Потаенные узы любви - Клэр Дафна - Страница 4

– Ты бы забрала его и лишила ребенка всего и всех, кого он знает?

– Я надеялась, что вы – ты и твои родители – проявите понимание и дадите ему время привыкнуть ко мне, прежде… прежде чем я заберу его домой.

– Его дом здесь, – заявил Зандро тоном, не терпящим возражений, – и Ники останется с нами до тех пор, пока не станет достаточно взрослым для того, чтобы самостоятельно принять решение.

Проведя кончиком языка по губам, Лия сказала, тщательно подбирая слова:

– Возможно, твои родители будут другого мнения. Ты не знаешь, что такое иметь ребенка. Твоя мать, наверное, понимает.

– Я знаю, что это такое.

Лия почувствовала неприятное волнение.

– У тебя есть ребенок?

– У меня есть Ники, – ответил Зандро, – и я не намерен расставаться с ним.

Это тупик. Лия не сдается, но сейчас ей нет смысла биться головой о кирпичную стену его непреклонности.

– Я бы хотела увидеть его, – сказала Лия.

– Сейчас он спит.

– Я подожду.

Зандро несколько секунд смотрел на нее, вероятно, взвешивая, какое сопротивление она окажет, если он попытается силой вытолкать ее вон. Затем он хмыкнул, подошел к внутреннему телефону на стене и нажал кнопку.

– Две чашки и кофейник, миссис Уокер, – сказал он. – И что-нибудь поесть, пожалуйста.

Закончив разговор, Зандро подошел к окну, но решив, что невежливо стоять спиной к гостье, какой нежеланной она ни была, резко повернулся.

– Когда ты начала следить за домом?

– Вчера.

– Ты давно находишься в Австралии?

– Два дня.

– Где остановилась?

Лия сказала ему, но он не знал, где находится этот пансион. Небольшое, дешевое заведение – несомненно, не то место, которое может быть известно Зандро или людям его круга.

– Там чисто, – пояснила она. – И спокойно.

Зандро взглянул в окно и снова повернулся к ней.

– Я старался не потерять тебя из виду, когда ты уехала отсюда. Ты много путешествовала. О твоем возвращении в Новую Зеландию я ничего не знал.

– Ты устроил за мной слежку? – В голосе Лии прозвучало раздражение, вызванное вторжением в ее личную жизнь. Он надеялся обнаружить что-нибудь порочащее, что могло сыграть против нее и укрепить его позиции? – Почему?

Зандро поджал губы.

– Мне нужно было знать, что с тобой все в порядке. В конце концов, ты мать Ники. И Рико был привязан к тебе, каким бы заблуждавшимся человеком он ни был.

Рико, его младший брат, который любил жизнь и жил настоящим моментом, которого раздражали запреты, ограничения и ожидания, возлагаемые на него семейством Брунеллески. Он поплатился за это и умер слишком молодым, попав в автокатастрофу и оставив младенца и убитую горем, отчаявшуюся мать своего ребенка, не сумевшую справиться с тем, что произошло.

Неужели, получив законное опекунство над сыном своего брата, Зандро беспокоился о Лии? Трудно поверить.

– Я справилась, – сказала она. – Мне помогли… друзья, когда я вернулась в Новую Зеландию.

– Надеюсь, это не такие друзья, как в Сиднее.

В Сиднее Лия познакомилась с Рико: она была в отпуске, а он, по его словам, сбежал от удушливой семейной атмосферы и ненавистного бизнеса.

Это была настоящая любовь, по крайней мере, так им казалось. Стремительность, с какой развивался их роман, соответствовала образу жизни обоих – легкомысленному, неистовому, иногда необузданному. Они были молоды, беспечны, поглощены друг другом, желали насладиться каждым мигом, как будто чувствуя, что у них мало времени. Возможно, в глубине души они знали, что опаляющему чувству, переполнявшему их ощущением легкости, счастья и радости, не суждено продлиться долго.

– У вас травма? Могу я чем-нибудь помочь? – войдя в комнату, спросила экономка.

– Нет, спасибо. Все уже прошло. Но, может быть, вы унесете это? – Лия развязала компресс и, когда экономка вышла, спросила: – Где миссис Стрикленд?

