Тайные убийцы - Уилсон Роберт Чарльз - Страница 27

• Предыдущая
• 27/126
• Следующая

— Это началось в две тысячи четвертом, после взрывов в Мадриде? — спросил Эльвира.

— Впервые на этот сайт наткнулись британцы в июне две тысячи четвертого. К сентябрю того же года в список стали включаться и теракты мусульман против мусульман — например, взрывы террористов-самоубийц, направленные против иракских офицеров, ведущих набор в полицию. С начала две тысячи пятого появился также раздел, посвященный мусульманкам, ставшим жертвами ритуальных убийств или групповых изнасилований участниками радикальных организаций. В этих случаях сообщается лишь о характере акции и числе жертв.

— Полагаю, эту информацию размещают в Сети совершенно анонимно, — произнес Кальдерон, не ожидая ответа. — Мусульмане на это наверняка как-то отреагировали?

— Телеканал «Аль-Джазира» сделал сюжет об этом сайте еще в августе две тысячи четвертого. Кроме того, в Интернете это получило огромный отклик. Многочисленные сайты, поддерживаемые арабскими странами, начали перечислять «арабов — жертв израильской, американской, европейской, российской, дальневосточной и австралийской агрессии». Некоторые из них доходили до крайности и вспоминали историю Крестовых походов, изгнание мавров из Испании и гибель Османской империи. Но ни один из этих сайтов не мог сравниться по популярности с ВОМИТ, к тому же многие из них оказались не в состоянии идти в ногу со временем, так что, хотя в арабских странах их активно читают, Запад они совершенно не затронули.

— А что заставляет вас думать, что ВОМИТ из пассивного, неорганизованного интернет-феномена превратилась в активно действующую группировку?

— Мы так не думаем, — возразил Хуан. — Мы ежедневно просматриваем их страницы, чтобы проверить, не появляются ли на них призывы к насилию, неуважительные выпады против ислама или попытки рекрутировать боевиков по тому или иному поводу, — но там по-прежнему лишь ведется счет терактам и их жертвам.

— Вы общались с жертвами взрывов в Мадриде? — спросил Фалькон.

— Они не горят жаждой мести. Их гнев направлен на наших собственных политиков, а не на североафриканцев вообще или исламских фанатиков в частности. Большинство жертв отлично знают, что при этих терактах погибло много мусульман. Они воспринимают это как террористическую акцию, не разбирающую, на кого именно направлен удар, и преследующую политические цели.

— Кто-нибудь из них знает о ВОМИТ?

— Да, но никто из них не сказал, что стремился бы стать членом этой организации, если бы она действительно существовала как организация, — ответил Хуан. — Однако мы знаем об озлобленности, которую сеют вокруг себя крайне правые группировки с радикальными расистскими и антииммигрантскими взглядами. Мы следим за их деятельностью. Полиции удается удерживать ее на локальном уровне. По нашим сведениям, у них нет общей организации в масштабах страны и они никогда не планировали и не проводили акций такого размаха.

— А религиозные группы?

— В идеологии некоторых из этих радикальных правых группировок есть и религиозные элементы. Если они рекламируют себя тем или иным способом, мы о них узнаем. Нас больше беспокоит то, что они могут учиться у своего предполагаемого противника.

— На чем же основывается ваша альтернативная версия — о том, что это организованная акция против мусульманского сообщества? Только на том, что для каких-то кругов пришло время отреагировать на исламский терроризм? — поинтересовался Кальдерон.

— Каждое деяние террористов уникально, его характер зависит от особенностей времени и требований момента, — сказал Хуан. — Перед терактами одиннадцатого марта правительство Аснара[25] ожидало, что ЭТА попытается сорвать предстоящие выборы. Месяца за два до этого, в канун Рождества две тысячи третьего, в поезде Ирун — Мадрид были обнаружены две бомбы по двадцать пять килограммов каждая. Обе они были типичными устройствами ЭТА и должны были взорваться за две минуты до прибытия состава на станцию Чамартин. Еще одна бомба ЭТА была найдена на путях железнодорожной линии Сарагоса — Каспе — Барселона; устройство должно было сработать в канун Нового года. Двадцать девятого февраля две тысячи четвертого, как известно всем присутствующим, Гражданская гвардия сумела перехватить фургон, на котором два боевика ЭТА везли в Мадрид пятьсот тридцать шесть килограммов титадина. Все указывало на то, что перед выборами четырнадцатого марта две тысячи четвертого года ЭТА планирует провести крупный теракт на железной дороге.

