Выбери любимый жанр

Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в трех томах. Том 2 - Афанасьев Александр Николаевич - Страница 28

Изменить размер шрифта:

Жили-были два крестьянина: один — Антон, другой — Агафон. «Послушай, брат! — говорит Антон. — Бедовая[110] туча к нам несется», — а сам как лист трясется. «Ну что ж за беда!» — «Да ведь град пойдет, весь хлеб побьет!» — «Какой град! Дождь будет». — «Ан град!» — «Ан дождь!» — «Не хочу говорить с дураком!» — сказал Антон да хвать соседа кулаком. Ни град, ни дождь нейдет, а у них из носов да ушей кровь льет. Это еще не сказка, а присказка; сказка будет впереди — завтра после обеда, поевши мягкого хлеба.

Жил мужик, у него было два сына, третья дочь; один сын — умный, другой — дурак; старший — женатый. Пришло время мужику умирать; вот он большому сыну приказывает весь дом, и скот, и землю, а дураку с сестрой ничего. Дочь и говорит: «Что же ты, батюшка, приказываешь все старшему брату, а мне с дураком ничего?» Старик взглянул на них и сказал: «А вам если даст старший брат баню, там живите, а не даст, так вон подите!» — «Ну, мы и тем довольны!» Вот помер мужик, отправили похороны, старший брат и говорит: «Дурак! Ступай с сестрой из дому вон». — «Позволь, братец, нам хоть в бане пожить». — «Ну, живите покамест!» Дурак стал ходить в лес работать, тем и кормились.

Однажды дурак говорит: «Сестра! Дай мне плетушку; идучи по? лесу, грибов наберу». Она подала ему плетушку, он взял и пошел; ходил-бродил по? лесу и заблудился. Стал искать дорогу, выбрался на луговину, глянул кругом: на той луговине стоит большой каменный дом, в три этажа выстроен; ворота заперты, ставни закрыты, только одно окно отворено, и к нему лестница приставлена. Дурак влез в дом, пооткрывал все окна, порастворял все двери, ходит по дому, посматривает: не видать ни единой живой души, а добра-то, добра-то! Хоть лопатой греби! Золота, серебра, ка?менья самоцветного, парчей дорогих целые вороха навалены. В одной горнице стоит кадка с вином, и плавает в ней серебряный ковшик. Дурак взял стул, присел к кадке, вино пьет да во все горло «Долинушку» поет.

Вдруг слышит шум: едут двенадцать разбойников. «Братцы!» — говорит атаман. — Чтой-то неладно у нас: все окна открыты! Верно, кто-нибудь в гости пожаловал». И посылает одного разбойника ворота отпереть. «Не трудитесь, братцы! Я вам отопру», — кричит дурак. Вот они въехали во двор, убрали награбленное добро и приходят в горницу, берут по стулу и садятся все около дошника[111]; одному разбойнику недостало стула, подходит он к дураку и толкает его: «Пусти! Ты мое место занял». А тот упирается. «Беритесь-ка за него, товарищи! Как он смел в нашем доме ослушаться?» Разбойники повскакивали с своих мест и начали дурака задирать: то тот ударит, то другой прихлопнет. Тут дурак рассердился, схватил одного разбойника за ноги и начал им направо-налево помахивать, кого ни заденет — тотчас с ног долой! Атаман видит, что он шутит шутки нехорошие, припал в угол за бочки и там отсиделся. Дурак перебил всех разбойников, тела на двор выкинул; потом насыпал плетушку золотом, дом запер и пошел к сестре. Входит в баню и кричит: «Вот тебе плетушка грибов!»

