Мелхиседек. Книга I. Мир - Нюхтилин Виктор Артурович - Страница 35

Что можно из этого извлечь? Во-первых, мы видим, что для измерения данной характеристики применяется некий единичный стандарт, который мы называем «сроками», на их базе образуются различные категории протяженности — секунда, день, неделя, квартал, пятилетие, век и т. д. Причем этот стандарт может обезличиваться и объединяться в различные совершенно неконкретные понятия — эпоха, период, стадия и т. д., хотя это для нас сейчас и не существенно. Во-вторых, мы видим еще один неизменный компонент системы ориентации — наблюдателя, то есть человека, который производит регистрацию на базе процесса своего наблюдения или же конструирует предполагаемую регистрацию будущих событий, основываясь на опыте своих наблюдений, опираясь при этом все на тот же стандарт сроков, в основу которых заложена система измерения земного времени. На этом пока все. Перейдем к длительности.

Длительностью мы измеряем те процессы, которые не только не имеют пространственных категорий расстояния, но и собственного факта осуществления в физическом мире. И что же это за события? Это события нашего внутреннего мира. Мы совершенно правомерно выделяем их в отдельную по характеристикам категорию, поскольку их длительность не зависит не только ни от каких стандартов, ни от каких протяженностей, ни от каких скоростей, но даже и от самого времени как такового. Ведь если мы даже не участвуем ни в каких событиях вообще, а просто лежим, закрыв глаза, то при этом мы ощущаем, что время идет, и это именно это время, а не хронологическое время физического мира. Следовательно, мы можем сказать — существует две реальности — внешняя нам, где действуют эталоны измерения времени, и внутренняя, наша реальность, где нет никаких эталонов, и мы являемся наблюдателями обеих этих реальностей.

А теперь вернемся к скорости. Для нас существенным будет разделить «скорость» как неопределенное понятие обезличенного набора стандартов (эпоха, период, стадия — помните?) и «скорость» как скорость, связанную с конкретным преодолением пространственных дистанций. Здесь мы тоже можем утверждать, что существует две скорости. Первая — условная категория, которая не связана с пространством и расстояниями. Например, до Рима все в истории происходило медленно, во время Рима — вообще ничего не происходило, после Рима чуть побыстрее, после XVII века еще чуть быстрее и быстрее, а в XX веке все так сорвалось с места, что только держись. Здесь разные скорости исторических преобразований, которые измеряются все теми же стандартами земного времени, но без пространственной подоплеки в подсчетах. Итак, здесь мы видим скорость, где есть наблюдатель, есть эталоны, но нет пространственной составляющей.

Вторая скорость — это скорость как интервал между физическими событиями, измеряемый стандартными единицами, деленный на расстояние пути движения или движений в составе этих событий. Это привычная для нас арифметическая скорость, если можно ее так назвать. Здесь есть наблюдатель, хронологические эталоны и расстояния. Вот теперь мы готовы показать, что объективного времени нет.

И как мы это сделаем? Это будет проще, чем кажется. Потому что во всех этих системах регистрации мы видим наблюдателя, то есть субъекта, который создает время в своем субъективном уме. А если предположить, что время имеет объективный характер, и вспомнить об эталонах, задаваемых движением космических объектов, которые (как и все остальное в природе) двигаются независимо от данного наблюдателя, то вполне очевиден очередной вопрос: а кто нам сказал, что они двигаются по этим эталонам? Кто сказал, что эти хронологические эталоны, которые мы сами же для себя и высчитали, лежат в основах систем отсчета времени непосредственно самого физического мира? Разве процессы физического мира происходят в строгом соответствии с лунными циклами? Каждый процесс и в микромире, и в макромире совершается по собственным характерным интервалам и периодам, у каждого процесса есть свое собственное время, которое мы просто сравниваем с временем лунного календаря. И даже сама Луна по своему собственному смыслу своего движения совершает это движение не в секундах, минутах, неделях и месяцах, а под воздействием всех остальных процессов, которые формируют это движение, и при этом каждый из них имеет собственное законодательное время. Луна просто совершает под суммированным воздействием этих процессов плавное, равномерное и непрерывное перемещение по небосклону с таким же равномерным, плавным и непрерывным изменением своей формы, наблюдая, что мы и создаем в своем уме плавную, равномерную и непрерывную систему регистрации — время. А теперь скажите: много ли в природе процессов, которые имеют такую же плавную, непрерывную и равномерную характеристику? Кроме планет, практически ничего и не найдешь. Все то ускоряется, то замедляется, то останавливается, то выходит из состояния покоя, то меняет направление, то соударяется, то появляется, то поглощается и т. д. Следовательно, если мы хотим говорить об объективном времени, то нам придется говорить о бесчисленных «времях» в каждой из систем взаимодействия Вселенной. Естественно, что это было бы невозможно, и поэтому мы субъективно избрали удобный нам ориентир интервалов и пользуемся им для измерения всех остальных движений.

