СОЗВЕЗДИЕ. Сборник научно-фантастических рассказов и повестей - Шалимов Александр Иванович - Страница 34

• Предыдущая
• 34/85
• Следующая

— О чем задумались, Ив? — Голос Рема прозвучал необычно мягко. — Уж не о вашем ли оппоненте из Коломбо?

Ив даже вздрогнул от неожиданности: «Мысли, что ли, читает?» Он удивленно взглянул на своего соседа.

— Угадали, об этом тоже…

— Не стоит сохранять в памяти. Пройдет еще немало времени, прежде чем мудрость станет достоянием всех людей Земли. Мудрость, а с ней — подлинный такт и гармония в отношениях каждого к каждому. Это будет величайшим достижением эпохи, в которую мы едва вступили. Но думаю, даже и спустя столетия отдельные «аномалии» в человеческих взаимоотношениях все же будут возникать. Каждый из нас слишком сложен, и, вероятно, это не так уж плохо.

— Конечно, вы правы, — задумчиво сказал Ив. — И все же… В школах этим вопросам уделяют столько внимания.

— Уделяют… Тем не менее во всех случаях серьезных испытаний — ответственных исследований, работ на внеземных станциях — члены будущих творческих коллективов проходят проверку психологической совместимости. Повторяю, интеллект каждого из нас — великое неведомое, бесконечность, к тому же таящая в себе в каких-то формах и опыт бесчисленных минувших поколений с его положительными и отрицательными сторонами… Радикально перестроить все это, создать надежный заслон реминисценциям прошлого одной системой школьного воспитания — пусть даже самого совершенного — за короткий срок жизни нескольких поколений невозможно.

— Вы не очень высоко оцениваете нравственные качества нынешнего поколения, Рем?

— Оцениваю так, как они того заслуживают. Я реалист и не верю в чудеса. Было бы странно ожидать, что за сто лет на Земле возникнет новое поколение, идеальное во всех отношениях. В этом направлении сделано немало, но предстоит сделать неизмеримо больше Я работал со многими людьми и хорошо представляю, как далеки были некоторые из них оттого идеала, на который ориентировано нынешнее школьное воспитание. Разумеется, все это не в меньшей степени относится и ко мне самому.

— А где вы работали до Антарктического проекта, Рем? Знаю, что участвовали в экспедициях на Марс.

— Это еще во времена далекой молодости, — он усмехнулся, — я окончил одну из старейших горных академий Земли — в Ленинграде. Потом несколько лет стажировался как геофизик в Новой Зеландии. Там меня заинтересовала глубинная энергетика планет, которая и стала моей основной специальностью. Работал в большинстве районов, где были действующие вулканы, — на Камчатке, в Японии, на острове Ява, на Сицилии. «Гасил» вулканы. Участвовал в строительстве многих геотермических электростанций — в Сибири, в Тибете, на Огненной Земле. Год провел на Луне; был в двух марсианских экспедициях… Вот память о второй из них, — он провел широкой ладонью по своему лицу, — обморожение. Но геотермическая станция на Марсе до некоторой степени и мое детище… Последние годы — во Всемирной Академии наук: работа над Антарктическим проектом, еще над одним проектом, который мы скоро представим на утверждение Высшего Совета Планирования Будущего…

— А что за проект? — Ив повернулся к своему спутнику, потому что Рем вдруг резко оборвал рассказ.

— Что-то произошло, — сказал Рем, прислушиваясь. — Это моторы… Их не было слышно.

— Вероятно, началось торможение и шум моторов догоняет нас. Скоро Кергелен.

— Но почему нет сигнала на табло?

Однако в тот же момент табло осветилось: обычное предупреждение о посадке, метеосводка, информация о ближайших рейсах из аэропорта Кергелен.

— Капитан авиона включил табло с опозданием по крайней мере на пятнадцать секунд, — покачал головой Рем.

— Вы водили авион? — поинтересовался Ив.

