Возвращение к сыну - Гордон Люси - Страница 10

• Предыдущая
• 10/37
• Следующая

Он боялся похорон. Его враждебные чувства по отношению к Лиз и Тони, в особенности к Лиз, так стремительно нарастали, что он боялся, что в самый неподходящий момент не сможет их сдержать. Высказывание Норы по поводу того, что он до сих пор любит Лиз, было возмутительным, а ее мысль о возможности выражения чувств была характерна для того воображаемого мира, которым была наполнена вся ее жизнь.

Наступил день похорон. Первые несколько часов Гэвин провел как во сне. Он выполнил все, что следовало сделать. В зал для прощаний доставили венок от него. Гэвин позаботился о том, чтобы в нем не было красных роз. К венку была прикреплена карточка, на которой было одно лишь имя – Гэвин. И сейчас он ждал прибытия похоронной процессии. Ему хотелось сказать что-нибудь Питеру. Мальчик был так бледен, что это напугало Гэвина. Но слова, приходившие ему на ум, могли бы быть сказаны только между отцом и сыном, которые были близки. Теперь же, как никогда, пропасть между ними стала чрезвычайно широкой. Поэтому Гэвин не сказал ни слова.

Процессия прибыла. Было так много венков, что каждый гроб пришлось везти на отдельной машине. Гэвин посмотрел на ту, где стоял гроб с Лиз. Все утопало в море искусно аранжированных цветов.

– Она возненавидела бы это, – сказал он вдруг.

– Что? – спросила Нора, стоявшая рядом.

– Лиз ненавидела официальные букеты. Она любила смотреть, как цветы растут.

Гэвин не мог бы объяснить, почему он вдруг вспомнил именно об этом.

Вместе с этим воспоминанием пришло и другое: он вспомнил Лиз, их первую встречу. Молодая, с развевающимися на ветру волосами, свободная. Она любила его в те дни. Но со временем, став элегантной и утонченной женщиной, Лиз убежала от него. И к кому? К человеку, предоставившему ей свободу вернуться к себе самой? Теперь он этого никогда не узнает.

Он увидел, что Нора озабоченно глядит вокруг.

– Что случилось?

– Питер. Он был здесь минуту назад и вдруг исчез.

– Может быть, он все-таки не захотел идти.

– Тогда он должен был сказать нам об этом. Ему не следовало убегать без предупреждения.

Нора побежала назад, в дом, окликая Питера, но ответа не было. Гэвин вышел на участок и через минуту увидел Питера, спешащего к нему.

– В чем дело? Тебе не хочется идти с нами?

Мальчик кивнул головой. У него был осторожный взгляд. Гэвину показалось, что он что-то прячет под полой красивого пиджака, который надел по этому случаю.

Появилась Нора.

– С тобой все в порядке, Питер? Ты что-нибудь забыл? – (Мальчик кивнул в ответ на оба вопроса.) – Тогда пойдем.

Они ехали молча. Питер и Нора – оба бледные, в глазах ни слезинки – сели рядом. Гэвин старался не придавать значения тому, что они держались за руки, но не мог не видеть этого. На душе у него скребли кошки.

Войдя в часовню, они увидели два гроба, стоявшие рядом. Нора мягко положила руку на плечо Питера, чтобы провести его на скамью. Но тот вдруг остановился. Двое взрослых посмотрели на мальчика, беспокоясь за него. Но Питер сделал то, к чему ни Гэвин, ни Нора не были готовы. Подняв голову, он уверенным шагом подошел к гробу матери и вынул из-под пиджака то, что там скрывал. Это был маленький букетик фиалок. Гэвин видел их на берегу, рядом с заповедником. Завороженный, он смотрел, как сын осторожно положил этот букетик поверх официального венка, минуту подержал на нем руку и шагнул назад. Когда он поднял глаза, то взглядом начал искать отца. Сердце Гэвина замерло от радости. Он слегка улыбнулся и кивнул головой.

Он почувствовал охвативший его новый прилив радости. Оказывается, Питер слышал, что он говорил о цветах, и его слова тронули сердце мальчика. В конце концов, это произошло – между ними все еще теплилась слабая искорка понимания. Осознание этого смягчило чувства Гэвина к Лиз. Женщина, вызывавшая у него в течение последних нескольких лет только злость, исчезла – осталась лишь молодая, смеющаяся девушка, его первая любовь. Девушка, любившая полевые цветы. В глубине души он сейчас обращался именно к той девушке.