Чтобы до конца это понять, давайте проделаем следующее — исключим из Вселенной наблюдателя. Представим себе, что человека во Вселенной нет. Что будет? Не будет движения и не будет времени. Поднимите тех, кто упал в обморок от возмущения, и продолжим дальше. Возьмем хоть ту же Луну, хоть атом, хоть морскую волну. Кто сказал, что они двигаются? Заглянем на долю секунды, на самую малую долю секунды, на самую малую долю этой доли секунды, на самый короткий миг в эту Вселенную и тут же скроемся назад. Что мы видели? Мы видели, что Луна стояла в таком-то месте, атом находился в таком-то зафиксированном состоянии, волна застыла вздыбленная на такую-то высоту. Кто сказал, что до этого было что-то другое и что-то не так, как мы видели? Где можно увидеть предыдущее положение Луны, прежнее состояние атома и нарастающий объем волны! Ничего этого уже нет! Кто создаст такому миру картину движения в прошлом? Нет человека, нет наблюдателя, который рисует эту картину в своей голове — нет и прошлого состояния мира без этой головы, есть только его нынешнее состояние. Теперь предположим, что все это двигается и изменяется. А относительно чего? Нас нет, нет и регистрации изменения. Относительно своего прежнего состояния? А где оно — это прежнее состояние, если его никто не зарегистрировал в сознании? И это не фантазия и не игры в логические парадоксы — действительно нет прежних состояний, есть только нынешнее! Что связывает все эти стоп-кадры состояний в единый вид движения? Только наличие субъекта, наблюдателя, который записывает все это способом времени. Следовательно, время всегда субъективно.

На самом деле все, конечно же, двигается и изменяется, даже если нет человека. Но тогда систему регистрации этих изменений без человека пусть и создают «не человеки», и пусть ее даже «временем» назовут. Нас это трогает? Нам это нужно? Мы ведь не ведем ни к чему не обязывающего разговора в виде философии высшего этапа, которая, оторвавшись полностью от задач решения какого-либо конкретного вопроса, все рассматривает «вообще», вне применения к реальной системе ориентации в данном мире, то есть даже и к собственной голове. Мы ведем разговор как продолжение главы «Человек» с ясно поставленным перед собой вопросом: есть ли у нас уверенность в том, что после нас не будет совершен акт творения какой-нибудь другой особи, еще более развитой и мощной по возможностям своей программы, чем мы?

Нарисованная нами ситуация пугает своей взаимной противоречивостью. Это так. С одной стороны, каждое состояние природы является единичным собственным моментом физического мира, и в этом же физическом мире мы не найдем никакого другого состояния, которое говорило бы, что было что-то другое, что был другой момент и произошло изменение. А с другой стороны, этот собственный момент постоянно другой и ни на какой краткий миг не остается самим собой в неизменном виде. Как это соединить? А это и не надо соединять. Если мы хотим знать не что-то одно, упуская другое, а знать все, ничего не теряя из поля мысленного зрения, то у нас так и будет всегда получаться. Когда из одной логической цепочки закономерно получаются два вывода и при этом они не являются вариантами друг друга, а полностью исключают один другого (как в нашем случае), то это означает, что мы подошли вплотную к истине и она выглядит именно так. После Нильса Бора это называется «принципом дополнительности». Правда, намного раньше к этому пришли первые христианские теологи, разработав концепцию трехкомпонентного единства ипостасей Бога, но тема была непопулярной в научно-философских кругах, и эти круги ее не осилили. Нильсу Бору было проще — он показал это на примерах физического мира. Ему поверили и дали название. Теперь и мы видим, что Бор был молодец. Совсем как первые христианские мыслители.