На другой день сестра затопила печку, вздумала чистить грибы, взялась за плетушку — тяжела, не подымается; что такое? Открыла — а она полна денег. «Сестра, — говорит дурак, — поди-ка в город, закупи и варёно и жарено; надо по батюшке поминки сделать. А я пойду созывать в гости купцов, и мещан, и всяких крестьян». Сестра закупила, наставила на стол и пи?тья и ествы, всего вдоволь, и побежала звать старшего брата с невесткою. «Ох, вы, голыши-горемыки! Чай, у вас хлеба нет, а не только поминки справлять!» — сказал старший брат и не захотел идти. «Ну хоть ты, невестушка, приходи!» — «Да чего у вас есть-то?» — «Чем богаты, тем и рады!» — «Ну, — думает невестка, — пойду к ним, хоть посмеюся». Приходит и видит, что всего много; стала спрашивать: «Где вы взяли?» Дурак отвечает: «Вам батюшка дом и все хозяйство отказал, а нам плетушку денег оставил».

Наедались гости досыта, напивались допьяна и пошли по домам. Воротилась в избу невестка и ну ругать мужа: и сам-то он нехорош, и покойный отец его обидчик был — чтоб ему ни дна, ни покрышки! — умирал, а душой покривил: отдал дураку целую плетушку золота! «Не бранись, я пойду и золото пополам разделю». Приходит к брату: «Раздели, дурак, плетушку золота, а то нам с женой обидно!» Дурак отвечает ему: «Чем делить, бери лучше всю!» А сам взял сестру за руку и говорит: «Пойдем, сестрица, из бани вон; есть у меня свой дом».

Вот они шли-шли, пришли в тот самый дом, где дурак перебил разбойников: «Ну, сестра, живи, хозяйничай, бери — не жалей все, что надобно; а я стану на охоту ходить, птиц-зверей бить». Брат пошел на охоту, а сестра дома осталась; начала горницы осматривать, увидала атамана, влюбилась в него, и стали вдвоем думу думать, как бы дурака извести? Атаман ей советует: «Притворись больной и проси дурака, чтоб принес тебе из такого-то саду яблоков; там ему не миновать смерти!» Дурак воротился с охоты, видит — сестра лежит на кровати да охает. «Что с тобой, сестрица?» — «Больна, братец!» И начала его просить: «Видела я сон, что в таком-то саду растут яблоки; как только покушаю тех яблоков — сейчас выздоровлю».

Дурак взял плетушку и отправился в путь-дорогу лесом; идет, а лес все чаще да чаще, все гуще да гуще; дальше и ступить нельзя! Начал дурак деревья выдергивать, дорогу прокладывать; час-другой потрудился и вышел на гладкую, ровную поляну. На той на поляне стоит большой каменный дом, в пять этажей выстроен; ворота заперты, ставни затворены, только одно окно открыто. Влез он туда по лестнице, пооткрывал все ставни, порастворял все двери: куда ни посмотрит, куда ни заглянет — всюду богатства видимо-невидимо: и золота, и серебра, и ка?меньев самоцветных, и парчей, и атласов дорогих. Позади дома сад растет, яблоки так на солнышке и красуются; побежал дурак в сад, нарвал полну котомку яблоков и хотел было домой идти, но после вздумал и говорит сам себе: «Нет, подожду хозяина и заплачу ему за яблоки, чтоб не считал меня за вора».

Немного погодя послышался конский топот: едут двадцать четыре разбойника и везут с собой красну девицу красоты неописанной. Вошли в дом, стали пить-есть, к красной девице приставать да разные насмешки над ней делать. Дурак смотрел-смотрел и говорит атаману: «За что вы ее обижаете?» Атаман рассердился и закричал: «Эй, ребята! Возьмите его, свяжите да хорошенько отдуйте!» Разбойники сунулись было к дураку, а он ухватил одного из них за ноги и давай направо-налево помахивать; всех перебил до единого. Взял красну девицу за белые руки и повел к себе. Приходит домой и говорит: «Вот тебе, сестра, яблоки — ешь да выздоравливай; а ты, красная девица, будь нам названая сестрица — живи, да не скучай!»

