В КОРОЛЕВСТВЕ КИРПИРЛЯЙН. Сборник фантастических произведений - Молитвин Павел Вячеславович - Страница 42

• Предыдущая
• 42/134
• Следующая

Вот письмо, в котором Лена писала, что строительство обсерватории закончено, проведены первые наблюдения, астрономы до сих пор вспоминают обо мне. В конце письма стояло то самое «нет», которое заставило меня в, свое время покинуть Марс. Нет, Лена не любила меня. Она настойчиво повторяла это в каждом письме. В последнем она сообщала, что вышла замуж и просила оставить ее в покое…

На один из конвертов и была наклеена седьмая марка. С трудом отогнав воспоминания, я стал рассматривать ее.

Возле нижней кромки сиреневого ромба шла надпись: «Миражи на острове Стронгила». Марка была выполнена в той же манере, что и предыдущие, и, видимо, тем же художником. Кустики ареи на переднем плане, в центре — повисший в воздухе зеленый шар, и рядом несколько темных шаров меньшего размера. Шары двигались — художник великолепно передал их движение. И они были полупрозрачны, далекий смерч виден был сквозь один из шаров.

Невообразимая чушь! Приближение смерча означало, что скорость ветра никак не меньше двадцати метров в секунду. Миражи на Марсе невозможны и в тихую погоду, при ураганном же ветре… Трудно придумать что-нибудь более несуразное.

Я вспомнил, что собирался обратиться в Справочную библиотеку, и позвонил в Ленинград.

Шесть часов до получения ответа я, не находил себе места. Вспоминал последние встречи с Леной. Момент расставания на космодроме Эолиды. Я молчал, потому что все уже было сказано, а Лена улыбалась…

Мягкий гудок видеотелефона прервал эту улыбку, нарисованную моим воображением. Вызывал Ленинград. Оператор, не по годам серьезный молодой человек, вежливо попросил включить диктофон и зачитал сообщение:

— Четыре блока «Миражи на Марсе» были выпущены в две тысячи первом году Марсианским отделом Союзной почты и зарегистрированы в качестве официальной серии, годной к обращению во всей Системе. Кроме блоков «Миражи в Змеином море» и «Миражи на острове Стронгила», имеются «Миражи в Спокойном заливе» и «Миражи на плато Девкалиона». Блоки хранятся в архиве Библиотеки. Автор рисунков — ареолог Ноэль Бельчер. К сожалению, о нем ничего не известно, поскольку Бельчер не являлся сотрудником Союзной почты…

Ноэль Бельчер! Знакомое имя… Да, я знал Бельчера. Не лично, но много слышал. Кто на Марсе не помнил Бельчера, неизменно оформлявшего все Карнавалы и погибшего во время одного из них? Это было в девяносто девятом году…

…Мы с Леной торопились к началу, по дороге обсуждая костюмы. Условия ежегодного Карнавала были далеко не просты. Каждый из участников должен был представить типичный портрет прошлого в сатирической интерпретации. В тот вечер Лена была гадалкой. На ней небрежно сидела пышная юбка, в складках которой прятались карты и прочая каббалистическая чепуха.

Едва мы вошли в зал, к нам подошел человек, в котором я с трудом узнал своего помощника, инженера Марка Колкера. Волосы его были всклокочены, в зубах торчала трубка.

— Я хочу показать вам нечто, пока не началось веселье, — сказал он.

Мы поспешили за ним. Марк протащил нас сквозь тяжелую, обитую лоснящимся дерматином дверь, и мы оказались в унылом с виду помещении. Грязноватый свет струился по белым торсам скульптур, беспорядочно нагроможденных в углу, между ними коробились бесцветные облупившиеся полотна, похожие на пятна отсыревшей штукатурки.

— Этот прелестный уголок — шедевр Ноэля Бельчера под названием «Типичный запасник энного века, или Размышления о судьбе искусства», — с довольной ухмылкой пояснил Марк.

— Здесь так сыро! — поежилась Лена.

— Все ради колорита!

Я хотел сказать, что наши предки не могли столь варварски относиться, к картинам, как кажется Бельчеру, но в это время зазвучал сигнал тревоги.

Мы вбежали в зал, когда динамики сообщали о начале поиска. Ноэль Бельчер бесследно исчез несколько часов назад. По сведениям, он ушел на станцию «Королев» почти без всякого снаряжения. Полчаса назад вдоль. трассы прошел пылевой смерч.

