Земля вечерних звёзд - Минич Людмила - Страница 88

– Где они? – нетерпеливо спросил Хаадид.

– Я уже слышу шаги, мой повелитель, – почтительно прошептал Тижу, невольно понижая голос, эхом отдававшийся сейчас в пустынных комнатах.

Правитель прислушивался. Вдалеке нарастал шум.

– Задержишь их. Пришли сюда сперва своего Рамада. И помни, что я велел!

– Будет исполнено, мой повелитель.

Тижу исчез, и вскоре на его месте появился высокий детина, от почтительности момента слишком сильно сжимавший в руках свой шлем, точно желая его покорежить. Темные волосы копной стояли на голове, выдавая уроженца южных провинций. Он не решался поднять глаз от скользкого пола, заляпанного всякой гадостью.

– Мой повелитель!… – Он низко склонился и пребывал так до тех пор, пока Хаадид не подал голос.

– Зачем ты привез ко мне этого человека, Рамад?

– Так, – Рамад сощурился, все еще не решаясь обратить взор к повелителю и потому косясь в сторону, – наказ был, мой повелитель! Всех беглых, подозрительных дознавать. Расспрашивать про айэта Тая из рода Кальги, посланника Правителя Адья Тэрэк. Если видел кто его или знает что – препора… препра… препровождать в Чатубу, прямо к ахаду Тижу. В пути не задерживаться, разговоров не вести.

– И что? Этот беглый видел айэта Кальги?

– Точно. – В пламени факелов Правителю показалось, что глаза Рамада хитро сверкнули. – Только не говорит ничего, мой повелитель!

– Зачем же ты его сюда тащил? – небрежно бросил Хаадид, приглядываясь к Рамаду.

С виду дубина дубиной, а человек-то непростой. Недаром его к тайным делам приспособили.

– Мой повелитель! Сказать-то ничего он не сказал, – воин еще больше сощурился, стараясь краем глаза углядеть, что написано на лице властителя Адья Тэрэк. – Я ахаду Тижу свои понятия доложил: это он нарочно дурачка представляет. Да только, как помянул я имя айэта Кальги, струхнул этот беглый, и сильно струхнул. Затрясся, как лист. И пуще прежнего представлять стал полоумного. И все спрашивал, вдруг мы люди Кальги. Я ему и сказал тогда, для проверки, стало быть: «Да, люди Кальги». Он и вовсе от страха чуть не обмочился. Ой… прощения просим, мой повелитель, – забормотал он. – В обличье такой ужас сделался… Я и подумал: ну, истинно в точку попали. Видывал он айэта Тая, нюхом чую, и людей его боится до смерти. Вот и свез его сюда… мой повелитель. И еще! – заторопился он. – Дурачок дурачком, а удариться в бега по дороге столько раз приноравливался, что мы его даже повязали от такой напасти. Чего над ним ночами бдеть?

– Испугался, говоришь? – прожурчал Хаадид.

– Истинно так, мой повелитель. Глаз у меня на то наметанный. Да и без глаза я б то заметил, не пропустил.

– Откуда ты, Рамад?

– Из Дабара, мой повелитель. Это деревенька маленькая. Почти на самом краю земель Адья, дальше уж эти, эды вислоухие живут.

– Однако быстро ты продвинулся из своей глуши, – задумчиво окинул его взглядом Хаадид. – По заслугам, верно? Молод ты еще.

– Стараемся честно служить, мой повелитель, – не растерялся верзила. – Верно. Что сказано примечать – примечаем, что позабыть – забываем, что сотворить – сотворяем. Этого вот тоже заприметил, быстро свез да слова сказать лишнего не дал. Все, как указано!

Хаадиду нравился этот Рамад. Ушлый. Сообразительный. И без лишней дрожи в коленях. Шлем уже изъелозил весь в руках от чрезмерной чести, ему оказанной, а что сказать своему Правителю – нашелся, не потерялся. Такой человек может вскоре понадобиться и здесь. Деревенщина, а чует, куда ветер дует, с первого дыхания ловит.

– Ты вот что, Рамад, – нечего тебе там сидеть. Мне в Чатубе люди нужны. Верные. Преданные. Понимаешь?

– Мой повелитель!…

– Стой, – перебил Хаадид. – Будешь верно служить – озолочу. Вверх подниму. Но измены не прощаю, – сверкнул глазами Хаадид. – Понял? – громыхнул.

– Понял, мой повелитель, – угодливо прошелестел Рамад, так и светясь изнутри от несказанной радости. Сам Правитель заметил его усердие да сметку, которой не каждому хватает!

