Баллада о Кольце - Высоцкий Михаил Владимирович - Страница 15

— У него что, понос? — сам у себя спросил Историк, недовольный, что клиент попался слишком буйный, никак не даст работу выполнить.

Ничего не оставалось, кроме как продолжать ждать — из здания Леон не выходил, а значит, по каким бы срочным делам не выбежал, должен был, рано или поздно, вернуться.

Однако вернулся в кабинет отнюдь не Кот Облезлый, а два странного вида индивида — коротышка в броне и с огромным топором в компании высоченного худого молодого парня в грязно-зеленой куртке и с луком. Пройдя, как будто они тут дома были, в кабинет, мимо ничего не понимающей секретарши, долговязый с карликом удобно устроились на диване, о чем-то увлеченно переговариваясь.

Как неплохой знаток истории, не даром ведь Ивана Историком прозвали, а особенно древней и средневековой, он мог оценить снаряжение странной парочки. Оно было настоящим. Доспехи карлика, хоть и необычной конструкции, таких ни в Европе, ни, тем более, на Востоке никогда не носили, были не декоративными, а боевыми, точно так же, как и его секира. Со слишком короткой и толстой рукоятью — кто бы ее не делал, он ориентировался именно на карлика с могучими лапами, а не на обычного человека. То же самое можно было сказать и про лук, у Ивана было немало знакомых в клубах исторической реконструкции, воспроизводящих древние сражения, и они, помимо прочего, научили его отличать боевое оружие от красивых подделок.

Если бы Иван встретил эту парочку где-то в лесу под Киевом — не удивился бы. Очередные «чокнутые толкиенисты», очередные ролевые игры на местности проводят. Сами сделали, или с киностудии Довженко «одолжили», костюмы, и теперь разыгрывают какой-нибудь эпизод из Сильмарилиона. Однако тут, в офисе владельца солидной конторы… Иван и так, после утреннего покушения, насторожился, а теперь его нервы и вовсе натянутую струну напоминали, слишком много необычного сразу, очень похоже на подставу, на то, что от него решили избавиться… Да еще и используя Ирэн, его любимую, для своих подлых целей…

Только Иван вспомнил о своей невесте, как она ему тут же и сама померещилась, прямо на улице, чего, естественно, не могло быть. Однако рассмотреть внимательнее, какую именно девушку он спутал со своей любимой, Историк не успел — события вышли из-под контроля. Настороженные карлик с долговязым вскочили, ухватившись за оружие, а через секунду посреди комнаты из пустоты материализовалась молодая рыжая девушка, «ведьма», — подумал Иван. Пару секунд ничего не происходило, все выжидали, у кого первым не выдержат нервы, и тут рядом с рыжей еще одна появилась. Уже не девушка, а Женщина, причем с большой буквы, с телесами, которым Неаполитическая Венера позавидует!

Этого уже Иван выдержать не смог. Карлики в доспехах, лучники, рыжие ведьмы, огромные женщины, возникающие из пустоты — тут только кота с примусом не хватало! Палец Историка помимо его воли нажал на спусковой крючок, с единственной мыслью — перестрелять всю эту чертовщину к чертовой матери!

Легко сказать. Ширина Пушкинской улицы в этом месте составляет двадцать восемь с половиной метров. Иван от окна располагался в метре, чтоб с улицы не видно было, кабинет Арцхаляна был длинной метров пять. Всего тридцать пять метров — расстояние даже для пистолета Макарова небольшое, если им, конечно, уметь пользоваться. А уж для автоматической винтовки, да еще и в руках опытного снайпера…

Тем не менее, результативность первой очереди оказалась нулевой — обе «ведьмы» от пуль начали уворачиваться еще до того, как он произвел выстрел, от брони карлика пули отскакивали, не оставляя ни единой вмятины, а долговязый лучник и вовсе не растерялся, открыв ответный «огонь». Причем с точностью и кучностью, которой сам Иван позавидовал — одновременно перемещаясь, отпрыгивая от пуль, долговязый прямо в движении посылал стрелы точно в узкое чердачное окно, за которым, как за бойницей, примостился Историк, и ни одна из стрел не пролетела мимо!

