Торговец кофе - Лисс Дэвид - Страница 19

• Предыдущая
• 19/86
• Следующая

И тут Мигель понял, кто посылал ему странные записки. Он понял, кому принадлежит этот неровный, нервный почерк.

– Это вы посылали мне эти записки.

– Я хочу, чтобы вы вернули мои деньги, – подтвердил Иоахим. – Я хочу, чтобы вы помогли мне их вернуть. И не меньше, чем вы мне должны.

Мигель больше слышать не мог о долгах. Он просчитался, и только. Они оба пострадали. На этом нужно поставить точку.

– О каких деловых отношениях можно говорить, когда вы посылаете подобные записки? Как я должен это понимать?

Иоахим молчал. Он смотрел на Мигеля, как собака – на человека, который ее ругает.

Мигель сделал еще одну попытку.

– Мы поговорим об этом, когда я буду свободен, – сказал он Иоахиму, нервно озираясь в страхе быть увиденным шпионами маамада.

– Я понимаю, что вы занятой человек, – развел руками Иоахим. – У меня, как вы видите, полно свободного времени.

Мигель бросил взгляд в сторону биржи. Каждая минута, проведенная здесь, могла означать потерянные деньги. А что, если человек, которому он мог бы сбыть свои фьючерсы на бренди по вполне приемлемой для него цене, сейчас покупал эти акции у кого-то другого?

– Однако я спешу, – сказал он Иоахиму. – Поговорим позже. – Он снова шагнул назад.

– Когда?!

Вопрос был задан с такой решимостью, что скорее походил на приказ. В нем была такая страстность, словно Иоахим крикнул: "Стоп". Лицо того изменилось тоже. Теперь он смотрел на Мигеля сурово, как мировой судья, объявляющий вердикт. В мясных рядах несколько человек остановились и посмотрели в их сторону. У Мигеля бешено заколотилось сердце.

Иоахим продолжал идти с ним рядом по направлению к площади Дам.

– Как вы собираетесь со мной связаться, если не знаете, где меня искать?

– Это правда, – согласился Мигель, глупо хихикнув. – Как непростительно беспечно с моей стороны. Поговорим в понедельник, после закрытия биржи, в таверне "Поющий карп".

Это была небольшая тихая таверна, в которую Мигель заходил, когда ему нужно было выпить и что-то обдумать.

– Хорошо-хорошо! – радостно закивал Иоахим. – Я позабочусь, чтобы все было сделано как надо. Можно все вернуть назад. А теперь пожмем руки как деловые люди.

Но Мигель не намеревался дотрагиваться до Иоахима ни за что на свете, поэтому он поспешил прочь, притворившись, будто не слышал. Нырнув в толпу у входа в биржу, Мигель отважился оглянуться и, не увидев Иоахима, решил передохнуть, прежде чем войти. Биржевые дельцы проходили мимо, устремляясь к воротам, некоторые приветствовали его. Мигель поправил шляпу, глубоко вдохнул и прошептал на древнееврейском молитву, возносимую при получении плохих новостей.

Не двигаться на бирже с места было ошибкой. Как только Мигель остановился, на него набросилась дюжина маклеров самого низкого пошиба, испытывая степень его платежеспособности.

– Сеньор Лиенсо! – кричал едва знакомый Мигелю человек в нескольких шагах от него. – Я хотел поговорить с вами о поставках меди из Дании.

Другой отталкивал первого:

– Уважаемый сеньор, вы единственный, кому я могу это сказать, но у меня есть сведения, что цены на корицу сильно изменятся в ближайшие несколько дней. Но пойдут ли они вверх или вниз? Хотите это узнать, пойдемте со мной.

Молодой маклер в португальской одежде, которому на вид было не больше двадцати, пытался вытащить его из толпы:

– Я хочу вам рассказать, насколько вырос рынок сиропа за последние три месяца.

После тягостной встречи с Иоахимом у Мигеля не было настроения общаться с этими мусорщиками. Среди них были представители всех народов, их сплачивала нужда, которая не требовала единого языка или происхождения, достаточно было желания выжить, готовности перепрыгивать с одного обрыва над пропастью на другой. Мигель пытался пробиться сквозь толпу, чтобы двинуться дальше, когда увидел, что к нему идет его брат в сопровождении парнасса Соломона Паридо. Ему было крайне неприятно, что Даниель и Паридо видят его в столь недостойной компании, но теперь, когда его уже увидели, скрываться было поздно. Все зависит от того, как себя держать.