– Скажешь Тижу, я тебя в Чатубе оставляю. Пусть пристроит пока… а завтра к делу будь готов!

– Слушаю, мой повелитель! – Радость до краев переполняла верзилу.

– Можешь идти… Нет! Погоди! Говоришь, этот беглый только представляется безумным?

– Оно-то так… Как бы сказать?… Мой повелитель! Он вроде и правда того… немножко. Будто двинулся чуток. Только, сдается мне, не совсем двинулся, разумеет, что вокруг делается. Больше представляется дураком, чем дурак! Такой всю память иметь может… в порядке. Если пугнуть хорошенько, все повспоминает! Я бы и пугнул, кабы не наказ, – с сожалением присовокупил Рамад. – Только сразу его не нужно… того… по-тяжелому. Как бы не двинулся совсем.

– Без тебя справятся, – перебил Правитель. – Можешь идти.

Он яростно теребил драгоценную пряжку, пока не появился Тижу. Рамад хитер да опытен уже не по летам, видно сразу. Или уж настолько сообразителен, деревенщина этот? Неужели всего один из отряда Кальги из лесов вышел, да еще полоумный почти? А что же с молодым Кальги? Что с ними со всеми приключилось? Или вернулся он? Или наказан за что-нибудь? Сбежал, устрашившись Великих Лесов?

– Тащите его в пыточную, – резко бросил Хаадид. Сначала он через окошко наблюдал за пойманным. Беглеца

волочили по полу, и он то всхлипывал – не разобрать, притворно или по-настоящему, – то пытался укусить одного из людей Тижу. Вслед за ним вошли мастер и писец. Мастер пристегнул жертву прочной цепочкой к кольцу, вделанному в стену. Тусклые факелы, принесенные охранниками, мешали Правителю разглядеть человека как следует, и он вышел из комнатки, даже не набросив капюшона. Оставлять эту падаль в живых он все равно не собирался.

– Кто такой? – властно спросил.

Пойманный и вовсе взвыл хуже степного волка. Леденящий вопль понесся гулкими переходами между липких холодных стен, отзываясь эхом. Никого даже не передернуло.

Хаадид махнул рукой Тижу и его людям, отпуская их. Жертва встала на четвереньки и с азартом принялась завывать со все возрастающей силой. Правитель кивнул мастеру пыток.

– Поучи для начала немного. Немного, слышишь?

Мастер с чувством рукоприложился, и вой сразу же перешел в хрип, а потом во вполне осмысленные человеческие рыдания. Все, что осталось от этого воина, сейчас молило о пощаде.

Рамад был прав, беглый действительно сошел с ума. Но не до конца. Вблизи казалось, что когда-то Правитель уже видел этого человека. Мельком. У него была очень цепкая память. Определенно, этот пленник из Чатубы.

– Знаешь, кто я? – спросил Хаадид.

Тот завозился на полу, сворачиваясь в комок.

– Добавь еще, – приказал Хаадид. – Пока для острастки. Мастер ловко придавил своим тяжелым сапогом ладонь

жертвы и тяжело провернул, ломая кости. Тот возопил уже совсем по-человечески.

– Хватит! – рявкнул Хаадид. – Если ты хочешь жить, уйти отсюда почти целым, но живым, уйти на все четыре стороны… Слышишь? Встряхни его! – Мастер тряхнул жертву, заставляя смотреть на Хаадида. – То должен выдавить из себя правду, как бы она не путалась в голове. Понимаешь меня? Слышишь? – Мастер опять встряхнул несчастного. – Или ее выбьют из тебя! Выжмут по капле вместе с кровью и телесными соками! Никто еще не выдерживал долго с моими мастерами. Они сделают это аккуратно, не дадут тебе впасть в безумие раньше, чем я позволю! Ты не настолько безумен, как притворяешься. Я вижу это! И не надо со мной играть! – не сдерживаясь ни капли, бросил он.

Пленный глядел затравленно на Хаадида, не мигая, будто на смерть свою. Но выть перестал, рыдать тоже. Только вздрагивал.

– Знаешь, кто я?

Тот кивнул, потом мелко затряс головой, то и дело кивая. Пыточный мастер пнул его слегка.

– Твое имя?

Писец уселся за столик у факельного пламени, обмакнул перо.

– Триб…бал, – запинаясь, пробормотал тот.

– Как? – не поверил Хаадид.

– Трибал, – пискнул пойманный и снова всхлипнул, но очередной пинок возымел действие, и всхлипы сразу же прекратились.