Снег идет - Воронкова Любовь Федоровна - Страница 3

• Предыдущая
• 3/7
• Следующая

– Не грязни руки. Лучше выбери себе брюковку.

Таня выбрала брюкву, посмотрела, а у неё бочок погрызенный.

– Бабушка, смотри-ка! Кто-то брюкву обгрыз!

– Это мыши, – сказала бабушка. – Вот негодные!

Таня живо оглянулась:

– А где они живут?

– Да где-нибудь тут, в норочках.

В это время сверху спрыгнул в подпол кот Михей. И сразу пошёл лазить по углам. Глаза у него в темноте светились, как зелёные огоньки.

– Вот Михей знает, где мыши живут, – сказала бабушка. – Он уж их проучит!

Бабушка набрала в корзину картошки, положила из кадки капусты в миску, взяла морковку для щей.

– Ну, полезем? – сказала она.

– Сейчас, бабушка, – ответила Таня, – только подожди – я себе огурчик достану.

Таня приподнялась на цыпочки и достала из кадки большой солёный огурец. А когда увидела, что бабушка уже ногу на ступеньку поставила, то ей вдруг стало страшно в тёмном и тихом подполе.

– Подожди, подожди! – закричала она. – Чур, я первая вылезу!

Таня и бабушка вылезли. А кот в подполе остался – мышей искать.

– Вот мы и управились. Да, бабушка? – сказала Таня.

Но в это время загремела дверь на крыльце, заскрипели морозные шаги – в избу вошла мать.

– Ох, вьюга все глаза залепила! – сказала она отряхиваясь. – Еле дошли из риги!

Снова загремела дверь – пришёл дедушка.

– Ну и ну, погодка! Бабка, давай ужинать – прозяб совсем!

– Накрывай на стол, Таня, – сказала бабушка, – будем ужин собирать.

– Ой, бабушка! – сказала Таня. – А когда же твоим делам конец?

Бабушка улыбнулась и ответила:

– Моим делам конца не бывает!

Два дня и две ночи веселился дед-мороз, крутил снег, гудел в трубу. А потом ушёл отдыхать в лес, в овраги…

К полудню стало тихо в деревне. Выглянуло солнце, и сразу на стёклах заблестел разноцветный морозный бисер.

После обеда бабушка сказала Тане:

– Таня, сегодня мать не скоро домой придёт: льну уж очень много насушено, боится – перемять не успеют. Снеси-ка ты ей в ригу киселя – уж очень хорош у меня нынче овсяный кисель вышел.

Она завязала в платок горшок с киселём и дала Тане.

Таня вышла на улицу и даже зажмурилась – так ударило в глаза блеском снега и солнца. Горбатые сугробы, усыпанные искрами, залегли на улице, завалили изгородь у палисадника, заслонили дорогу. Всё бело, всё пышно, лишь чей-то одинокий след синими ямками протянулся через сугроб. Таня огляделась, подобрала шубейку и пошла по следу.

Только выбралась Таня на дорогу, только отряхнулась, как слышит – Алёнка кричит:

– Куда собралась?

Алёнка, закутанная в голубой полушалок, стояла на крыльце и боялась сойти: сугроб привалился к самым ступенькам, к самым перильцам.

– В ригу иду, – ответила Таня, – матери кисель несу. Пойдём со мной?

– Пойдём, – сказала Алёнка.

И полезла через сугроб к Тане на дорогу. Как ступит ногой, так кричит:

– Ой, тону! Ой, тону!

Но не утонула, выбралась.

Подруги шли по дороге и разговаривали.

– Гляди-ка, что это с неба сыплется? – сказала Таня. – Сыплется и блестит! Видишь?

– Вижу, – ответила Алёнка. – Это мороз иголочки сорит.

– Такие тоненькие иголочки? А кто ж такими иголочками будет шить?

Деревня расступилась. Отошли в стороны заметённые снегом дворы. Подруги вышли на широкий выгон. Вот сколько снегу! Вот сколько огоньков на снегу!

И вдруг остановились.

– Таня, гляди-ка!

– Ох, Алёнушка!

На выгоне самый большой сугроб поднялся высокой стеной, а на стене – зубцы, а между зубцами – окошечки. В окошечки маленькими квадратиками смотрит синее небо.

– Гляди, там кто-то есть!

– Кто-то есть, только прячется!

«Га-га, га-га!» – вдруг заскрипело невдалеке.