– Господа, господа, – обратился он к окружающим его неудачникам, – боюсь, вы приняли меня не за того человека, который мог бы вести с вами дела. Всего вам доброго.

Он пошел прочь, чуть не натолкнувшись на брата, который теперь находился всего в нескольких футах от него.

– Я тебя искал, – сказал Даниель, который после сахарного кризиса даже не смотрел в сторону Мигеля на бирже. Теперь он стоял рядом, наклонившись к нему, чтобы не перекрикивать окружающий гул. – Однако я не предполагал, что найду тебя в компании людей столь никчемных.

– Что вы хотите, господа? – спросил он, обращаясь главным образом к Паридо, который стоял молча.

Что-то в последнее время парнасс стал попадаться на его пути чаще, чем хотелось бы Мигелю.

– Мы с вашим братом обсуждали ваши дела, – поклонился ему Паридо.

– Господь и вправду наградил меня, если двое таких значительных людей нашли время, чтобы обсудить мои дела.

Паридо сощурился:

– Ваш брат сказал, что у вас трудности.

Он попытался улыбнуться, но от этого не стал менее угрюмым. Мигель холодно посмотрел на него, не зная, что ответить. Если этот болван брат опять говорил о кофе, он задушит его прямо в центре биржи.

– Не думаю, – сказал он, – что мой брат так хорошо осведомлен о моих делах, как он думает.

– Я знаю, что ты по-прежнему получаешь письма от этого еретика Алферонды, – сказал Даниель небрежно, словно ему было неведомо, что он раскрыл сведения, из-за которых на Мигеля может быть наложен черем.

Паридо покачал головой:

– Ваша переписка меня не интересует. Ваш брат, насколько я понимаю, желает вам помочь и считает, что не стоит посвящать посторонних в дела семьи.

– В этом я с вами согласен, – осторожно сказал Мигель.

Что означало такое великодушие? Действительно, гнев Паридо немного остыл после того, как Мигель потерял деньги в результате сахарного кризиса. Паридо больше не подходил к дельцам, с которыми разговаривал Мигель, и не советовал им найти маклера почестнее. Он больше не выходил демонстративно из комнаты, когда туда входил Мигель. Он больше не отказывался разговаривать с Мигелем, когда Даниель приглашал парнасса к ужину.

Но даже после разорения Мигеля Паридо находил способы навредить ему. Например, он и его друзья, стоя на площади Дам, открыто дразнили и высмеивали Мигеля и показывали на него пальцами, словно школьники. И теперь он набивался в друзья?

Мигель не скрывал своего недоумения, но Паридо только пожал плечами:

– Полагаю, мои действия развеют все ваши подозрения. Пойдемте со мной, Мигель.

Мигелю ничего не оставалось, как согласиться.

Проблемы с парнассом у Мигеля начались после того, как, последовав совету Даниеля, он решил взять в жены единственную дочь Паридо, Антонию. Это случилось около двух лет назад, когда Мигель был успешным торговцем, и тогда казалось, что, во-первых, Антония была достойной ему парой, а во-вторых, что брак с ней укрепит позиции его семьи в Амстердаме. Даниель уже был женат и не мог породниться с семьей Паридо, а Мигель мог. По мнению кумушек Влойенбурга, он слишком долго не женился во второй раз и ему надоели охотившиеся за ним свахи. Кроме того, у Антонии было солидное приданое и деловые связи Паридо.

У него не было причин не любить Антонию, но она не трогала его сердца. Она была красивой женщиной, но общение с ней не доставляло ему особого удовольствия. До встречи с ней он увидел ее портрет, который ему очень понравился, но, несмотря на поразительное сходство, художник на портрете изобразил ее более живой, чем она была в действительности. Сидя в гостиной Паридо, он пытался вести беседу с девушкой, которая не встречалась с ним взглядом, не спрашивала ничего не относящегося непосредственно к еде или напиткам, подаваемых слугами, и отвечала на его вопросы не иначе как: "Да, сеньор" или "Нет, сеньор". Вскоре Мигелю пришло на ум подразнить ее вопросами, затрагивающими теологию, философию и влойенбургские интриги. Тогда реакция была чуть более занимательной: "Я не знаю, сеньор".

• Предыдущая
• 19/86
• Следующая