На другой день дурак отправился на охоту; а родная сестра его побежала к атаману; жалуется ему: «Ведь мой брат пришел, да еще красну девицу привел! Что нам с ним делать?» Атаман отвечает: «Посади ты его играть в карты и сделай такой уговор: коли кто проиграет, тому назад руки вязать. Вот как он проиграет — ты притащи волосяной канат и скрути ему руки; коли один канат сорвет — вяжи другим, другой сорвет — вяжи третьим; авось с каким-нибудь да не справится! Тогда закричи мне — я прибегу с саблею и снесу ему голову». Эти злые речи подслушала названая сестрица и ждет, что-то будет.

Воротился дурак домой; родная сестра села с ним в карты играть, а названая сняла со стены острую саблю и просит: «Братец! Подари мне эту саблю». — «Возьми, коли полюбилася». Вот родная сестра обыграла брата и связала ему руки волосяным канатом; дурак потянулся — канат разорвался. Принесла она новый канат, потолще прежнего, и опять связала ему руки; дурак потянулся — каната как не бывало! Принесла она третий канат, потолще прежних двух, связала брату руки крепко-накрепко; сколько он ни силился — не мог разорвать. «Развяжи, сестра! Руки режет!» — «Сам развяжешь!» Родная сестра пошла атамана звать, а названая у дверей стала: только атаман в горницу — она размахнулась саблею и снесла ему голову. Брат страшно разгневался, изо всей силы понатужился — канат затрещал и лопнул; тут он быстро схватил саблю острую, отрубил злой сестре голову и бросил труп ее лесным зверям на съедение. Прошло ни много, ни мало времени — говорит названая сестра брату: «Братец! Поедем на мою родину». — «А где твоя родина?» — «Моя родина далеко; я царская дочь, ездили мы в иные государства; напали на нас разбойники и меня отняли». Вот приезжают они к ее отцу; царь обрадовался и выдал за того дурака свою дочь-царевну. Свадьбу сыграли, долго пировали; и я там был, мед-вино пил, по губам текло, в рот не попало. Да на окошке оставил я ложку; кто легок на ножку, тот сбегай по ложку!

вернуться

109

Записано в Оренбургской губ.

AT 315. Присказка об Антоне и Агафоне имеет литературный источник — басню А. Е. Измайлова «Два крестьянина и облако». Не только в этом, но и в ряде других восточнославянских вариантов сюжета неверная сестра или мать посылает героя не за звериным молоком, а за яблоками, растущими в саду, «где не миновать смерти» (ср. текст № 206). Троекратное связывание брата неверной сестрой тоже относится к традиционным мотивам таких восточнославянских сказок. Из не обычных для них эпизодов отметим: разбойники берут в плен царевну, она сносит саблей голову атаману разбойников.

После слов «идучи по лесу, грибов наберу» (с. 80) Афанасьев указал вариант начала сказки, записанный в Архангельской области: «В некоем царстве, в некоем государстве жил-был старик; у него было два сына: Федор да Иван, а третья — дочь. Стал старик помирать, стал отказывать все свое добро старшему сыну: ему и дом, и соха, и борона. «Чем же нам с сестрой жить?» — спрашивает Иван. Старик глянул на них и сказал: «Ах, дети любезные, я про вас и забыл: только теперь все уж отказано, осталась одна старая баня; возьмите ее в наделок. Ты, Иван, на ногу скор, по сту верст в час ходишь; так своим счастьем и живи и сестру корми». Помер старик; перешли они на житье в баню. Поутру вставали ранешенько, умывались белешенько; говорит сестра Ивану: «Брат! Что мы есть будем? Видно, умирать нам с голоду — ведь у нас ни хлеба, ни денег!» — «Не тужи, сестра! Коли я буду жив, будешь и ты сыта. Вот я пойду в лес, нагну полозьев да продам в городе — у нас и хлеб будет». — «Спасибо, братец! Пока ты в лесу сходишь — я с голоду помру». — «Полно, сестра! Сегодня же я к обеду вернусь». — «Как бы не так! Самый близкий лес — верст полтораста от нас будет...» — «Правое слово, к обеду вернусь; тогда увидишь!» Пошел Иван к соседу, выпросил веревку и зашагал так скоро, что в один час сто верст отхватал, да еще половину того в полчаса. Пришел в дремучий лес и ну дубы ломать — топора-то с собой не было; который дуб возьмет за верхушку да пригнет к земле — тот и в дело готов; в короткое время столько наломал, что на трех возах не увезти; опутал веревкою, взвалил за плечи и понес в город, продал на чистые денежки и в обеденную пору домой поспел. На другой день собрался Иван в лес и говорит сестре: «Дай-ка мне бурак, пойду в лес — грибков наберу».