Это гуси, переваливаясь, шагали оранжевыми лапами по снежной дороге. Целое стадо гусей шло навстречу девочкам, высоко подняв головы на длинных шеях, и все они кричали и скрипели, как немазаные колёса:

«Га-га! Га-га!»

Дошли до Тани и Алёнки и остановились. Будто два воза встретились на дороге.

– Уклюнут, – прошептала Алёнка.

Таня закричала на гусей:

– Что стали? Сворачивайте с дороги да проходите!

Но гуси подняли такой крик, такой скрип, что и своего голоса не услышишь.

Таня замахнулась было на них варежкой. Но гусак распустил свои огромные крылья, пригнул длинную шею, зашипел, как змея, и двинулся на неё. Таня и Алёнка завизжали и, спасаясь от гусака, бросились через сугроб за ракитовый куст. И тут же споткнулись обо что-то и обе сразу полетели в снег. И горшок с киселём уронили.

Но что же такое случилось? Кто это выскочил из-под куста? Кто закричал на них?

– Вот ещё козявки ходят тут! На разведчиков спотыкаются! Слепые, что ли?

Из-под куста выскочили председателев Юрка и его товарищ Витя Бубенцов. Но как только выскочили из-под куста разведчики, за высокой стеной с зубцами вдруг замелькали шапки и треухи, раздались крики и роем взлетели крепкие снежки. Разведчики залегли за куст, стали отстреливаться, а девочки очутились под перекрёстным снеговым огнём.

– Убирайтесь отсюда! – закричал им Юрка. – Боевым действиям мешаете!

– Да подожди ты, – отвечала ему Таня, – тут кисель пролился…

Но оказалось, что киселя пролилось немного, только платок смочило. Подруги обрадовались, что кисель цел, вылезли из сугроба и, пригибаясь, побежали подальше от крепких снежков.

Девочки и не заметили, что выбрались не на ту дорогу, по которой шли. Они выбрались на широкую тропку, которая увела их в другую сторону.

– Алёнка, ты смотри, куда мы идём, – сказала Таня. – Мы не в ригу идём!

Они остановились.

– И правда не в ригу, – сказала Алёнка. – Мы с тобой на реку идём!

Тропка голубой канавкой убегала в овражек и по овражку – к реке. А рядом с овражком падал к реке крутой склон. Снег с него сдуло, и накатанный лёд крепко сверкал под солнцем. Таня засмеялась:

– Шли-шли и на гору пришли!

– На гору пришли, а санок нету! – сказала Алёнка.

– Можно и без санок, – сказала Таня, – можно на соломе.

– А солома где?

– А вон, около сарая!

– А кисель куда?

– На снегу постоит.

Девочки поставили горшок с киселём в снег, а сами подбежали к сенному сараю. Около сарая под большим навесом лежало много соломы, а снаружи – соломенный заслон. Край заслона был приоткрыт. Но только они сунулись туда, как в соломе зашумело, и большой заяц выскочил из-под навеса, шарахнулся и бросился бежать в кусты – весь белый, только на ушах чёрные кончики. Убежал и скрылся. Лишь маленькие круглые следы остались на снегу.

– Ах ты косой! – засмеялась Таня. – Приходил мякину воровать!

– Меня даже лапой ударил, – сказала Алёнка. – Чуть с ног не сшиб – как бросился!

Подруги вытащили по большому снопу соломы и отправились на гору. Золотые соломинки терялись у них по дороге. Притащили снопы на гору, уселись на них и помчались вниз по ледяному бугру. Лучше, чем на салазках: и весело, и не страшно. Внизу въехали в мягкий сугроб.

– Вот как, почти до реки домчались!

– А давай в прорубь посмотрим?

Девочки уселись на корточки около проруби. Прорубь была словно круглое окно в реку. Но ни жуков, ни рыбок не было в тёмной воде, только мелкие волны шли и шли одна за другой.

– А где же рыбы? – удивилась Алёнка. – Помёрзли?

– Не помёрзли, а спят, – сказала Таня. – Дедушка говорил – они стадом стоят на дне и спят. Только жабрами шевелят.

– Ага! Гляди, гляди! – вдруг крикнула Алёнка. – Видела?

– Видела, – ответила Таня. – Как она хвостом-то! Вырь-бырь – и нет её.

– А ты говоришь – спят!

– А может, это налим? Налим зимой не спит. Он спит летом.

– «Летом спит»! Да летом его, сонного, можно сразу схватить!

– А схвати-ка! Он под коряжину забьётся или под камень – вот и схвати!

• Предыдущая
• 3/7
• Следующая