– Прости меня, Лиз. За все, в чем я был виноват, прости. Надеюсь, что в конце пути ты нашла счастье, – прошептал он.

Он смотрел на фиалки до тех пор, пока они не поплыли у него перед глазами. Он поднес руки к глазам и, к своему удивлению, обнаружил, что плачет. В горле стоял ком.

Гэвин приказал себе собраться, поднял голову и сделал сильный вдох. Он не видел, что сын смотрит на него. Он также не заметил, что Питер протянул руку, как бы желая взять отца за руку, но потом осторожно убрал ее, будто бы передумав. Гэвина переполнила радость: появилась возможность восстановить понимание, о чем намекнул ему сын.

И вдруг все рухнуло. Питер подал надежду, он же ее и уничтожил невинно-жестоким поступком. Покидая часовню, они проходили мимо гробов. Питер на мгновение остановился и, положив руку на гроб Тони, прошептал:

– До свидания, папа.

Гэвину показалось, что мир вокруг него рушится. Сын, слишком замкнутый и не разговаривавший с ним, заговорил с Тони Акройдом и назвал его папой... Но Гэвин считал, что только его можно так называть, только у него есть это право. Он знал, что если останется здесь, то сделает или скажет что-нибудь такое, о чем будет сожалеть. Почти не осознавая своих действий, не видя ничего вокруг, он стремительно прошел мимо сына и вышел из часовни. Он шел очень быстро, не останавливаясь, пока часовня не осталась далеко позади.

Душа его была в смятении. Он понимал, что сделал что-то невероятное, но ему не хотелось, чтобы незнакомые люди видели его боль и отчаяние. Сказывались уроки отца, которые он получил еще в детстве. «Никогда не позволяй людям знать, что ты чувствуешь, особенно если у тебя что-либо не так, – говорил Вильям. – Зная твои чувства, люди становятся сильными, а тебя делают слабым».

А слабость – это грех. Вильям внушил ему это очень давно. Так что сейчас он чуть было не согрешил – и ему пришлось сбежать. Он не смотрел, куда шел. Ему было все равно. Хотелось лишь одного: уйти как можно дальше от Питера, от имения Стрэнд-Хаус, от Норы, ставшей свидетельницей его поражения. Как, должно быть, она радуется своей победе!

Он все шел и шел, пока не заныло все его тело. День быстро угасал, становилось холодно. Оглядевшись вокруг, Гэвин понял, что дошел до берега моря. Был отлив. Гэвин шел по ровной дорожке из сырого песка, тянувшейся до горизонта. Повсюду на песке лежали лодки. Они, казалось, ждали прилива, который вновь поднимет их на воду. При виде этого огромного пустого берега некоторые люди почувствовали бы красоту и умиротворение. Но Гэвин в теперешнем состоянии не испытывал никаких чувств, кроме одиночества. В эту минуту ему казалось, что у него отняли абсолютно все, что имело значение в его жизни. Его оставили совершенно ни с чем и к тому же без друзей. Бизнес, его детище, умирал. Жена, которую он когда-то любил, покинула его навсегда. А его сын, единственная ценность, оставшаяся после крушения, больше не был его сыном. Гэвин находился на пороге отчаяния.

Он обнаружил, что идет за морем. Обернувшись, он увидел, что берег остался далеко позади и казался темной тенью в лучах угасающего солнца. Гэвин понял, что ушел очень далеко. Начинался сильный дождь. Подул ветер. Гэвин решил возвращаться и ускорил шаг. Очень скоро он промочил ноги, да и тонкий костюм, который был на нем, едва согревал его в такую сырую, прохладную погоду. Гэвин побежал и лишь минут через десять почувствовал себя в безопасности. По грохоту за спиной он понял, что вода очень быстро прибывает. Начинался прилив. Дрожа от холода, Гэвин поспешил к дороге.

Сейчас он сожалел о том, что оказался так далеко без машины. Ему придется добираться до Стрэнд-Хауса добрых полчаса. Его трясло. Он подумал о поминках, на которых не присутствовал, что о нем будут говорить, и тяжело вздохнул. Хуже, гораздо хуже было то, что подумает Питер. А Нора...

Но здесь он остановился. Почему мнение Норы должно иметь значение? Но оно его имело. Оно не должно иметь значения, но имело. Он был слишком честен, чтобы отрицать этот не устраивавший его факт.

• Предыдущая
• 10/37
• Следующая