Лучшее за 2004 год. Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк - Бартон Уильям Реналд - Страница 47

– Лекарство?

– Пробное. Радикальное средство. Я бы не хотела апробировать его на одном из нас, хотя если не будет выхода… Ну, а пока мы его еще доработаем. Но кое-что уже есть, так что часть группы может приступить к оказанию медицинской помощи местному населению. Микробиотические средства, дегельментизация.

– Я уже приступила, – сказала Мия и напряглась. – Кении, надо собирать совет.

– Только не сегодня, я ужасно хочу спать. – Кенни театрально потянулась обеими руками, это было совсем на нее не похоже.

– Нет, именно сегодня, – ответила Мия. Надо все закончить, пока Кенни не разочаровалась в результатах работы.

Кенни опустила руки, взглянула на Мию. В одну секунду она сменила усталость на неприступную строгость.

– Мия, я уже всех поодиночке опросила. И проверила служебные компьютерные модули. Мы, конечно, соберем совет, но решение однозначно – никакого лечения. Все эти видения и фантомы относятся к культурным различиям, имеющим биологическую природу.

– Ничего подобного! Эти люди вымирают!

– Нет, не вымирают. Если бы они вымирали, ситуация была бы в корне другой. Снимки, сделанные со спутников, и демографические расчеты, основанные на данных, оставленных тем поколением колонистов, которое пережило чуму, – все подтверждает, что наблюдается прирост населения. Медленный, но прирост, со степенью достоверности одна сотая.

– Кенни…

– Я устала, Мия. Давай обсудим все завтра.

Мия мрачно замолчала. Она сохранила данные по родственным связям малыша по материнской линии на своем мини-компьютере.

Мия провела на базе неделю, но так и не смогла никого убедить, ни поодиночке, ни всех вместе. Обычно врачи Корпуса отличались толерантностью и готовы были принять все необычное, разнообразные отклонения от нормы. Иначе они бы не вступали в Корпус.

На третий день, чтобы хоть чем-то занять себя, Мия присоединилась к младшему медицинскому персоналу, который занимался подготовкой препарата для лечения "лимбических судорог с пониженным сенсорным порогом, вызывающих синдром Чарльза Боннета". В течение нескольких последующих недель Мия поняла, что имела в виду Кенни: лечение, если бы они его стали проводить, оказало бы очень тяжелое действие на мозг. Как там в старой песенке: "Вылечившись вечером от болезни, я умер на утро из-за врача". Да, такого и теперь в Корпусе предостаточно. И это еще один аргумент в пользу принятого советом решения.

Мия чувствовала, что не хочет возвращаться к Эсефеб. В голове у нее сама собой складывалась фраза "Мия экетей Эсефеб эфеф". Ну и язык, не выговоришь. Этим людям надо было не только паразитов изжить, им надо было ввести в свой лексикон новые согласные. Она с удовольствием снова работала на базе вместе с другими учеными, с удовольствием думала, решала технические задачи. Но не могла отделаться от ощущения, что одинока, что она одна.

"Мия экет".

А может, это просто ощущение тщетности усилий.

– Лолимел вернулся, – сообщил Джамал.

Он подошел к ней, когда она в сумерках сидела на своей любимой каменной скамье и смотрела на город. В это время дня развалины казались романтичными, каждый камень дышал историей. Вокруг стоял сладкий аромат цветка, распускающегося по ночам, который Мия так и не идентифицировала.

– Мне кажется, вам надо прийти, – сказал Джамал, и Мия наконец-то обратила внимание на его тон. Она резко обернулась. В сумерках чужой планеты лицо Джамала было словно вырезано изо льда.

– Он заразился. – Мия даже не сомневалась в этом. Вирус передается не только внутриутробно, это не ретровирус медленного действия, и если Лолимел переспал с Эсефеб… Но он ведь не настолько глуп. Он врач, его предупреждали…

– Мы ведь так мало на самом деле знаем об этой болезни! – не выдержал Джамал.

– Как всегда, – ответила Мия, и слова засохли на губах, словно соль.

