Каникулы строгого режима - Крестовый Федор - Страница 24

– Гляди, как ваш брат нашего… Мозги навылет.

– Это не мы, это наши «старшие братья». Моего деда тоже где-то в этих местах… Как кулака. Утаил от трудового крестьянства полмешка картошки и одну курицу.

– Как бы нас самих к этой стеночке не прислонили. Что-то кореша твоего долго нет.

– Не боись, приедет. Он свой.

– Ага… Кругом свои, а нас все время ловят.

– Пробки на дорогах.

– Какие пробки? Пивные? – на полном серьезе спросил Сумрак.

– Дорожные. За то время, что ты сидел, машин у народа прибавилось, а дорог как не было, так и нет. Поэтому – пробки.

Кольцов поднес к глазам циферблат «Ролекса» со светящимися стрелками. Без пяти три. Действительно, странно, что Сереги нет. Вообще пока все шло настолько хорошо, что даже настораживало.

Что Гагарин за человек? Война – одно, а мирная жизнь – совсем другое. Хоть и говорят, что война проявляет все человеческие пороки, только Кольцову приходилось сталкиваться и с обратным. Там – герой, не успевает ордена-медали получать, а как вернется, давай беспредельничать, «крыши» ставить, прикрываясь этими же орденами. А то и в киллеры записывается.

Кто знает, не «переобулся» ли Серега, как Сумрак говорит?

Холод делал свое подлое дело, хотелось выбраться наверх и погреться. Или развести костерок… Как бы пневмонию не заработать. Градусов десять, не больше. «Тепло ль тебе, мусорок, тепло ль, красный?»

Положенец, казалось, никакого дискомфорта не испытывал. Привык, наверное, к прохладным застенкам карцера, хотя к холоду, говорят, нельзя привыкнуть. Присел в угол на земляную кучу, поросшую травой, и не двигался.

Кольцов закурил, пытаясь немного согреться. Протянул пачку Сумраку. Тот отказался. Не потому, что западло от мента сигареты брать, а просто потому, что не курил. (Курение – причина раковых заболеваний.) Опер искренне удивился. Столько лет в зоне и не закурить? Совсем человеческий облик потерял.

– Может, ты и чифирь не пьешь? И анекдоты неприличные не рассказываешь?

– Сразу видно – активист. «Я сегодня поймал чифириста, запишите меня в СДП…»

Больше вопросов друг другу беженцы не задавали, сидели в тишине и прислушивались к звукам наверху, словно слухачи в подводных лодках времен Второй мировой.

Когда светящаяся стрелка совершила еще один оборот, а зубы у Кольцова напоминали взбесившийся штамповочный пресс, послышался звук автомобильного двигателя. Ни опер, ни вор, как люди опытные, с места не сдвинулись – машина могла быть посторонней. Но через пару секунд сверху раздался голос Сергея:

– Мужики, вы здесь?

– З-з-з-здесь, – отозвался Кольцов, приставляя лестницу.

По взволнованному лицу однополчанина он понял, что схема дала сбой.

– Вы чего, контуженые?

Для наглядности Гагарин покрутил пальцем у виска.

– Ну, в общем, да, – согласился опер, дотронувшись до перевязанной головы. – А что?

– На фига моих бойцов покалечили?! Договорились же, что тихо-мирно через окно уйдете!..

– Так мы и ушли через окно, – растерялся Кольцов.

Сергей уставился на беглецов, как чиновник на неплановую взятку. Не подвох ли?

– Точно?..

– Да точно! Скрепку на пол бросили, окно открытым оставили. А что с бойцами-то?

– У одного башка разбита графином, у второго бутылкой из-под кефира. Руки кушаками связаны. От халатов. Рты пластырем заклеены.

– А стволы? – уточнил Кольцов.

– Стволы на месте.

– Да мы еле ноги передвигаем. Хочешь сказать, что мы двух вооруженных жлобов скрутить смогли? Даже оглоушив графином?

– А кто ж их тогда?!

– Ну, если из больницы больше никто не сбежал, значит, сами.

Из темного угла показался Сумрак.

– Во… Полезла ваша гнилуха ментовская. Как чувствовал, нельзя с мусорами связываться.

– Ты полегче… А то сейчас обратно верну, – пригрозил Гагарин, заподозривший приличные артистические способности у своих бойцов. – Мужики по-любому из-за вас пострадали.

– Это почему же?

– Их после такого на гражданку отправят без выходного пособия. И чем семьи кормить? Вот и обставились… Даже своих голов не пожалели.