Зал быстро опустел. Я немного замешкался, поискав глазами Лену. Она о чем-то говорила с ареологом Зарастровым. Марк, успевший узнать подробности, подбежал ко мне:

— Отколол номер этот Бельчер! Все вездеходы уже ушли на плато. Можешь не торопиться, Петр, машин больше нет. Лучше подождать здесь, думаю, его скоро найдут.

Мы ждали до утра. То и дело поступали сообщения, однообразные и лаконичные: «Ничего нового». Рано утром вернулась группа, ушедшая первой, и мы с Марком заняли места в вездеходе. Мы рыскали по пустыне больше суток, но бесполезно — после смерча пустыня выглядела будто подметенная гигантской метлой. Другие группы тоже вернулись ни с чем. Очевидно, Бельчер попал в пылевую бурю и погиб в песках. Поиски продолжались еще неделю. Я в них не участвовал, потому что два дня спустя вылетел рейсовым «Аметистом» на Землю…

Итак, Бельчер. Бельчер — ареолог, открывший море под Теплым Сыртом. Бельчер — художник, придумавший Карнавалы. И этот Бельчер с какой-то целью нарисовал несуществующее явление, а почта выпустила марки с его картинами и снабдила их нелепым названием «Миражи»…

И все же, когда марки вновь оказались у меня перед глазами, сила их художественной убедительности заставила меня задуматься, Бельчер постигал мир как художник, я же — как человек науки, и кто знает — может быть, именно в этом и заключалась загадка миражей? Была у меня действительно твердая уверенность, что все оптические иллюзии и аномалии Марса мне известны? Пожалуй, теперь я не смог бы ответить однозначно И помочь мне мог только один человек — Зацепин.

Я не видел Зацепина лет десять, с того дня, когда принял у него экзамен по квантовой оптике. Уже тогда, на пятом курсе Ашхабадского университета, Зацепин был признанным теоретиком. Академиком он стал, когда я бросил преподавание и перешел на более спокойную работу в лабораторию телескопостроения.

Зацепин жил в Киеве. Когда меня соединили с его кабинетом, был поздний вечер. Зацепин работал, но, узнав меня, отложил бумаги. Первые несколько минут мы топтались на месте, вспоминая эпизоды из университетской жизни, а затем я перешел к цели своего звонка.

Я рассказал о встрече с Яношем, о марках, о замечательном мастерстве художника. Зацепин слушал внимательно. Потом, придя к какому-то решению, удовлетворенно улыбнулся. Марки он просмотрел без особого удивления.

— Интересная история, — сказал он. — Бельчер мог ведь изобразить и то, чего не видел. Фантастические пейзажи сейчас в моде. Вы были на выставке Монтеля?

— Это другой случай, Андрей. Все равно как если бы вы обнаружили на знакомом до одурения письменном столе машину непонятной конструкции и неизвестного назначения…

— И тем не менее я настаиваю на своей версии. Это фантазия Бельчера. Миражи на Марсе действительно невозможны, и вы, Петр Николаевич, знаете это не хуже меня. Разреженный воздух, холодная и равномерно прогретая атмосфера, отсутствие водных массивов, чтобы в таких условиях появились миражи! Да на Марсе самая тривиальная атмосферная рефракция почти равна нулю…

— Девять и шесть десятых секунды на линии горизонта, — машинально уточнил я.

— Вот видите! Нет, миражи — фантазия Бельчера!

— Но неужели вы допускаете, что может, к примеру, появиться марка «Бронтозавры на Крещатике»? Кто-то нарисует, а Союзная почта выпустит?

— Было бы любопытно… Миражей на Марсе нет, фантазию Бельчера вы не признаете. Остается одно: покопаться в архивах почты.

— В архивах нет данных о Бельчере. Хранятся лишь дубликаты блоков.

— Это осложняет дело.

— Но в Союзной почте работало много людей, которые могут помнить эту историю.

— Вы хотите их найти?

— Согласитесь, это единственная возможность что-то узнать

— Вы хотите лететь на Марс? — спросил Зацепин.

Вопрос застал меня врасплох. На Марс? Три десятилетия я избегал любого упоминания об этой планете, и вот — лететь? Вновь ворошить воспоминания, которые и сейчас вызывают боль?

И неожиданно я услышал свой голос:

— Да, хочу.

Рейсовый «Глетчер» шел к Марсу трое суток. Я выбрал каюту с круговым обзором в носовой части корабля. Я был похож на беглеца: явился к рейсу почти без багажа, редко выходил из каюты, сторонился пассажиров. Впрочем, я и был беглецом. Решение лететь пришло неожиданно, и я боялся спугнуть его. Боялся, что, оставшись на Земле еще на день, откажусь от своего плана…

• Предыдущая
• 42/134
• Следующая