Вариант описания первого разбойничьего дома (с. 80): «В одной комнате обрезы вина поставлены, по краям ковши навешаны. Иван увидал и давай прикладываться: всё по ковшику да по ковшику, и напился допьяна; вышел на двор, взял прут в девяносто пуд, сел на бурак и попевает песенки. Едут из Украйны разбойники — бежит сто лошадей, на каждой на лошади сидит по мо?лодцу, все с ружьями, пиками, саблями острыми. Въехали во двор, дуван раздуванили (разделили добычу), а Ивану ничего не дали. «Что ж вы меня обходите? — говорит Иван. — Вы должны гостя чествовать». — «Погоди, сейчас станем потчевать!» — отвечают разбойники; а им гость тот куда нелюб! Бегут к нему с ружьями, с пиками, с саблями острыми, хотят по частям разнести. Иван поднял прут в девяносто пуд, махнул раз, другой, третий и перебил всех разбойников; только один есаул убежал да где-то спрятался».

После слов «нарвал полну котомку яблок» (с. 81) дан вариант: «Пошел дурак в лес за грибами и заблудился; плутал, плутал и выбрался, наконец, на поляну. На поляне дом стоит. «Чем в лесу ночевать, лучше в дом пойду; не ровен час — звери разорвут». Входит в дом, а там лежит старый-старый дед. «Здравствуй, старина!» — «Здравствуй, младой юноша! Что ходишь по? лесу, али есть нужда великая!» Он ему про все рассказал. «Ну, хорошо, что ты пришел! Тебя сам бог послал. Оставайся у меня; видишь, я при смерти лежу. Как помру, похорони мои кости; а этот дом и все богатство мое возьми себе; живи да меня поминай! Да в придачу отдаю тебе трех собак; береги их пуще глаза своего; они от беды тебя выручат!» На другой день старик помер; дурак похоронил его кости, написал к сестре письмо, чтоб тотчас к нему приходила в такое-то место, и послал письмо с собакою. Собака наскоро побежала к его сестре, отдала ей письмо и привела ее самоё к брату. Стали они на новоселье жить. Раз пошел дурак на охоту, а к сестре прилетел трехголовый змей; завелись у них шуры-муры! По его наученью хитрому притворилась сестра больною, стала говорить брату: снилось-де ей во сне, что недалече от их двора есть сад, в том саду могила, на могиле сидит седой старик и продает яблоки белого налива; те яблоки всякую болесть вылечивают. Дурак тотчас собрался и пошел искать старика: приходит в сад — и впрямь, сидит на могиле старик весьма древен и держит в руках яблоки белого налива. «Продай мне свои яблоки!» — «Они не продажные, а заветные; коли хочешь, сменяй на собак». — «Нет, старик, собаки самому надобны; возьми деньгами: никакой казны не пожалею!» Старик не соглашался. «Что делать? — думает дурак. — Ведь сестра одна у меня, другой не будет!» Выменял яблоки на собак и пошел домой. А старик обернулся змеем, собак посадил в крепкую засаду и говорит: «Теперь не боюсь, пойду — съем дурака!» (Окончание то же, что в сказке под буквою «с» [то есть № 204]: дурак идет в баню мыться, а собаки его тем временем прогрызают двери, вырываются из засады и спасают своего хозяина)».

вернуться

110

Грозная (Ред.).

вернуться

111

Большая кадка.