– Она оставила работу и уехала к дочери в Сидней. – Подойдя к столу, Зандро налил кофе в чашки и кивком указал на сахар и молоко на подносе. Когда Лия положила сахар в свой кофе, он добавил: – Мне хотелось бы верить, что ты изменилась. Это возможно?

– А ты как думаешь? – сухо спросила Лия, сопровождая свой вопрос уничтожающим взглядом. – Я потеряла Рико, у меня забрали его ребенка…

Какое-то новое выражение промелькнуло в его глазах, но она не успела понять, что это было. Досада, наверное, – уж конечно, не сочувствие.

Лицо Зандро вновь превратилось в непроницаемую маску. Опустившись на стул напротив Лии, он сказал:

– Факт остается фактом – теперь у тебя нет никаких прав. Ты дала согласие, и все сделано честно и законно.

Зандро оказался намного умнее Лии. Отвез ее к адвокату – своему адвокату, – чтобы она подписала бумаги, передающие ему права на ребенка. Несомненно, все сделано по правилам.

– По моим сведениям, – проговорила Лия, – родитель может аннулировать опекунство.

– Ты готова пойти на то, чтобы суд решил, способна ли ты заботиться о Ники?

Сознавая, что она теряет почву под ногами, Лия отхлебнула кофе.

– Да, если ты будешь настаивать на том, чтобы довести дело до суда. Мне нечего скрывать.

Откровенная ложь. Но отчаянные ситуации требуют принятия отчаянных решений.

– Нечего? – переспросил Зандро, и Лия вновь ощутила неуверенность, вызванную нервным напряжением и страхом.

Не может быть, что он проник в ее тайну! Скорее всего, его скептицизм основывается на тех скудных сведениях о ней, которые стали известны ему после смерти брата.

Если ее опасный блеф не удастся, она обратится в. суд, расскажет правду и бросит все денежные средства, которые ей удастся собрать, чтобы одолеть семейство Брунеллески и забрать Доминика домой. В тот дом, где любовь и понимание важнее денег. Где ему позволят самому избрать карьеру, а не проникаться идеей, что, будучи одним из Брунеллески, он должен погрузиться в корпоративную политику различных холдингов своей семьи. И где его никогда не заставят играть роль, которая оглупит его и лишит воли.

Зандро пристально смотрел на нее.

– Мать-одиночка, – заявил он, – с сомнительными связями. Была ли у тебя работа с тех пор, как ты уехала отсюда?

– Да, – ответила Лия. Не нужно паниковать. Она не обязана отвечать ему. Предвосхищая его следующий вопрос, она сказала: – Денег у меня не так уж много, но зато есть дом. – После смерти родителей у нее осталось обычное четырехкомнатное бунгало в пригороде Окленда, но все же это дом. Недвижимое имущество. Конечно, ей придется продать его, но она не собирается посвящать Зандро в свои планы. – Я могу создать Доминику хорошие условия. Я все отдам, чтобы ему было хорошо.

– И как же долго продлится этот альтруизм?

– Это не альтруизм. Это любовь. Материнский инстинкт. – Лия смело посмотрела ему в глаза.

Зандро недоверчиво хмыкнул.

– Здесь он счастлив, у него есть все, что нужно, и если ты действительно такая любящая мать, какой прикидываешься, то оставишь Нико здесь. Я предлагаю тебе навещать его столько, сколько захочешь, пока ты не убедишься, что ему нигде не может быть лучше, чем в моем доме. Если это получится, мы сможем обговорить право на посещения Ники в будущем, – проговорил Зандро.

– Посещения не заменят проживания в одном доме с моим сыном.

Она не увидит, как он растет, не сможет укладывать спать – у нее не будет ничего, что связано с проявлением материнской заботы.

После недолгой паузы Зандро сказал:

– Хочешь пожить здесь?

Лия удивленно моргнула.

– Ты приглашаешь меня?

Черты неподвижного лица Зандро стали резче.

– Мне хочется, чтобы ты, убедившись, что твой сын находится в прекрасных руках, со спокойной душой отправилась домой.

Даже не рассчитывай. Но Лия не произнесла вслух эти слова. До приезда сюда она говорила себе, что условия содержания Доминика, несомненно, удовлетворительны. Возможно даже, что к нему относятся с добротой. И в то же время ее преследовал образ ребенка, лишенного матери, который, вероятно, находится в одиночестве в какой-нибудь комнате большого мрачного дома.