Зато попали сразу три — две пробили левую руку, которой Иван закрывал лицо, третья попала в предплечье правой руки. Стрелять после этого было уже затруднительно, так что Ивану ничего не оставалось, как откатится в сторону, чердак был большой и проделать такой маневр позволял. После чего, уже не обращая внимания на заметание следов, позорно бежать, не забыв прихватить оружие…

Впрочем, судя по крикам, треску и грохоту за спиной, Иван догадался, что о «снайпере» вспомнят не сразу. Хотя какой он снайпер, после такого двойного провала даже называться так не хотелось. Весьма удачно — без всяких затруднений, если не считать, конечно, три торчащие из тела стрелы, Историк добрался до другого чердака. Его никто не заметил, никто не встретился по дороге, ни одна половица не скрипнула. Тут, неспешно и аккуратно, можно было и провести базовые лечебные процедуры — извлечь, дезинфицировать, перебинтовать… Все необходимое в наличии имелось, и аптечка с медикаментами, и опыт. Старая привычка, куда бы Иван не отправлялся, первая помощь всегда была с собой, и не раз, между прочим, жизнь ему спасала.

Хорошо хоть стрелы попались нормальные. Просто идеально острые деревяшки с опереньем, ни яда на конце, ни стального наконечника с зазубринами, который без скальпеля из тела и не извлечешь. Весьма гуманное оружие — если таким в сердце или голову попасть, убивает моментально, заточены стрелы идеально, зато если в мягкие такни попало — почти никаких последствий, вытащил, и порядок.

В убежище своем Иван пол часа просидел. Пока не убедился окончательно, что все в порядке — по встроенному в мобильный радио в новостях эпизоду с перестрелкой уделили лишь самое эпизодическое внимание, тем более обошлось без жертв, что на фоне творящегося в городе бедлама было удивительным. Никакого снайпера никто не искал, свидетели если о чем и говорили, то о «гноме с эльфом», иногда двух ведьм упоминая. А значит можно было безопасно уходить. Однако прежде чем продолжить поиски, Иван не удержался — набрал на мобильном номер своей любимой… После продолжительных гудков на той стороне наконец подняли трубку.

— Привет, Ирэнка, это я. Как у тебя дела, любимая, как ты…

— Ваня, пото-ом… — вместо привычных теплых слов услышал Иван, после чего раздался грохот взрыва, треск и короткие гудки.

Ни со второй, ни с третьей, ни с десятой попытки до невесты своей Историк так и не смог дозвониться. Сердце снайпера готово было выскочить из груди, на глаза невольно накатывали слезы, но Иван был настоящим мужчиной. Он смог пересилить эмоции, взять себя в руки, силой воли заставил себя поверить, что с Ирэн все в порядке, просто обиделась на него за что-то, телефон отключила. После чего, спрятав в футляр оружие и убедившись, что раны больше не кровоточат, а рука слушается, спустился и вышел на улицу.

В тридцати метрах шумел Крещатик, но даже в этом шуме слышались отголоски той тревоги, что нависла над древним городом…

Абрам Ринатович Дерибаба, меценат и филантроп, ценитель высоких искусств и тонких материй, прославленный своей благотворительной деятельностью, в прошлом отпетый рецидивист Абдерибаша, чья жестокость на зоне вошла в легенды, проснулся рано. Еще и девяти утра не было, для человека, привыкшего вставать после полудня, столь раннее пробуждение было равносильно бессоннице. Тем более под боком мирно сопела очередная фея, имя которой он не счел нужным запоминать, в загородном доме было тихо, тепло и уютно — два пятиметровых забора с колючей проволокой и тридцать человек охраны заботились о том, чтоб сон уважаемого бизнесмена, банкира и общественного деятеля никто не побеспокоил.

Однако раз уж проснулся, Абдерибаша встал. Ему никогда не была присуща леность, будь он ленивым — не стал бы владельцем заводов, фабрик и пароходов, прямо как мистер Твистер из известного стиха. Тем более сегодня до самого вечера он собирался заниматься добрыми делами. Открыть новое футбольное поле детско-юношеской спортивной школы, подарить детскому дому несколько компьютеров, помочь одной малоизвестной украинской художнице устроить выставку собственных картин — Абдерибаша заботился о спорте, интеллектуальном развитии нации и искусстве. От его имени сотни одаренных студентов получали именные стипендии, десятки больниц молились на Абдерибашу — единственного человека, который, по доброте душевной, дарил им новые кардиографы и аппараты искусственного дыхания. Несколько раз в год он наведывался в дом престарелых, где одинокие старики ни в чем не ведали нужды.