— Да. И космические корабли — тоже. Но вы спросили о последнем проекте. Он также для будущего века. А возможно, и для более далекого времени. Если быть предельно кратким, это проект использования глубинной энергии планеты для исправления кое-каких географических «ошибок». Как вам, конечно, хорошо известно, Ив, на некоторой глубине от земной поверхности находится особая пластичная зона; мы ее называем астеносферой. Процессы, которые там происходят, ответственны за рост гор, за образование впадин морей. Если доберемся до этой зоны сверхглубокими скважинами и шахтами, мы получим в руки ключи от горообразования. Представляете? Можно будет ускорить поднятие одних территорий и погружение других. Например, в короткий срок осушить значительные участки шельфа — мелководных отмелей, опоясывающих континенты, и, таким образом, значительно увеличить полезную площадь суши. Можно будет без труда менять направление стока крупных рек, можно погрузить часть пустынного пояса Земли и создать там неглубокие внутренние моря. Словом, реализация этого проекта даст людям неисчерпаемые возможности при всякого рода перестройках лика планеты. А будущие поколения неминуемо столкнутся с необходимостью таких перестроек. Возьмите хотя бы Сахару. За сто лет люди отвоевали едва ли десять процентов ее площади. Все остальное по-прежнему пустыня, где нелегко работать и трудно жить. А если создать в центре Сахары моря… Кстати, об этом писали еще в девятнадцатом веке.

— Да. Но тут и КОВОСу есть над чем призадуматься, — заметил Ив.

— Знаю. Знаю и то, что академик Вилен не будет в числе сторонников скорой реализации подобного проекта.

— Вы считаете нас консерваторами?

— Отнюдь. Но последствия таких преобразований слишком серьезны. Кроме бесспорных плюсов наверняка будут и минусы. Все это надо учесть, взвесить, обсудить. Кроме того, материальные затраты, огромный расход энергии. Земных источников пока недостаточно. Повторяю, это работа для будущих поколений.

В салоне потемнело. Авион нырнул в облака, закрывающие небо над Кергеленом десять месяцев в году.

Кергелен встретил ураганом. Первые свирепые порывы южного ветра обрушились на них еще в аэропорту. Ив и Рем не без труда преодолели открытое пространство в несколько десятков метров, отделявшее место остановки авиона от приземистого металлического корпуса аэровокзала. Почти горизонтальные струи холодного дождя хлестали в лицо. Вместе с дождем ветер нес мелкие крупинки льда, и они секли лицо, как струи песка. Под ногами на гладком бетоне летного поля скользила снежная каша. Сумрачный вечер, стремительно плывущие низкие тучи, пустынная, каменистая равнина, полого снижающаяся на юг к океану… Лишь ряды сигнальных огней на летном поле да тусклые светильники у входа в аэровокзал напоминали о присутствии человека в этой пронзительно холодной каменной пустыне, насквозь продуваемой ледяным ветром. Внутри за двойным тамбуром, в низких комнатах кергеленского аэровокзала ждал привычный уют — тепло, яркий свет невидимых ламп, пушистые ковры, мягкие кресла, сверкающие металлом и хрусталем бары.

Пока Ив и Рем ждали вагончик местного метро, который должен был доставить их в Южный поселок на базу КОВОСа, яростные удары ветра слились в непрерывный гул урагана. Он проникал внутрь, несмотря на звукоизоляцию, заставлял вибрировать стены и цветные пластины объемных диапозитивов с видами архипелага, которыми были украшены коридоры и холлы. Но на диапозитивах сверкало солнце, искрилась голубая гладь океана, фиолетовая дымка вереска окутывала скалы, а за металлическими стенами аэровокзала все тонуло сейчас в непроглядной воющей мгле.

Стартовал авион, которым прилетели Ив и Рем, потом еще один, а затем дежурный, появившись сразу на многих экранах, объявил о закрытии аэропорта Кергелен.

— До конца урагана, — пояснил дежурный и подмигнул с экрана Иву.

Ураган не утихал трое суток. Ив несколько раз пытался связаться с Виленом, но безуспешно. Лишь на третий день удалось выяснить, что академик улетел на одну из космических станций.

— Что-то не ладится у Одингвы, — объяснял с экрана видеосвязи Риш, он снова дежурил на центральном посту Главной базы. — Возникли непредвиденные обстоятельства, и Вилен решил посмотреть лично.

— Какие обстоятельства?

— Точно не знаю.

• Предыдущая
• 34/85
• Следующая