Библия-Миллениум. Книга 2 - Курпатова-Ким Лилия - Страница 18

• Предыдущая
• 18/49
• Следующая

Вирсавия сидела на скамейке, тупо глядя перед собой. Осенние листья, лежавшие плотным ковром на земле, ее не интересовали, впрочем, как и весь остальной мир. Вирсавия устала от переживаний.

Измена мужу, потом его загадочная смерть, а теперь мертворожденный ребенок — все это было так оглушительно, что внутри Вирсавии образовалась непробиваемая тишина, словно она лишилась внутреннего слуха. Душа не подавала никаких сигналов, а даже если и подавала, то Вирсавия была не в состоянии их уловить. Глаза заболели от напряженного вглядывания в никуда, она моргнула.

Осень, холода, похороны Урии и новорожденного внебрачного сына настоятельно требовали решения, как жить дальше. Временно, не имея сил удержаться на ногах самостоятельно, Вирсавия решила выйти замуж за Давида, отца умершего ребенка, выйти прямо сейчас, не дожидаясь окончания траура или восстановления деформировавшихся во время родов половых органов. Просто опереться, прислониться к этому холодному, но твердому, как скала, мужчине, чтобы немного передохнуть.

Давид, который после второго развода поклялся себе, что никогда больше не женится, посмотрел на появившуюся в дверях его кабинета Вирсавию, бледную, осунувшуюся, покорно опустившую руки, и передумал.

Когда Урия еще был жив, Вирсавия удивила Давида. Удивила тем, что осмелилась противостоять ему, и не на уровне простой истерики или скандала, а в суде. Вирсавия добилась закрытия двух заводов Давида, наносивших ущерб окружающей среде. Это был вызов, на который Давид счел долгом чести ответить. Он стал добиваться Вирсавии так, как будто это дело всей жизни.

Он осаждал ее, как ахейцы неприступные стены Трои, настроившись не отступать до тех пор, пока не добьется желаемого. Это была почти военная операция, с привлечением специалистов и непрерывными атаками, но чем больше усилий прилагал Давид, тем меньше у него оставалось шансов. Вирсавия внезапно воспылала горячей любовью к своему мужу, полковнику внутренних войск, и слышать не хотела о Давиде.

— Я замужем и люблю мужа! — был ее исчерпывающий ответ.

Так она утверждала до тех пор, пока Давид не заявил, что просит прощения за свою настойчивость и, раз уж у нее нет к нему никаких чувств, уходит из ее жизни. И Вирсавия отдалась ему прямо после этих слов на полу своего кабинета, среди рассыпанных в беспорядке бумаг и одежды.

Потом была истерика, сожаления, упреки, и они расстались. До того самого дня, когда Вирсавия узнала, что беременна. Урия, ее муж, был в длительной командировке, следовательно, в том, что отцом ребенка является Давид, не возникло никаких сомнений. Вирсавия возненавидела его и нежелательный плод всеми атомами своего тела. За то, что не смогла противостоять до конца, за то, что позволила его семени пролиться, за то, что они теперь будут связаны этим ребенком навечно.

Она пыталась утешать себя практическими умозаключениями о том, как улучшится ее материальное положение, когда Давид узнает о том, что она от него беременна. Многие женщины мечтают о том, чтобы оказаться на ее месте. Даже бывшие жены Давида, например Мелхола, оставшаяся бездетной. Неизвестно также, почему она решила, что Давид немедленно возьмет ее в жены, откуда взялась удивительная уверенность в том, что он просияет от счастья, когда услышит, что Вирсавия пришла выходить за него замуж? Непоколебимая уверенность в собственной ценности заставила ее прийти к Давиду.

Остается загадкой решение Давида жениться на ней, когда ребенок уже умер, а сама Вирсавия не пыталась маскировать отсутствие нежных чувств к его отцу. Если, конечно, не допустить мысли, что Давид влюбился.

Их свадьба прошла удивительно буднично, как будто это не брак, а запись нового соседа в жилконторе. Из всех своих серых рабочих костюмов Вирсавия выбрала самый серый и самый рабочий. Зачесала волосы гладко назад и надела большие очки. Давид же явился на бракосочетание в джинсах, пиджаке в мелкую клеточку и вчерашней майке. Служащая сонным голосом объявила их мужем и женой, кажется, даже не обратив внимания на тот факт, что сочетаются браком двое состоятельнейших людей города.

