Десница судьбы - Говард Роберт Ирвин - Страница 2

• Предыдущая
• 2/2

Соломон склонился над жуткими останками. Он не мог себя заставить поверить в то, что предстало его глазам! Ибо существо, сумевшее подняться по стене, отворить ставни, проползти по полу и убить болтуна Джона Редли прямо в собственной постели, оказалось не чем иным, как... человеческой рукой!

Теперь она валялась рядом с покойником безжизненная и обмякшая, как это и положено руке, отделенной от тела. Соблюдая крайнюю осторожность, не зная, что еще в состоянии выкинуть дьявольское творение, Кейн насадил ее на кончик рапиры и поднес к свету. Кисть несомненно принадлежала очень крупному мужчине: широкая, мясистая, с толстыми пальцами и поросшая грубым черным волосом — точь-в-точь обезьянья лапа. Она была отрублена у самого запястья и покрыта сгустками спекшейся крови. На указательном пальце было надето узенькое серебряное колечко очень необычной формы — в виде свившегося кольцами змея, кусающего себя за хвост.

Кейн все никак не мог отвести глаз от своего устрашающего трофея, когда в комнату ворвался толстяк, облаченный в ночную рубаху и ночной колпак, — хозяин таверны. В одной руке мужчина держал зажженную свечу, в другой — древний пистолет с раструбом.

— Матерь Божья! — ахнул он, увидев труп на кровати.

И только потом кабатчик обратил внимание, что именно держал Кейн на кончике рапиры, враз став белее полотна. Он, словно загипнотизированный, приблизился к пуританину, и глаза у него выкатились из орбит — прямо как у покойного Джона Редли. Хозяин подался назад и бессильно рухнул на стул, оружие вывалилось из его безвольно разжатой руки. Он был до того бледен, что Кейну показалось, что толстяк сейчас рухнет без чувств.

— Во имя Господа нашего, сударь! — прошептал хозяин таверны, хватая ртом воздух. — Нельзя допустить, чтобы эта... это... опять как-нибудь ожило... Там внизу, сэр, в камине горит огонь...

Кейн явился в Торкертаун незадолго до полудня. Прямо на городской окраине ему повезло наткнуться на словоохотливого юного бездельника. Тот его сам окликнул:

— Удачного вам дня, сэр! Без сомнения, вы, равно как и прочие добрые люди, рады будете узнать, что Роджер Симеон, чернокнижник, встретил рассвет на виселице. Только-только солнышко показалось, как его и вздернули.

Кейн мрачно поинтересовался:

— По крайней мере, он хоть принял смерть мужественно?

— Вне всякого сомнения, сэр! Нисколечко не дрогнул! Только, знаете ли, все равно дело странное вышло. Представляете, Роджер Симеон отправился на виселицу только с одной рукой!

— Как это понимать?

— Сейчас я вам все объясню, сэр. Прошлой ночью сидел колдун в своей клетке — ну прям, говорят, огроменный черный паучище! Так вот, сидел он себе там, сидел, да возьми и подзови стражников, — а караулили его парни из наших, городских, — и попросил исполнить последнее желание. И захотел он, ни более ни менее, чтобы ребята оттяпали ему правую руку! Каково?! Ну бедняги, ясное дело, ни в какую, да потом забоялись, как бы Черный Роджер их не проклял. Вот один взял меч да и отрубил чернокнижнику правое запястье. Так что дальше делает колдун? Симеон хватает левой рукой отрубленную кисть и швырк ее в зарешеченное окошко! Ну а потом забился себе в угол и давай бормотать свои богомерзкие заклинания!

У стражников, сударь мой, от таких дел, вестимо, чуть кондрашка не приключилась. Только сам чернокнижник их успокоил. Так им и сказал: не бойтесь, орлы, не держу на вас зла. У меня, мол, говорит, дельце осталось только с дружком моим закадычным Джоном Редли, который предал меня.

После этого он, добрый сэр, перетянул обрубок руки платком, чтобы кровью не истечь, и остаток ночи просидел точно в трансе — лишь бормотал себе под нос что-то время от времени. Знаете, как это бывает, когда человек забудется и сам с собой разговаривает. Так и сидел в углу до утра. Ребята сказывают, будто подгонял кого, то “Вправо, вправо!” шепчет, то “Бери левее!”, а то и “Вперед, теперь вперед давай!”.

Можете мне не верить, сударь, только именно так все и произошло. Жутко слушать его было, говорят. Да и смотреть тоже. Я, например, как представлю, как он там сидит скорчившись и прижимая окровавленный обрубок к груди, так и вздрогну. А когда стало светать, за ним солдаты пришли и повели вешать.

Что дальше было, так я сам видел. Когда, значит, ему петлю уже на шею наладили, он вдруг весь страшно напрягся, захрипел с натуги, а мускулы на правой руке, на той, где кисти не хватало, прямо вздулись, точно он шею кому-то ломал!

Солдаты, понятное дело, на него навалились, но он и сам уже успокоился. И начал хохотать, да так громко и страшно! Так и смеялся, пока у него из-под ног подставку не выбили. Знаете, сэр, только тут он замолчал и повис, черный и неподвижный, лишь предрассветное солнышко косилось на него своим красным глазом.

Соломон Кейн не разу не перебил парня, захваченного своей историей. В этот момент он вспоминал нечеловеческий ужас, исказивший черты Джона Редли в миг пробуждения, когда он понял, что проклятие некроманта настигло его. И совершенно явственно Соломон Кейн увидел перед мысленным взором следующую картину: отрубленная волосатая кисть, цепляясь пальцами за корни деревьев, пробирается на ощупь по ночному лесу, точно слепой черный паук, потом карабкается по стене, возится с оконными ставнями, влезает на подоконник... В этом месте кончалось нарисованное воображением и начинались доподлинные воспоминания. Однако возвращаться к тем ужасающе омерзительным событиям, которые развернулись дальше, у пуританина не было ни малейшей охоты.

Соломон подивился тому черному пламени ненависти, что пожирало сердце обреченного некроманта, равно как и тому сатанинскому могуществу, которым обладал Роджер Симеон, если уж сумел отправить в дорогу собственную отсеченную руку и заставил ее воплотить свой поистине дьявольский план! Поневоле он отдал дань уважения той неукротимой воле, пускай и подкрепленной непотребным колдовством, что двигала колдуном.

И все-таки, желая окончательно удостовериться, Кейн поинтересовался:

— А что, его отсеченную руку так и не разыскали?

— Нет, добрый сэр. Стражники обнаружили то место, куда она упала из тюремного окошка, но окаянного обрубка не нашли. Там был только кровавый след, который уводил в лес. Должно быть, волки, сэр. Унюхали свежую кровь, да и хвать в зубы!

— Должно быть, волки, — согласился Соломон Кейн. — Кто же еще? И руки у этого Роджера Симеона, верно, были большие и волосатые? А скажи, не носил ли он на указательном пальце правой руки этакое колечко замысловатое?

— Истинно так, сэр! Именно на правой руке. Серебряное такое колечко в виде гада свернувшегося...

• Предыдущая
• 2/2