Застигнутые любовью - Крейг Джэсмин - Страница 5

– Пойду займусь обедом, а вы пока повесьте одежду в шкаф, хорошо? Я быстро.

– Я помогу тебе, – с готовностью предложила Бет. – Поболтаем, пока будем накрывать на стол.

– Не нужно! – Кэтрин поняла, что произнесла это слишком резко, и попыталась исправить положение, задержав еще на минуту закипающие на глазах слезы. – Лучше приляг и отдохни, Бет. Ведь тебя всегда укачивало в машине, даже без беременности, а дорога наверняка была напряженной: к вечеру всегда пробки. У меня почти все уже готово. Вот только запихну в печь квиш, да нарежу помидоры в салат.

Не дожидаясь ответа, она бросилась вон из спальни, а оказавшись на кухне, повернула все краны, чтобы шум льющейся воды заглушил звук рыданиий, сотрясавших ее тело.

Она плакала о Роберте, о его несостоявшейся жизни, об их ребенке, которого она потеряла еще до того, как смогла полюбить… Но было еще что-то, чего Кэтрин изо всех сил старалась не осознавать. Она чувствовала в своей душе пугающие признаки ревности, прорывавшиеся сквозь радость за сестру. Ну почему у Бет и любящий муж, и ребенок на подходе, а у нее – ничего? Не то чтобы она завидовала сестре и ее счастью будущего материнства, но внезапно ее захлестнуло осознание пустоты собственной жизни. Будущее представлялось ей бесцельным и тусклым. И – увы! – неоспорим был тот факт, что отчасти виновата в этом она сама.

Сунув квиш в печь, Кэтрин захлопнула дверцу и установила термостат. На пару кратких, пугающих мгновений она по-настоящему возненавидела Роберта за то, что он погиб и оставил ее наедине с мучительной тоской. Ведь страшно несправедливо, что ей приходится так страдать, и не осталось никого, кто мог бы ее утешить!

Ее плеча нерешительно коснулась легкая рука матери.

– Кэтрин, ты как?.. У тебя все в порядке?

– Да, у меня все хорошо, мама.

– Кэтрин… – В голосе матери послышались колебания. – Твоя сестра и Кен так долго ждали этого ребенка. Пожалуйста, порадуйся за них!

Не поворачиваясь, Кэтрин потянулась к ящику кухонного стола за бумажным платком.

– Я рада, – с трудом выдавила она.

Последовало напряженное молчание.

– Ты ведь можешь тоже родить ребенка, если только захочешь, – произнесла наконец мать. – Ты умная, интеллигентная, прекрасно выглядишь. И сердце у тебя доброе. Ты бы стала чудесной матерью!

– По-моему, ты забыла одно важное обстоятельство. У меня нет мужа. Он мертв. К несчастью, мертвые мужчины не могут становиться отцами! И еще, насколько мне известно, непорочное зачатие тоже пока что не по силам медицине.

Ее жесткие, сердитые слова, казалось, упали в пустоту.

– Прости, – пробормотала в конце концов мать. – Я могла бы многое сказать, но знаю, что тебе не понравится такое вторжение в твою личную жизнь. Ты наверняка считаешь, что это не мое дело – учить тебя и вмешиваться в твою судьбу.

Кэтрин отшвырнула от себя промокший платок. Слезы высохли, и она снова владела собой.

– Раз Бет голодна, нам нужно поторопиться с обедом. Может, нарежешь помидоры? Они в холодильнике на верхней полке. А я пока приведу себя в порядок. Извини меня.

– Ах, Кейти, да не беспокойся ты о том, как выглядишь! Иногда мне кажется, что тебе полезно почаще плакать, тогда на душе будет легче. Ну и что, если чуть размазалась косметика? Мы же твои родные – что тебе нас стесняться? Если ты несчастлива, то, Бога ради, скажи нам.

– В ящике возле плиты лежит острый нож. Им хорошо резать овощи. А я отлучусь на секунду, ладно?

Кэтрин заперлась в ванной, пытаясь выбросить из головы слова матери, и умылась. Так и есть: все лицо покрылось пятнами. Она решительно принялась за свое преображение – грим, румяна, тени для век, карандаш для глаз, помада, пудра, тушь для ресниц… До гибели Роберта Кэтрин почти не пользовалась косметикой, а вот за последние восемнадцать месяцев научилась ее ценить. Глядя в зеркало, она нанесла последний мазок туши, и вот уже не осталось ничего от той отчаявшейся женщины, которая только что рыдала над кухонной раковиной.

Когда она вышла из ванной, Бет и мать о чем-то вполголоса переговаривались, но при ее появлении тут же замолчали.

