Бриг «Три лилии» - Маттсон Уле - Страница 16

• Предыдущая
• 16/58
• Следующая

Незнакомец оторопел, словно проговорился. Но тут же опомнился и объяснил, что в Америке все знают всех.

Миккель сразу подумал об отце, Юханнесе Миккельсоне. Симона нет — так, может, американец знает? Вот только как спросить?..

Чужеземец достал гвозди, камень и стал прибивать мешок над северным окошком.

— Восемь лет назад на постоялом дворе одни крысы жили. А на рождество я зашел туда, думал переночевать, ан нет уже поселился кто-то.

— Так это по тебе плотник стрелял?! — воскликнул Миккель.

— Выходит, по мне… — пробормотал незнакомец. — Замерз, понимаешь. А что это за плотник?

Миккель рассказал, кто такой Грилле и где он живет.

Чужеземец спросил:

— А внизу кто живет?

— Я, — ответил Миккель.

Незнакомец ласково улыбнулся, покачивая в руке камень:

— Как же тебя звать?

— Миккель Томас Миккельсон.

Камень грохнул о пол и закатился под стол. Незнакомец произнес страшное проклятие и запрыгал на одной ноге, держась за другую обеими руками. Потом полез за камнем.

Из-под стола он вылез бледный как мел.

— Прямо по мозоли! — Он сморщился и повертел ступней. Беда с этими мозолями, а не миновать их, коли роешь золото в тесных сапогах.

Чужеземец пошел наружу — проверить, не пробивается ли свет.

Туа-Туа испуганно прижалась к Миккелю.

— Я боюсь, Миккель. Откуда он может знать, что восемь лет назад на постоялом дворе одни крысы жили? Пока не вселились вы и Грилле? Тут что-то не то, Миккель.

— Тш-ш-ш-ш, он обратно идет, — шепнул Миккель.

Чужеземец вошел в каморку.

— А хоть бы и было видно, — произнес он. — Все равно я тут только ночевать буду. Мало ли что.

Он сел на скамейку перед печкой:

— Бил!

— Я здесь, — откликнулся Миккель.

— Добро, — сказал незнакомец. — Мне нужно кое-что знать, чтобы все сообразить как следует. Кто из деревни приходит зимой сюда, на берег?

— А никто, — ответил Миккель. — На Клеве всегда лед, страх как скользко. Одна Туа-Туа… то есть, я хотел сказать, Бетси. Ну и плотник, конечно, и мы с бабушкой, и…

Чужеземец прервал его:

— Ясно, Бил.

Он вытащил красный карандаш и нацарапал что-то на клочке бумаги.

— А лодки у кого есть?

— Только у плотника и Симона, — ответил Миккель.

— Добро! — Он написал еще несколько слов. — Это все очень важно для поисков золота. А скажи, недели так три-четыре назад, перед тем как льду стать, кто-нибудь выходил в залив на лодке?

У Миккеля сердце замерло. Он посчитал по пальцам.

Три-четыре недели назад — это же получается как раз, когда корабль на мель наскочил. Он проглотил слюну. Глаза незнакомца щурились на него сквозь дым.

— Подумай как следует. — Чужеземец взял кусок мяса, Недели три-четыре. Это я так, к примеру. Поздно вечером.

— Может… может, Симон Тукинг? — глухо пробормотал Миккель.

— А больше никто не мог быть? — Чужеземец положил мясо в рот.

— Еще… еще помнится мне… — начал Миккель.

— …что плотник тоже выходил, да? Так, что ли?

Миккель кивнул. Чужеземец тоже кивнул, полез в карман и вытащил старую, видавшую виды табакерку.

— Вообще-то мне совсем и необязательно тебя спрашивать, — сказал он и подмигнул. — Стоит только спросить зовутку.

Он постучал по табакерке и поднес ее к уху:

— Спит…

Веснушки Туа-Туа опять засветились. Она невольно подвинулась ближе.

— Зо…зовутка? — прошептала она. — Это что такое?

Чужеземец подмигнул двумя глазами и сказал, что это многие хотели бы знать. Но до сих пор он ее никому не показывал.

— Хотя… ведь ты, Бетси, теперь тоже вроде как золотоискатель. Что верно, то верно. И ты, Бил. Олл райт, смотрите.

Туа-Туа стояла уже возле стола. Миккель тоже. Незнакомец повернул зовутку так, что она оказалась на свету.

— Не знай я, что это зовутка, подумал бы — просто табакерка, — сказал Миккель.

