Птицелов - Гриффит Рослин - Страница 29

• Предыдущая
• 29/49
• Следующая

— Вас называли Черным Дроздом? — спросил он удивленно, глядя на ее чудесный профиль. — Но теперь вы превратились в прекрасную экзотическую разновидность птицы, и дурнушкой назовет вас только слепой.

— Вы действительно так думаете?

— Вы же знаете. Я и раньше вам это говорил.

Он протянул руку к ее щеке и нежно погладил ее, и она не отпрянула, а только опустила глаза. Ему нужно было править каретой, и он отнял руку. Но отказать себе в удовольствии осыпать ее комплиментами, он не мог.

— Вы удивительно красивы, и ваши наряды всегда оттеняют вашу редкую красоту. У вас тонкий вкус. Это оранжево-розовое платье так нежно стекает с ваших плеч, обнажая стройную, такую красивую шею. Вы знаете, что вам подходит строгий античный стиль. Мне нравятся и ваши украшения — вы никогда не допускаете излишеств.

Сейчас на ней была тонкая золотая цепочка и золотые серьги с матовыми зелеными камнями.

— Спасибо за комплименты. Мне особенно приятно их слышать, потому что недавно меня упрекнули за дурной вкус.

— Ваша сестра?

— Нет.

— Ну, кто бы это ни был, суждение ошибочно.

Лайэм подозревал, что суждение высказал мужчина. Необычный стиль Орелии импонировал Лайэму, но он знал, что не всякий мужчина может оценить ее должным образом.

Лайэм остановил карету около заливчика, на поверхности которого бледно отражалась луна и пробегали легкие волны.

— Видите, озеро не спит, хотя ветра нет. Наверное, на другом берегу ветер или даже буря, — задумчиво сказала Орелия.

Он любовался чудесным видом озера и ею.

— Как вы чувствуете природу! Озерная вода говорит вам о себе.

— Вода еще холодна — только начало мая.

— Попробуем искупаться?

Орелия не удивилась.

— Вы хотите поплавать?-спокойно спросила она.

«Она чувствует призыв волн и лунные чары», — подумал Лайэм, а вслух сказал:

— Купаться еще холодно. Но давайте пройдемся по берегу.

Орелия не возражала. Поставив карету немного в стороне от дороги, они побежали к берегу и, смеясь как дети, начали снимать туфли. Лайэм отвернулся, чтобы не смущать Орелию, и через минуту они уже весело бежали по песку вдоль берега. Плеснула волна, и Орелия со вскриком — Ой! — подняла на миг юбки выше колен.

— Вода еще холоднее, чем я думала, — пожаловалась она.

— Вы привыкнете, давайте пройдемся по воде, — воскликнул он, желая снова увидеть ее ноги…

— Вы пожалеете, вдруг я от холода превращусь в северного медведя.

— В медведя? Разве принцессы превращаются в медведей?

— Я не принцесса!

— Ах, извините, я хотел сказать — богиня!

Она нежно рассмеялась.

Что так возбудило их обоих? Вино? Лунный свет? Озеро? Близость Орелии пробуждала в нем какие-то первобытные чувства, а в душе возникли древние видения: богиня любви Венера в облике Орелии встает из пены волн и выходит на берег, сияя лучезарной наготой…

— В шуме волн веками звучали напевы, которые мы слышим сейчас, — сказал он задумчиво. — Они влекут наши души ввысь, как луна влечет к себе море во время прилива.

— О, да вы настоящий поэт, — смущенно прошептала она. — Как красиво. Как чудесно все кругом.

— Давайте потанцуем под напев волн!

Лайэм обвил рукой ее талию, она положила руку ему на плечо и подняла к нему лицо, словно они оказались в бальном зале. И он закружил ее, все быстрее и быстрее, и вот они уже ступили в воду…

— Ну, как вы себя чувствуете? — спросил он.

— Изумительно! Как будто исполнились сразу все мои заветные желания: танцевать, плыть, лететь, быть свободной! — Она улыбалась, переводя дыхание.

— Да, такой должна быть жизнь!

Он попытался поцеловать ее, но она высвободилась из объятий, подбежала к кромке воды и, набрав ее в пригоршню, плеснула ему в лицо. Смеясь, он кинулся за ней, схватил ее и прижался губами к ее рту. В этот момент накатила высокая волна и едва не сбила их с ног.

