идут к нам волны света от Солнца? Какая-то среда обязательно должна быть! Давайте эту среду введем в систему физических объектов и назовем эфиром»! И назвали. Это они «пятый элемент» Аристотеля вспомнили.

1859 год, Максвелл сказал — я тут исследую электромагнитное поле, так вот — оно распространяется в пространстве точно со скоростью света! Поэтому я утверждаю, что у света — электромагнитная природа! Потому что, хоть режьте меня, хоть ешьте, но скорость какого-либо физического явления — это результат взаимодействия внутренних свойств данного явления со всеми внешними факторами окружающего мира. Внешние факторы — одни и те же и для света и для электромагнитного поля, следовательно, при одной скорости у них должны быть одинаковы внутренние свойства. То есть, они — одно и тоже. Таким образом — свет это волна, потому что он не что иное, как колебание электромагнитного поля.

Ученые сказали — «Дорогой, ты наш! То, что свет волна, мы уже знаем. Но, смотри, как бы не доиграться, потому что электромагнитное колебание может и без эфира обойтись»!

Максвелл ответил — и то… Чтобы не доиграться, давайте считать световую волну особой формой эфира.

Ученые сказали — «А, давайте». И так и считали.

1877 год, Герц сказал — ультрафиолет, когда попадает на металл, вызывает появление в металле электрического тока. Давайте назовем это «фотоэлектрическим эффектом» (фотоэффектом). И назвал.