— Выводы из этих фактов сделало СНИ, и именно оно сообщило об этом правительству, — подчеркнул Кальдерон.

— И это была ошибка, судья Кальдерон, — признал Хуан. — Мы ошиблись. Даже после того, как послушали записи Корана, найденные в фургоне «рено-кангу» близ станции Алькала-де-Хенарес, и после того, как обнаружили детонаторы, которые раньше не применяла ЭТА, и даже узнав, что при взрывах был использован не титадин — излюбленная взрывчатка ЭТА, — а «Гома-2 ЭКО», — даже после этого мы не могли поверить, что ЭТА не имеет к этому отношения. Вот что я пытаюсь подчеркнуть. И вот почему нам следует рассматривать все возможные сценарии нынешнего теракта и не позволять себе хвататься за готовые решения. Мы должны двигаться планомерно, шаг за шагом, пока не выстроим неопровержимую логическую цепочку, которая приведет нас к организаторам.

— Но пока мы этим занимаемся, мы не имеем права держать людей в неведении, — заявил Кальдерон. — Журналистам, политикам и населению необходимо знать, что предпринимаются какие-то усилия, что обеспечивается их безопасность. Террор сеет смятение…

— За это отвечает комиссар Эльвира, который возглавляет расследование, а также политики, — ответил Хуан. — Наша работа — предоставлять им точную информацию. Мы уже начали рассматривать этот теракт в историческом контексте: взрывы жилых домов в Москве мы связали с обнаружением исламской атрибутики в белом фургоне. Мы не можем себе это позволить.

— Пресса уже знает о том, что мы нашли в «пежо-партнере», — заметил Кальдерон. — Мы не можем запретить им делать выводы.

— Как они это узнали? — осведомился Хуан. — Вокруг был полицейский кордон.

— Не знаю, — сказал Кальдерон. — Но как только фургон увезли и прессу допустили на автостоянку, меня и комиссара Эльвиру буквально бомбардировали вопросами о гексогене, о двух экземплярах Корана, о капюшоне, об исламском кушаке, а также о многих других вещах, которых даже не было в машине.

— На стоянке было много народу, — объяснил Фалькон. — Мои сотрудники, эксперты, взрывотехники, автомобильные эвакуаторы, и все они имели возможность бегло осмотреть фургон. Журналисты делают свою работу. Камеры не должны были показывать тела детей в детском саду, но один тип пробрался и туда.

— Как мы видели и раньше, — сказал Хуан, сдерживая раздражение, — первые впечатления очень трудно изгнать из сознания общества. Миллионы американцев до сих пор убеждены, что за одиннадцатое сентября в той или иной мере отвечает Саддам Хусейн. А сейчас большинство севильцев сочтут, что город стал жертвой исламских террористов, и мы не сможем даже близко подойти к выяснению истины, пока не попадем внутрь мечети. А это произойдет не раньше чем через несколько дней — когда разберут завалы.

— Возможно, нам следует рассмотреть те конкретные обстоятельства, которые привели к этому событию, — сказал Фалькон, — а также заглянуть в будущее, попытаться понять, какова была цель террористов, на что они рассчитывали повлиять. Что касается меня, то я рано прибыл на место взрыва, потому что был в тот момент в Институте судебной медицины, обсуждал результаты обследования трупа, который нашли на одной из крупных свалок на окраине Севильи.

Он кратко рассказал им о трупе, который был обнаружен вчера и который пока не удалось опознать.

— Конечно, это убийство, возможно, никак не связано с терактом, — продолжал Фалькон. — Однако в криминальной истории Севильи это уникальный случай. Представляется, что это работа не одного человека, а целой группы преступников, причем они предприняли колоссальные усилия, чтобы затруднить идентификацию убитого.

• Предыдущая
• 27/126
• Следующая