– Боже мой, Кейти, что ты с собой сделала?! – шутливо воскликнула Бет неестественным, писклявым голосом. – Я всегда считала, что ты выглядишь как фотомодель, а не как бухгалтер. Но Нью-Йорк явно придал твоей внешности окончательный блеск!

– Тебе нравится жить на Манхэттене? Ты уже немного осмотрелась и привыкла? – поспешно вмешалась мать. – Мне кажется, что я никогда бы не приспособилась к его ритму после нашей спокойной жизни в Пенсильвании. Тебе еще не надоело так много ездить?

– Нет. Честно говоря, мне даже нравится.

Кэтрин принесла дымящийся квиш и тарелку с салатом и поставила на небольшой столик в углу гостиной, испытывая благодарность к матери, нашедшей такую безобидную тему для разговора. С деланным оживлением она начала рассказывать о неделе, проведенной в Коннектикуте. Проблемы кабельного телевидения, казалось, чрезвычайно заинтересовали мать и сестру, и Кэтрин повторила слова Джошуа Ханта о будущем этого вида бизнеса, с облегчением чувствуя, как улетучивается напряжение. Они немного поговорили о последних фильмах, снятых специально для телевидения. Усмехнувшись про себя, Кэтрин подумала, что ужин с Джошуа Хантом оказался неожиданно полезным.

Пока мать и сестра рассыпались в комплиментах по поводу обеда, ее мысли перескакивали с одного на другое, и вдруг она поняла с легким испугом, что Джошуа Хант был главной причиной того, что неделя показалась ей такой утомительной.

С вечера той самой среды Кэтрин пребывала как бы в подвешенном состоянии, постоянно гадая, увидит ли его еще раз. Но оказалось, что волновалась она напрасно. Ни в четверг, ни в пятницу Хант даже не появился в своей конторе – не то чтобы досаждать ей просьбами о новой встрече. Впрочем, она, разумеется, и сама не приняла бы такое приглашение…

Мать принялась убирать посуду, а потом принесла в гостиную кофейник и шоколадный кекс.

– Бет намерена устроить настоящую вакханалию из покупок детских вещей, – объявила она, когда Кэтрин отрезала три тонких куска кекса. – Посоветуй, куда нам лучше пойти.

– В Блумингдейл, пожалуй. По-моему, там всегда все есть. – Кэтрин удивилась, как это она еще ухитряется говорить довольно весело, когда сердце разрывается от тоски. Она с ужасом подумала, что завтра целый день придется ворковать над детскими вещами. – Правда, я никогда этим специально не интересовалась, но там вам предложат все, что угодно. И если вас интересует крестильная рубашка из французского шелка, то там вы наверняка сможете ее купить.

– Блумингдейл – это хорошо, но только я не уверена, что в нашем бюджете найдутся средства для французского шелка. Жалованье чертежника явно не рассчитано на такую роскошь…

– Но ведь Кен теперь старший чертежник! Разве его не повысили?

– Повысили. Тем не менее скорее всего мы сможем себе позволить только самый маленький чепчик из шелка…

В их смех ворвался телефонный звонок. Кэтрин сняла трубку и почувствовала, что щеки ее предательски краснеют, когда услышала этот голос.

– Я рад, что застал вас дома. Вот уж не рассчитывал, что мне так повезет! Я думал, что в пятницу вечером одинокие и свободные женщины, живущие на Манхэттене, дома не сидят.

– Простите, кто это говорит? – осведомилась она, хотя прекрасно знала это с первой же секунды.

– Джошуа Хант, – подчеркнуто официально ответил он, и Кэтрин со смущением и злостью почувствовала: им обоим ясно, что она сразу узнала его голос.

Напомнив себе, что с ней говорит клиент, она заставила себя быть вежливой.

– Как поживаете, Джошуа? Надеюсь, ваш звонок не вызван какой-либо неотложной проблемой, связанной с финансовым отчетом?

– Мой звонок не имеет никакого отношения к вашей работе в «Консолидейтид», – сухо заявил он. – Он сугубо личный. Хочу пригласить вас поужинать со мной завтра вечером, вот и все.

– Большое спасибо за приглашение, Джошуа, но, к сожалению, я не могу его принять. – Кэтрин с удивлением почувствовала, что ее действительно захлестнула непонятная волна сожаления, когда она автоматически произнесла свой отказ. – Ко мне на выходные приехали мать с сестрой, – пояснила она, не обращая внимания на то, что Бет усиленно жестикулирует, показывая, чтобы она не обращала на них внимания и поступала так, как ей удобней. – Они приехали из Пенсильвании, чтобы сделать кое-какие покупки, а вечером мы собираемся сходить в театр.