– Что, здорово разбиты? – спросил Кольцов.

– До крови. Сейчас им в операционной швы накладывают. Мужики, может, все-таки вы?..

– Мы что, на идиотов похожи?! Нам же лет по пять за такое накинут, когда поймают!..

– Теперь точно накинут… Бойцам скорее поверят, чем вам.

Сумрак с Кольцовым переглянулись. Глаза не сияли радостью. Особенно у бывшего оперуполномоченного.

– Во, блин, попали…

– Говорил, надо их приложить. Не так обидно бы было.

– Ладно. – Сергей привычно поправил берет. – Времени в обрез, давайте что-то решать. В город я вас уже вряд ли вывезу.

– Ты хоть расскажи, что там творится.

– А что там может твориться? Народные гулянья? Шухер большой. Это ж ЧП областного масштаба. Без четверти три сестра пошла по нужде, увидела бойцов связанных, подняла тревогу. Я к вам как раз ехал. Тут звонок на мобилу – срочно прибыть в больницу. Пришлось сворачивать. Сейчас там начальства, как на итоговом совещании. Я под шумок свалил, сказал, поеду в город своих поднимать. И сразу к вам. Дорога уже перекрыта, каждую машину проверяют.

– Даже тебя?

– Кабы я один ехал, не проверяли бы. Не в багажник же мне вас прятать. И здесь вам оставаться нельзя – утром с собаками пойдут на прочес, найдут. План «Сирена».

– По зеленому коридору валить надо, – предложил Сумрак.

– Как это? – не понял Кольцов.

– По тайге.

– Далеко не уйдете, – покачал головой Гагарин, – от вас лекарствами за версту несет. Собаки сразу достанут. Ну, блин, заварили кашу…

– Сколько кордоны простоят? – спросил положенец.

– Дня три, не меньше. Вернее, стоять пару недель будут, но первое время на совесть. Потом расслабятся.

– Тогда слушай сюда. Вези нас обратно к зоне. Скинешь возле запретки.

– С ума сошел?

– Не дурнее тебя! Самоходов где угодно ищут, только не у запретки. Там и отсидимся дня три. А кипеж поутихнет, перевезешь нас по одному. Хоть в багажнике, хоть на крыше. Других вариантов нет.

– А с голодухи не загнетесь?

– Три дня – не голодуха. Тем более с харчами.

Кольцов вернул Сергею часы. Тот несколько секунд обдумывал предложение положенца.

– Ладно, поехали.

Он первым вылез из подвала, осмотрелся, потом позвал беглецов. Выбравшийся последним Сумрак столкнул лестницу, после чего забрался в старенькую машину Сергея.

– Опять не в масть, – мрачно прошептал он, – кругом «шестерки»…

– Это ты про кого? – уточнил спецназовец.

– Про тачку.

Возле запретной зоны, окружающей колонию, были через полчаса. Сергей привез беглых господ заброшенной лесной дорогой, показал, где лагерь. Высадив, протянул старое промасленное байковое одеяло, которым зимой прикрывал радиатор от морозного воздуха. Повезло, что так и не выложил из багажника.

– На землю постелить можно или укрыться. Подушек, извините, нет.

Договорились, что через три дня он заберет их с этого же места либо подвезет провиант, если обстановка на дорогах останется стабильно тяжелой. Снабжать продовольствием каждый день не получится, он постоянно должен будет находиться в расположении штаба по поимке сбежавших преступников.

– Ничего, не сдохнем, – авторитетно заверил Сумрак, – хорошо, что май на дворе, комарья еще нет. Иначе б одни скелеты остались.

Сергей был вновь вынужден дать Кольцову напрокат «Ролекс» совместного чечено-швейцарского производства, дабы беглецы смогли ориентироваться во времени.

– Водку не пейте и женщин не снимайте. Ну, и вообще… Потише…

Он развернул машину и погнал в Тихомирск организовывать розыскные мероприятия.

Подельники на ощупь двинулись по лесу к лагерю. Фонарик не зажигали, часовые с вышек могли заметить огонек. Пройти в темноте по тайге даже полкилометра – дело непростое, особенно в обуви, большей на два размера. И в галифе с ментовским кантом. Наконец выбрались на окраину, по открытому лугу поползли к колючей проволоке, окружавшей запретную зону, и метрах в пяти от нее залегли в ложбине под большим кустом. С вышек ложбина не просматривалась и, если не устраивать шумного пати с фейерверком, можно вполне спокойно пролежать хоть неделю. В десятке шагов от кустарника пылилась грунтовка, ведущая в родной лагерь.