Генерал Стальной Кулак - Говард Роберт Ирвин - Страница 4

• Предыдущая
• 4/5
• Следующая

Мысленно возвращаясь к той схватке, я думаю, что она была самой странной из всех, в которых я участвовал. Вместо судьи был китаец, который время от времени бил в гонг, причем, судя по всему, когда ему заблагорассудится. В том, как он отсчитывал время, не наблюдалось никакой логики. Один раунд мог длиться тридцать секунд, другой минут девять-десять. Когда кто-то из нас падал, никому даже в голову не приходило считать до десяти. Задумка была такова: продолжать бой до тех пор, пока один из нас не сможет подняться с пола. О существовании перчаток, похоже, тут тоже не знали. Голые костяшки не отскакивают как перчатки, зато на них остаются раны и синяки. Одним или даже полудюжиной ударов, нанесенных голым кулаком, довольно трудно отправить в нокаут крепкого бойца. Его надо добивать методично.

Предварительных церемоний не было. Перемахнув через канаты, Баллерин прыгнул на ринг, отшвырнул табурет ногой и скомандовал:

– Бей в гонг, By Шан!

By Шан ударил, и Баллерин набросился на меня, как гибрид мустанга и китайского тайфуна.

Мы сошлись в центре. Первым же ударом он расплющил мое капустное ухо, а я с первого раза разбил ему челюсть до кости. А потом началась резня и бойня.

Наш поединок был лишен красивости. Мы грудью налетали друг на друга, и голые кулаки с хрустом били по мышцам и костям. Первый раунд еще не закончился, а мы уже топтались в собственной крови. Во втором раунде Баллерин едва не сломал мне челюсть оглушительным левым хуком, от которого я повалился на пол. Но с ударом гонга я опять полез в драку как сумасшедший. В начале третьего раунда мы с такой скоростью ринулись друг на друга, что столкнулись головами и рухнули на помост почти без чувств. У Баллерина был рассечен лоб, а у меня на темени образовалась шишка размером с яйцо. Китайцы кричали, видя, как мы корчимся на полу, но мы одновременно поднялись на ноги и пошли лупить друг друга, пока By Шан не потерял самообладания и не ударил в гонг.

В начале четвертого раунда я стал методично наносить удары в живот противника, а он тем временем молотил меня по голове. В моих ушах стоял такой звон, будто все корабли в гавани Сан-Франциско били в судовые колокола, глаза заливала кровь, и я лупил наугад. Я слышал, как тяжело дышал и хрюкал Баллерин, когда мои кулаки все глубже и глубже вонзались в его брюхо. Наконец он издал дикий вопль, схватил меня поперек туловища, швырнул на пол и, усевшись на меня верхом, начал бить головой, моей разумеется, об пол, к великой радости своего войска.

Поскольку By Шан, казалось, решил продолжать этой бой вечно, я избрал для себя долговременную тактику. Лягнув Баллерина в затылок, я скинул его, а когда он начал подниматься, приласкал в глаз.

Это уменьшило его обзор наполовину и вовсе не улучшило настроение, что он и доказал, заревев как паровой гудок и оглушив меня жутким ударом в ухо, от которого я перемахнул на другую сторону ринга. Я врезался в плохо натянутые веревки, которые ничуть не помешали моему полету, и, продолжая движение, рухнул на колени сидевших зрителей.

Я поднялся и полез обратно под канаты, наступая при этом на ноги болельщиков. Один из них в качестве компенсации за неудобства хотел кольнуть меня штыком, но я успел врезать ему по челюсти. Потом я заметил, что мой соперник стоит у канатов и гнусно ухмыляется, показывая окровавленные кулаки. Я догадался, что он хочет нанести удар, когда я буду пролезать сквозь канаты, и сказал:

– Отойди от канатов и дай мне пролезть, крыса гальюнная!

– Это уж как сумеешь, бабуин вонючий! – нахально рассмеялся он.

Тогда я резко просунул руку под веревки и дернул его за щиколотку. Он брякнулся на спину, а я успел прыгнуть на ринг прежде, чем он сумел подняться. Баллерин в бешенстве вскочил на ноги, но тут By Шан решил ударить в гонг.

С началом пятого раунда мы вновь сошлись и дубасили друг друга до полного изнеможения. Когда наконец раздался удар гонга, мы рухнули, где стояли, и так пролежали до начала следующего раунда, жадно ловя воздух. С началом шестого раунда мы поднялись и продолжили начатое в пятом.