— Выглядит как табакерка, это точно, — объяснил незнакомец. — Нарочно так сделано. А на самом деле зовутка. Если постучать, а потом дунуть вот сюда… — Он показал в одном конце отверстие величиной с горошину, — то зовутка все скажет, что тебе нужно.

Глаза Туа-Туа под рыжей челкой горели любопытством.

Миккель смотрел недоверчиво.

— А сейчас она что говорит? — осведомился он.

Чужеземец набрал полные легкие воздуха и дунул в дырочку.

— Совсем воздуху нет, слышите? — сказал он.

Он дунул еще. На этот раз зовутка вроде проснулась.

Она задвигалась на ладони чужеземца — сама!

— Скрипит что-то, — прошептала Туа-Туа.

— Если вы помолчите три секунды, я услышу, что она геворит!.. — буркнул чужеземец. Он прижал зовутку к уху и вслушался. — Не может быть? — воскликнул он. — Нет, правда?

— Что, что? — Туа-Туа сгорала от нетерпения.

Незнакомец покачал головой.

— Нет, это просто невероятно, — произнес он.

— Вот как? — недоверчиво заметил Миккель.

— Послушайте, — перебил его чужеземец, — зовутка говорит, что в тот самый вечер, про который я спросил, плотник выходил на лодке. И ты был с ним!

— Я? — Миккель покраснел как рак.

— Ты, — подтвердил незнакомец. — Зовутка никогда не врет. Она говорит, что у тебя был фонарь и ты сидел на корме.

Глаза Туа-Туа округлились, словно шарики.

— А ведь… правда, — прошептала она. — Все-все точно. Ты ведь сам мне рассказывал, Миккель.

— Видите, от зовутки ничего не укроешь. Помните об этом, когда начнем золото искать. Только правду!

Он откинулся назад и закрыл глаза:

— Ну вот хоть скажи, к примеру, Бил: зачем вы с плотником вышли в тот вечер в море?

Миккель глядел на стол, весь изрезанный ножом Симона Тукинга.

— Там… там корабль был, — заговорил он через силу. На мель наскочил. Они сигнал жгли, помощи просили.

— Точно, это самое и зовутка сказала. — Незнакомец ухмыльнулся. — Еще она сказала, что там один человек был, стоял на корме и орал, чтобы его на берег свезли, да поскорее.

Миккель снова покраснел.

— Я… я нечаянно, — шептал он. — Честное слово, не нарочно!

— Что? — Чужеземец наклонился над столом, и глаза его сверкнули под косматым чубом. — К делу! Что ты сделал нечаянно?

— За борт выбросил… — бормотал Миккель. — То, что он в лодку уронил. Пропало…

Незнакомец съежился. Голова его бессильно легла на сжатые кулаки.

— Значит, за борт бросил? — произнес он наконец. Э-эх, Миккель Миккельсон!..

Он даже забыл про «Била». Долго чужеземец сидел, будто в забытьи. Туа-Туа опять стало страшно, она взяла Миккеля за руку.

Вдруг незнакомец встал, да так быстро, что табуретка упала.

— Но ведь она же не тонет! — воскликнул он. — Конечло, не тонет!

— Кто не тонет? — спросил Миккель.

Незнакомец сел опять и объяснил, что это он просто так, вспомнил одну вещь, о которой ему зовутка еще раньше говорила. А теперь, продолжал он, самое главное — поскорее начать рыть золото.

Прежде всего, сказал он, надо как следует осмотреть весь берег. Мол, можно найти морское золото, а оно куда дороже речного. Что найдут — все нести ему, пусть даже то будет старая клеенчатая сумка с чем-то вроде чурбана внутри. Поняли? Клеенчатая сумка с чем-то вроде чурбана внутри. Это очень важно!

— Меня зовите Пат О'Брайен, или, просто, Пат, — заключил чужеземец. — Теперь мы во всем заодно.

И он пожал руку: сначала Туа-Туа, потом Миккелю.

Миккелеву руку он держал особенно долго, причем закусил нижнюю губу и что-то делал со своим лицом.

Потом сказал:

— Не забудь сигары и свинину. И кофе! Я буду здесь завтра вечером, в это же время.

— Придем, — заверил Миккель. — И весь берег обыщем. Подо льдом и то посмотрим.

— Добро, Бил, — сказал Пат. — Я полагаюсь на тебя.

Лицо у него было при этом очень взволнованное.

• Предыдущая
• 16/58
• Следующая