— А-а-а! — кричала Орелия, то вырываясь из его рук, то в страхе цепляясь за него. — Ну, теперь видите, что случилось! С ее распустившихся волос стекала вода. Такой должна быть жизнь, да? — смеялась она.

— О, вы простудитесь! — в голосе Лайэма звучала тревога.

— Да лучшей минуты у меня в жизни не было! — беспечно смеялась Орелия.

— Вам нужно немедленно просушить одежду и согреться, — в отчаянье кричал он.

— Но где? Явиться в таком виде домой? Там сейчас в гостях у Федры Файона, с которой Федра хочет помириться. Примирение не состоится, если я явлюсь в таком виде, и тетя расстроится.

— Тогда я отвезу вас в другое место, это совсем близко.

Лайэм ликовал, ведя ее к карете. Эта необычайная ночь закончится триумфом их любви. Лайэм чувствовал, что его желание быть с Орелией неудержимо. Сам Господь дарует ему эту ночь.

— Это мой дом, — сказал Лайэм Орелии. Здание находилось недалеко от ярмарки, оно было почти закончено, но кругом еще громоздились кучи строительного мусора.

— Ваш дом? Я думала, что вы живете вместе с отцом.

— Да, но собираюсь переехать, как только строительство будет полностью закончено.

Орелия выглянула в окно кареты и увидела длинное двухэтажное кирпичное строение необычной планировки.

— Оригинально, — сказала она с одобрением.

— Ведь мы с вами не любим ничего ординарного, не так ли?

Орелия все еще чувствовала себя завороженной плеском волн, лунным светом, но, выходя из кареты, постаралась увернуться от поцелуя Лайэма. Она оперлась на его плечо и, соскочив с подножки, сразу отвернула лицо. Однако руки Лайэма, обхватившие ее за талию, вызвали в ней ощущение, которое было опаснее поцелуя. Все тело пронзила сладкая боль желания. «Наверное, я еще пьяна», — рассердилась она на себя. Пока Лайэм привязывал лошадь, она прошла несколько шагов и остановилась, глубоко вдыхая свежий ночной воздух. Свет фонарей освещал улицу, но вдруг она увидела два движущихся фонаря — по улице ехала карета. Не та ли, что следовала за ними вдоль берега озера? Но вот она проехала мимо, и Орелия успокоилась:

— Я начал строиться еще в прошлом году, — сказал подошедший Лайэм. — Окончательно готов только первый этаж.

Они вошли в дом.

— Мне бы хотелось поскорее просушить одежду, — сказала Орелия.

— Сейчас же разожгу камин. Идите за мной. Мебели пока очень мало, — сообщил Лайэм, вводя Орелию в комнату с огромным камином, который он тотчас начал разжигать, — но, я думаю, обойдемся.

Он подтащил к камину кресло с высокой спинкой и усадил в него Орелию; огонь уже весело пылал.

— Я ночую здесь иногда, — объяснил он Орелии, — и дом протопить недолго. Через четверть часа уже сможете сушить свои вещи.

Она улыбалась, глядя на пляшущее пламя.

— Наверное, собственный дом иметь приятно. Не подумайте, конечно, что я не уживаюсь с тетей Фед-рой, мы очень любим друг друга.

Он помешал в камине щипцами.

— Ну, теперь вы можете раздеться.

Действительно, она чувствовала, что камин уже греет, — по телу разливалось приятное тепло.

— Что вы сказали?-спросила она Лайэма.

— Сушите ваши вещи. Развесьте их у огня.

— А что я надену? Нет, мне придется сушить их на себе.

— По-моему, это неудобно. И сохнуть будет долго. В соседней комнате на кровати есть простыни и покрывало, завернитесь в них, а мокрые вещи просушите у огня.

— Нет, это мне не нравится.

Он наклонился к Орелии.

— Вам нечего бояться. Хоть я и не признаю многих условностей, но веду себя с леди как джентльмен. Никогда не допущу никаких вольностей, если леди сама этого не пожелает.

Она подняла бровь.

— А тогда, на ярмарке?

Он помолчал. Глаза его потемнели.

— За тот случай прошу прощения, а сегодня я не поцелую вас, если вы сами об этом не попросите.

Но ведь он уже пытался…

Однако она больше опасалась самой себя.

Он продолжал уговаривать ее:

— Ваше платье высохнет очень быстро — оно совсем легкое, и я отвезу вас домой!

• Предыдущая
• 29/49
• Следующая