Лолимел стоял посреди разрушенного атриума и хихикал над чем-то, что видел только он. Кенни могла бы сделать все и сама. Она кивнула Мие, и та поняла: Кенни чувствовала, что между Мией и молодым врачом возникло определенное взаимопонимание. Лекарство было непроверенным, может быть, не таким уж безболезненным; можно ли решиться применить определенные яды селективно к некоторым центрам мозга? Результат не гарантирован, ведь существует еще и гематоэнцефалический барьер.

Мия заставила себя спокойно подойти к Лолимелу.

– Над чем ты так смеешься, Лолимел?

– Сколько на полу песчанок, и все ползут по прямой линии! А я раньше никогда голубых песчанок не видел.

Песчанки. Она вспомнила: ну да, Лолимел родом с Нового Карфагена. Песчанки всегда красного цвета.

Лолимел спросил:

– А почему у тебя из головы растет дерево, Мия?

– Я использовала сильное удобрение, – ответила она. – Лолимел, ты спал с Эсефеб?

Молодой человек был искренне шокирован.

– Нет!

– Хорошо. – Может, правда, а может, нет.

Джамал прошептал:

– Имеем шанс изучить галлюцинации на примере человека, способного четко артикулировать увиденное…

– Нет, – прервала его Кенни. – Время очень важный фактор… – Мия поняла, что Кенни никак не может сказать слово "для лечения".

Лолимел вдруг понял:

– Я? Вы хотите… меня? Со мной все в порядке!

– Лолимел, дорогой… – начала Мия.

– Я ничего не подцепил!

– А на полу нет никаких песчанок, Лолимел…

– Нет!

Охрана была предупреждена, и Лолимел не смог выбежать из атриума. Охранники крепко держали его, а он кричал и вырывался, пока Кенни прилепляла ему на руку пластырь с транквилизатором. Через десять секунд Лолимел отключился.

– Хорошенько привяжите его, – тяжело дыша, сказала Кении. – Дэниел, как только все будет готово, включай мозговую бормашину. Все остальные – упаковывайте вещи и закрывайте базу на карантин. Мы не имеем права рисковать людьми. Действуем в соответствии с разделом одиннадцать.

Одиннадцатый раздел: "Если командир Медицинского корпуса считает, что степень риска для членов Корпуса превышает степень возможной выгоды для колонистов в три и более раз, командир имеет право отозвать Корпус с планеты".

Мия впервые видела, чтобы Кенни приняла такое решение, не посоветовавшись с остальными.

Прошли сутки. Мия в сумерках сидела рядом с Лолимелом. Шаттл уже забрал большую часть людей и оборудования. Лолимел должен был улететь последним рейсом, потому что, если бы он умер, его тело оставили бы на планете. Кенни не говорила этого, но все и так понимали. Лолимел не умер. Он бился в бессознательных судорогах, лицо его искажали гримасы боли (Мия с трудом могла его узнать), у него была нарушена деятельность основных систем: пищеварительной, лимфатической, эндокринной и парасимпатической нервной. Все это фиксировалось мониторами. Но он должен был выжить. Другие не знали этого, это знала только Мия.

– Мы готовы забрать его, Мия, – сказал молодой техник. – Вы тоже летите на этом шаттле?

– Нет, на последнем. Будьте осторожнее с ним. Мы не можем точно сказать, насколько ему больно.

Она следила за тем, как каталку вывезли из комнаты. Над Лолимелом беспрестанно гудели мониторы. Когда они вышли, Мия проскользнула в соседнее здание, потом в следующее. Такие красивые дома: просторные атриумы, большие залы, одно помещение перетекает в следующее.

В восьмом здании она подобрала свои вещи, приготовленные заранее. Рюкзак был тяжелым, хотя она собрала далеко не все, что хотела. Так легко взять что-нибудь незаметно, когда база срочно сворачивается. Все считают, что если чего-то нет под рукой, значит, эти вещи уже упакованы, никто не проверяет никаких инвентаризационных списков или баз данных. Некогда. Во все времена война считалась удачным моментом для мародерства.

И что же, она тоже стала заниматься мародерством? Нет, она украла эти вещи не для себя. Ее поступок будет оцениваться по количеству спасенных жизней или людей, которым она сможет вернуть человеческое достоинство.