Выйдя из загса, Давид посадил новую жену в такси и отправил домой, а сам занялся собственными делами. Когда машина проехала уже метров пятьсот, Вирсавия вдруг почувствовала сильную обиду. И никак не могла понять причины столь внезапно возникшего надсадного чувства, которое заставляло ее шмыгать носом и тщетно сдерживать слезы. Потом, проезжая мимо чахлой клумбы, она поняла, в чем дело, — Давид не подарил ей цветов.

В тот день, когда на полу ее конторы был зачат безымянный младенец, наскоро похороненный сразу после своего рождения, Давид пришел без цветов, как будто связь с ним вменялась Вирсавии в должностную обязанность, и потом, когда узнал о беременности, он тоже ничего не подарил ей. Но сегодня это был уже перебор. Давид как будто сделал ей одолжение. А это ведь неправда! Неправда!

Вирсавия закусила губу, сжавшись всем телом, сплетя ноги в жгут и закрыв рот рукой, но рыдания все равно разорвали путы, так старательно накладываемые на них бедной женщиной, и заставили ее упасть на широкое сиденье машины и реветь как деревенская баба — в голос.

— Что-то серьезное случилось? — нерешительно спросил водитель такси, за свою жизнь повидавший в салоне машины всякое.

— Я сегодня замуж вышла, — ответила ему сквозь слезы Вирсавия.

— Бывает… — озадаченно протянул водитель. Вирсавия — первая из всех невест, каких ему доводилось возить, которая едет из загса домой одна, в сером костюме, плачет и без цветов.

Давид появился поздно ночью. Вирсавия сидела в своей комнате, не зная, что ей делать. Идти его встречать и целовать или нет? Половой акт с Давидом представлялся мучительным. Она нерешительно вышла и остановилась наверху огромной лестницы. Квартира у Давида была двухэтажной.

— Ты еще не спишь? — поинтересовался новый муж.

— Нет, — ответила она.

— Надо поспать. Ты плохо выглядишь, — и Давид пошел в сторону столовой.

Вирсавия снова почувствовала себя глупо. А брачная ночь? Но, похоже, Давид решил ее проблему.

Осень, видимо, задумала остаться в городе навечно. Один серый день сменялся другим, и желтые листья катались по дороге, даже не намереваясь сгнить под снегом. Вирсавии казалось, что время упрямо остановилось в день смерти их с Давидом сына и никак не хочет с этого места сдвинуться, как его ни умасливай, а ей необходимо пропихнуть этот временной ком, взять, скатать его в футбольный мяч и отправить мощнейшим пинком куда подальше.

Вирсавия пыталась работать, но безо всякого энтузиазма. Давид мало интересовался этими вопросами. Зачастую она преувеличивала в рассказах объем своих дел и достижений. Давид приподнимал бровь, одобрительно улыбался, но не более. И за все это время он так ни разу не появился в спальне. Вирсавия окончательно перестала понимать, для чего он на ней женился.

— Для чего ты на мне женился? — задала она ему вопрос в лоб.

Глаза Давида стали какими-то задумчиво-грустными, как осенние озера в парке за их домом.

— Разве не ясно?

— Нет, — абсолютно твердо и уверенно сказала Вирсавия.

— Я тебя люблю, — спокойно признался Давид, поставив жену в еще больший тупик, чем было до этого.

«Но почему ты тогда себя так ведешь?! Почему не пытаешься… не пытаешься ухаживать за мной, добиваться близости!» — пронеслось в ее взгляде. Но вслух она сказала только:

— Понятно… — и пошла к себе.

Давид остановил жену, повернул к себе и спросил:

— А почему ты попросила, чтобы я на тебе женился?

У нее на нашлось ответа на его вопрос. Этот ответ она сама старательно от себя прятала.

Так они и жили, как соседи, занимаясь каждый своими проблемами. Вирсавия постоянно мучилась сомнениями и догадками относительно мотивов Давида, который, как ей казалось, совершенно перестал замечать ее присутствие.

Она заболела, странные симптомы ставили большинство врачей в тупик. Тошнота, отсутствие аппетита, боли, похожие на менструальные, частая смена настроений. Давид стал более внимательным, каждое утро спрашивал, как она себя чувствует.

• Предыдущая
• 18/49
• Следующая