Мы обменялись вихрем ударов справа и слева, и вдруг он нанес удар снизу, да так быстро, что я и не заметил. Я ударился об пол затылком, чуть не заработав вмятину в черепе, но снова поднялся и попер вперед, самозабвенно нанося удары. Я гонял противника по рингу и, не заметив, как он отступил в сторону, по инерции пролетел мимо и упал на канаты.

Он успел трижды врезать мне по шее, а когда я, качаясь, развернулся, двинул мне по физиономии размашистым хуком справа. Бац! Не помню, чтоб я падал, но, видимо, все-таки упал, так как очухался я на полу, а Баллерин топтал меня башмаками. Где-то вдали By Шан бил в гонг, но мой противник не обращал на это внимания, и я почувствовал, что отчаливаю в страну грез.

Затем мой блуждающий затуманенный взгляд остановился на генерале Юне. Он мрачно улыбался мне, а полуобнаженный китаец за его спиной вытащил огромный изогнутый меч и проверил пальцем остроту клинка.

Я зарычал, это слегка успокоило мой мятущийся разум, и, несмотря на противодействие противника, я поднялся на ноги. Я врезал слева с такой силой, что чуть не оторвал Баллерину ухо, и он полетел на канаты. Отскочив от них с диким ревом, он размахнулся, но, вместо меня, попал в столб и разнес его в щепки. Я в свою очередь вонзил правый кулак ему под сердце, вложив в этот удар всю массу тела. Услышав хруст ребер, я послал вдогонку серию ударов правой и левой. Он попятился, болтаясь как судно, попавшее в тайфун. От жуткого удара правой в голову Баллерин свесился через канаты. Только я собрался нанести последний удар, как почувствовал, что меня дергают за штаны. Я услышал голос Сопи, ему удалось переорать толпу:

– Стив! Баллерин приказал солдатам держать тебя на мушке. Если ты уложишь его сейчас, то не уйдешь живым с ринга!

Я протер глаза от крови и мельком глянул через плечо. В первом ряду солдаты генерала Фэна по-прежнему опирались на винтовки, но за их спинами я заметил мерцание направленных на меня стволов.

Баллерин оттолкнулся от канатов и хотел ударить справа, но промахнулся на целый ярд. Он наверняка упал бы, но я успел его подхватить.

– Что же мне делать? – взвыл я. – Если я его не уложу, Юн Че отрубит мне голову, а если уложу – солдаты пристрелят меня!

– Тяни время, Стив! – взмолился Сопи. – Держись, пока хватит сил. В любую минуту может что-нибудь произойти.

Я посмотрел на солнце и вспотел от отчаяния. Баллерин висел на мне, я прижимал его к себе, насколько хватило сил, а потом оттолкнул и послал вдогонку размашистый удар. Он закачался, я попытался его поймать, но мой противник упал лицом вниз. Услышав лязганье затворов, я тут же пригнулся. Но Баллерин попытался встать. Клянусь, я никогда так не желал, чтобы мой соперник поднялся. Генерал ухватился за веревки, подтянулся и все-таки принял стоячее положение, тупо озираясь вокруг. Один глаз у него был закрыт, а второй блестел как стеклянный.

Он плохо стоял на ногах, но бойцовский инстинкт заставлял его действовать, слоняться по рингу, вслепую нанося удары. Я тоже замахнулся для вида, но он каким-то чудом умудрился подставиться под мой удар.

Когда Баллерин упал спиной на канаты, Сопи жалобно завыл. Я мигом подлетел и подхватил противника, пока тот не рухнул на пол. Я и сам еле передвигал ноги, и мне стало чертовски любопытно, как долго я смогу таскать на себе этот полумертвый груз.

Поверх плеча Баллерина я увидел, что генерал Юн сгорает от нетерпения. Даже китайскому революционеру было ясно, что генерал Стальной Кулак спекся. Но я держался, потому что знал: если выпущу Баллерина, ему больше не подняться, а меня изрешетят, как мишень.

Вдруг сквозь крики толпы послышался какой-то гул. Я посмотрел поверх голов и над гребнем отдаленного холма увидел какой-то летящий объект.

Это был самолет, причем никто, кроме меня, его пока не заметил. Я протанцевал вместе со своей ношей до канатов и шепотом сообщил эту новость Сопи. Он сообразил, что таращиться на самолет не следует и прошептал:

• Предыдущая
• 4/5
• Следующая